Рождественская сказка для взрослых

Денис захватил левой свободной рукой пригоршню снега с края перил и, слепив неуклюжий снежок, забросил его чуть вперед в реку. Легкий шарик упал в воду и моментально всплыл на поверхность, затем течение поволокло тающий комок прямо под опоры моста. Снег быстро пропитался влагой. Почти подплыв к зрителям, снежок все же не достиг моста и, медленно погрузившись в реку, исчез в глубине.

– Утоп, – резюмировал увиденное Константин.

– Гражданин начальник, вот у нас в отряде один философ сидит из университета, так он говорит, что мост – это древний символ перехода между мирами. А вы что об этом думаете?

– Я думаю, что если бы философ умный был, то он бы в тюрьму не попал. Так что давай, двигай, время твоего отпуска ограничено, – ответил Константин и подтолкнул зэка в сторону города.

За территорией колонии лежал снег. Денис с удовольствием щурился от искрящихся на солнце сугробов и тихонько, чтобы не сильно замедлять шаг, подгребал левым ботинком белый пух, укрывший асфальт. Впереди виднелась автобусная остановка, и он осторожно глянул на опера.

– У вас, наверно, планы были на Рождество? – спросил Денис вкрадчиво.

– Ну точно не с тобой мечтал его провести, – буркнул Константин.

Вежливо помолчав пару секунд, Денис произнес:

– Извини, начальник.

Опер криво ухмыльнулся и, дернув наручники, ускорил шаг:

– Шевели булками, а то опоздаем.

К пустынному павильону с большой буквой «А» подъезжал старенький автобус. Попутчики перешли на бег и дружно потрусили к остановке.

Раскрылись двери, и Константин с Денисом запрыгнули в пустой автобус. Опер уверенно прошел по обшарпанному салону, в центре резко остановился и толкнул запнувшегося зэка на приглянувшееся сиденье. Денис продвинулся к окну, где сразу же был наглухо припечатан плюхнувшимся рядом на сиденье Константином. Автобус заурчал двигателем, и они тронулись. Зэк во все глаза смотрел в окно, наслаждался новыми картинами старых, давно знакомых улиц. Серые, грязные дороги в окаймлении припорошенных снегом неопрятных обочин и тротуаров. Тусклые дома с ядовито-яркими пятнами магазинчиков и аптек. Редкие прохожие, чапающие сквозь промозглый туман, старухи, ковыляющие с худыми продуктовыми тележками, молодежь, смолящая сигареты на крыльце алкомаркета.

– Блин, а здесь ничего за семь лет не изменилось, – вырвалось у Дениса со смесью восхищения от узнавания и горечи разочарования.

– А что тут должно измениться? – буркнул Константин.

– Ну как же? Свобода, новые там технологии, перспективы. Живи и радуйся. Строй! Кто мешает-то?

– Да ТЫ мешаешь! Все время такие, как ты, все портят! – заорал злой опер.

– А-а-а-а, ну теперь понятно, – Денис поджал губы.

Некоторое время ехали молча, подпрыгивая на ухабах. На остановке зашла старушка-пенсионерка и окинула недоверчивым взором странную парочку, других пассажиров в автобусе не было.

Денис стащил шапку с бритой покаянной головы и заголосил:

– МАТЬ! ПРОСТИ! Прости меня непутевого!

Старушка вздрогнула и спросила дрожащим голоском:

– Чего?

– Прости за все. За… ух…ты… – закончить фразу Денис не успел, захлебнувшись от резкого тычка в живот.

– Заткнись, падла, – прошипел ему в ухо Константин.

– А чего ты делаешь? Чего шпыняешь? – заступилась старушка за зэка.

– Так, гражданка, идите по своим делам, – скомандовал Константин.

– Человек сказать хотел, а ты не даешь, – не унималась старушка.

– Я сказал, сядьте на свое место! Не мешайте органам! – повысил голос Константин.

– Органы, органы. Одни органы кругом. Человеков совсем не осталось, – проворчала старушка и демонстративно напялила скрюченными пальцами затасканную медицинскую маску на лицо. Затем с гордым видом, но печальными глазами молча проковыляла в голову салона и уселась поближе к водителю.

Константин смотрел на медицинскую маску не первой свежести, вытащенную из кармана при малейшей опасности, на сгорбленную покорностью спину, на потертый временем и бедностью гардероб – и ему стало бесконечно жаль старушку. Старость чувствует свою беззащитность и слабость, но старается до последнего сохранять достоинство как единственную опору перед отчаянием неизбежной унизительной смерти. Легко умирать молодым, да на миру, да в бою, и чтобы смерть была мгновенной. Молодость не понимает старых, немощных и больных, но Константин понял. Опер также понял, что перегнул, и его лицо раскраснелось от волнения.

– Слушай, начальник. Если у тебя дела какие-то важные, может, разделимся? Ты свои порешаешь, а я быстренько свои – и сразу вернусь, – как ни в чем не бывало зашептал Денис заговорщицким тоном.

– Маска эта дурацкая. Зачем она ей сейчас? – бормотал Константин.

Опер совсем не слушал зэка. Старушка не выходила из его головы. Запуганная ковидом, она безропотно и привычно натянула кусок материи на рот, как главный оберег. Защиту от вирусов, слов и неприятностей. Опер смотрел на безмолвное лицо старушки, на ее ритмичные кивки головой то ли вследствие болезни, то ли в такт движению автобуса. Она кивала головой, как послушный болванчик из лавки китайских сувениров.

– А я буду как штык, точно вовремя. Ну, договорились? – продолжал Денис.

– Чего договорились? – спросил Константин и вернулся в реальность из собственных мыслей.

– Ну, разделимся. Ты к семье, а я сам приду. Могу с подарками, – ответил Денис.

– Бля. Ты совсем с башкой не дружишь. Какие подарки? Куда приду? Ты под моим конвоем, не забыл? – Константин поднял руку и тряхнул застегнутыми наручниками.

– Ну так же обоим будет лучше. Мне новый срок за побег не катит. И так через полгода на волю. Просто тебе хотел помочь, – убеждал зэк.

– Спасибо, благодетель. Зэку веры нет, – ответил Константин.

– Зря ты так. Вот вы когда обещаете, что говорите?

– Слово офицера.

– Вот тебе слово пацана, что я вернусь через двадцать четыре часа, – поклялся Денис.

Соглашаться с зэком Константин не собирался ни при каких обстоятельствах, но сама мысль оказаться дома и провести время с семьей увлекла его на мгновенье. Пока опер витал в облаках, автобус подкатил к очередной остановке.

Двери автобуса распахнулись, и в салон ворвался шум и гвалт. Как бешеные муравьи, в автобус стали забегать дети младшего школьного возраста. Топот, толкотня, крики и смех заполнили все вокруг. Два класса из ближайшей школы с парой незлобиво покрикивающих преподавателей направлялись на детский Рождественский праздник. Детвора стремилась занять места поудобнее и постоянно суетилась, менялась друг с другом, призывая друзей сесть рядом.

– Давай уступим место детям, а мы постоим, – Денис толкнул Константина в плечо.

Глядя на суету и счастливые мордашки детей, Константин сразу же встал, вспомнив, как всякий родитель, о собственной дочке близкого возраста. Опер и зэк поднялись и взялись скованными руками за поручень. На их сиденье моментально уселись четыре веселых девчонки. Одна держала в руках куклу и живо показывала подружкам новый кукольный наряд.

– Ой, какая красивая кукла! Как ее зовут? – спросил Денис, повиснув над девчонками на обеих руках.

– Это Барби, – гордо заявила хозяйка.

Девчонки разом засмеялись хрустальными голосами, и Константин отвернулся с горькой улыбкой. Когда он повернулся, то обнаружил, что Дениса рядом нет. Опер дернулся, и тут звякнул наручник, приковавший его к поручню. Денис же быстро протискивался к выходу через толпу школьников. Он оглянулся и, встретившись взглядом с Константином, крикнул:

– СЛОВО ПАЦАНА!

Двери захлопнулись, но Денис успел навалиться плечом и, силой раздвинув руками створки, вывалился на асфальт из отъезжающего автобуса. В первую секунду Константин дернул пистолет из кобуры, но, глядя на линию прицела поверх голов детей, остановил руку. Автобус набирал скорость, и Константин видел Дениса, который кричал ему через окно: