Рождественская шутка

– Коля, давай, твою мать, Коля, мать твою, ну что же ты, он же в прицеле.

– Еще никто не стреляет.

– Ты что, тупой! Себонси шмальнул самый первый, небось он свои яйца сбережет, а нашим – каюк.

– Так майор уже на расстоянии точечного удара (катер под управлением Спиро и впрямь двигался медленнее большинства катеров, в том числе и командирского), а я отсюда могу только широким лучом, если попаду – всем вилы, а там заложники.

– А тут твоя жопа, дебил, и если ОНИ попадут, то она, запросто, может оказаться между ушей.

Спиро давил криком, Николай тоже заводился, и когда на радаре от пирата отделились пять объектов и Спиро истошно заорал: «Ракеты!», сержант Фомичев не выдержал и метко припечатал пирата, не жалея энергии.

* * *

Он ждал этого момента, он специально положил чек на видном месте, в гостиничном номере, на столе, за которым он сидел, потягивая ледяную колу, в ожидании Якоба Джинджерса с заключительного заседания суда. В победе многочисленной банды адвокатов отца Лотты над полицейским департаментом Караарха он не сомневался, но его интересовало, что из добытых трофеев мистер Джинджерс отдаст ему. О, мистер Джинджерс не был скуп. Оставшись после уничтожения «Луженой глотки» чуть ли не нагишом, он сейчас был прекрасно устроен в президентском люксе престижной столичной гостиницы, сумму, которую отвесил ему Якоб на неделю «пока я разберусь с этими негодяями в суде», он обычно тратил на себя не меньше, чем полгода. Они с Лоттой прекрасно проводили время, колеся по городу и выбираясь на природу. Девушка относилась к нему, как к героическому старшему брату, а это накладывало определенные обязательства. Утром, когда они встречались, ему было бы неловко выглядеть помятым после ночных попоек и любовных приключений, поэтому последнее и предпоследнее пришлось исключить ( ну, по крайней мере, почти). К третьему дню он почувствовал себя настолько бодрым, здоровым и отдохнувшим, что мог лишь пожалеть, что у него так поздно появилась младшая сестренка, которая помогала бы ему проводить отпуск. Впрочем, теперь его отпуска еще долго будут редкими и короткими; меткий выстрел какого-то нервного полицейского не только обратил в хлам корабли Джинджерса и Ойстерхаузера, едва спаскапсулы вынесли их в космос, но и уничтожил бизнес последнего и Тимми, со странной смесью грусти и воодушевления, ожидал начала великих трудов… и мистера Джинджерса, где он, черт возьми, ходит. Якоб словно ждал этих его мыслей и не замедлил постучать в дверь номера.

Он не распространялся слишком долго, но услышанное Тимми понравилось. Все судебные выплаты (а Джинджерс здорово выпотрошил полицейский департамент) передавались мистеру Ойстерхаузеру. Отец Лотты отмахнулся от солидной суммы, как от медной монетки: «Что возьмешь у этих нищих говнюков». Однако, в чужих руках прожженный бизнесмен воспринимал деньги иначе. Хотя в чеке, уложенном Тимми чуть ли не в геометрическом центре стола, стояла сумма лишь незначительно большая, чем та, о которой Якоб только что высказался столь небрежно, реакция его была совершенно другой: - Сынок, откуда такая чертова уймища денег. Извини, но я вряд ли дал бы и половину за то корыто, которое разнесли эти болваны.

Он ждал этого вопроса и про себя даже репетировал небрежную интонацию ответа:

– Особый вид страховки. Рождественская шутка моего приятеля, у которого тоже водятся денежки.

P . S .

А менеджера департамента развития страховой компании "Бинотти и Штейнфельд", который придумал замечательную (как всем тогда показалось) рождественскую шутку, бонусное страхование имущества от уничтожения федеральными силовыми структурами, перевели в департамент учета, подальше от сфер деятельности, где он смог бы еще раз применить свою неординарную фантазию.