Рождественское чудо. Рассказы современных писателей
Шрифт:
Серега курил, вздыхал. Лучше все-таки написать, чем по телефону. На похороны Тоня приехать не сможет, она в магазин и то соседей просит сбегать. Письма теперь быстро ходят – дня три, и все… Пусть там у себя помолится, или что там у них, христиан, положено делать. Ну, да это потом, а сейчас… Эх, мамань, что же ты так торопишься-то, а? Пришла Наташка, обняла. Она у Сереги была понимающая, спокойная, не то что некоторые. Ему иногда странно было слушать, как другие мастера или водители в автобазе говорили про своих жен: как будто не домой после работы собирались, а в пещеру с тигром-людоедом. Наташка скандалов не закатывала,
Постояли немного, обнявшись и не говоря ни слова. Да и что скажешь? Когда чужие старики умирают, и то жалко. А тут – родная мать.
Новый год в этот раз получился совсем тихим и каким-то бестолковым. Мишка, младший сынок, четырехлетний, конечно, радовался конфетам в детсадовском подарке. Долго не шел спать, все хотел дождаться, когда Дед Мороз нагрянет, чтобы положить под елку сюрприз посолиднее. Наконец заснул, забравшись под одеяло в рубашке и штанах: видно все-таки собирался тайком подсматривать в щелочку. Четырнадцатилетний Макс, поскучав некоторое время с родителями, сразу после двенадцати ушел к друзьям. Мать, намучившись за день, спала после таблетки снотворного. За столом, на котором хватало и закусок, и солений, и всего, что хочешь, остались только Наташка с Серегой. Посидели еще с часок, вяло переговариваясь и поглядывая на мелькающую пестроту в телевизоре.
В душе было пусто и тихо, совсем не празднично.
– Сидим, как на похоронах, – попробовала было пошутить Наташка, но тут же осеклась.
Серега махнул рукой.
– А Новый год для нас теперь и есть похороны. Еще один год своей жизни профукали. В детстве хотелось вырасти поскорее, вот мы и радовались: опять Новый год, Дед Мороз, ах-ах! Ждали чего-то… А теперь – чего ждать? Все подарки, можно сказать, уже получены.
– Скажешь тоже! – укорила жена. – У тебя двое детей растут. Дождешься еще подарков, не волнуйся!
– Да я чего? – смутился Серега, понимая, что последние несколько дней он был слишком занят своими мыслями и сыновьям не больно-то уделял внимание. – Пусть растут. Там поглядим.
Не ожидали, но после праздников матери стало лучше. Она полусидела на кровати, улыбалась, хорошо ела. Смеялась, когда Мишка, радуясь бабушкиному вниманию, катал по ее одеялу подаренный Дедом Морозом гоночный автомобильчик. С речью, правда, проблемы только усилились – мать что-то лепетала, но что, почти нельзя было разобрать. Лицо у нее заметно похудело, и глаза на нем казались больше, блестели заметнее.
– Надо, наверное, священника позвать, – задумчиво сказала Наташка однажды за обедом. Была суббота, выходной. – Раз она верующая… Что у них вообще положено делать, когда человеку уже немного осталось?
– Я-то почем знаю? Придут ее знакомые бабульки, спроси.
Как по заказу, две старушки уже топтались на пороге. Посидели с больной, поговорили с Наташкой и вдруг направились к Сереге.
– Рождество скоро, – начала одна без долгих предисловий. – Сегодня уже четвертое января.
– И чего? – буркнул Серега, откладывая газету. Он не знал, как разговаривать с этими женщинами, их всегда принимала и поила чаем Наташка.
– В храм бы маме вашей, – просительно вступила другая бабулька. – На всенощную…
– Да
вы думаете, о чем говорите? – возмутился Серега. – Какая всенощная? Она из дому уже два месяца не выходит!– Так ведь ненадолго, на часок всего! Мы вам и креслице на колесах раздобудем. Ирочке хорошо будет, вот увидите. Она так всегда праздничные службы любила…
– Угу, а обратно ее на «скорой» доставят? Зовите попа на дом, если надо, но везти ее я никуда не дам. Вы, может, уже с десяток таких подружек схоронили, а у меня мать одна.
Серега и сам понял, что сморозил что-то не то, но уж очень его разозлило их предложение.
Старушки хоть и заметно погрустнели, упрямиться не стали. Быстро попрощались и ушли. Серега пробовал еще почитать, потом с досадой отложил газету. Зашел к матери. Наташка как раз взялась ее кормить обедом, уговаривала, как ребенка:
– А вот еще ложечка… И еще разок рот откроем…
Мать слушалась. Суп иногда проливался ей на подбородок, капли скатывались на клеенчатый передник в мелких веселых розочках.
Серега оторвал взгляд от лица матери и посмотрел выше, где на стене красовались в узких деревянных рамках несколько фотографий. Мать была на них молодой, полной сил. На почетном месте висел самый старый снимок – самый первый ее класс, лет пятьдесят назад. Рядом – более поздний: какой-то слет учителей еще в советские времена. Вот мать ведет урок математики – на доске за ее спиной прикреплены пять раскрашенных бумажных груш. Вот она с бывшими выпускниками, которые уже на голову-полторы выше ее… Серега вздохнул так глубоко, что заболело сердце, и тихонько вышел.
На ковре в гостиной сидел Мишка и возил руками в ящике с кубиками. Кубики гулко ворочались, бились о фанерные стенки, некоторые выскакивали и падали на пол. С каждым новым вылетевшим деревянным бруском сын издавал торжествующий крик. Видно, в том и был смысл его игры, чтобы выбросить из ящика как можно больше кубиков. Отца он даже не заметил. Серега позавидовал сыновней беззаботности. Пусть, пока маленький, порадуется.
Воскресенье проползло как-то на редкость уныло и бестолково. Серега, всегда любивший выходные, на этот раз еле дождался вечера и спать лег с облегчением, что день наконец закончился.
Утром в конторе его поджидала радость. Едва он успел устроиться за своим столом, как в дверь постучали.
– Да! – рявкнул Серега, кладя на место телефонную трубку – собирался звонить в гараж. Прямо под окнами уже вовсю гудели моторы и громыхали пустые кузова грузовиков. На пороге встали две фигуры: невысокий тщедушный мужик в черной робе и «пилотских» унтах, а позади него длинный худой парень в крытом полушубке и ватных штанах. Старший мужик ухмыльнулся и сказал сиплым голосом:
– Здоров, Михалыч! Видишь, приехали мы…
– Здрассть… – протянул парень и показал в улыбке щербатые зубы.
– О! Своим ходом? – Серега кинулся к окну. При виде МАЗов, стоявших перед воротами гаража, у него сразу отлегло от сердца.
– А то! – обиделся Моисеенко. – Ты меня не знаешь, что ли? Я ж разве машину брошу! Я, даже когда выпимши, за руль держусь крепко. Вот и мы, значит, где с бульдозером, где без, через сугробы и всяко-разно. Сеня, скажи! – Он повернулся к напарнику.
– Угу, – подтвердил Сеня.
– А остальные где? Пеструшин, Хабибулин, Шилкин?