Розовая гавань

Девочки были рады уступить свою комнату старшей сестре с мужем, надеясь воспользоваться редким поводом спать с матерью.

— Все это кажется мне чрезвычайно странным, — признался Северн, раздеваясь.

Спальня была довольно тесной, но очень уютной. Здесь стояли четыре сундука, накрытые покрывалами с вышитыми на них именами сестер, ванна в углу за ширмой и узкая кровать, застланная роскошной медвежьей шкурой.

Гастингс наблюдала за ловкими движениями мужа. А ведь многие рыцари не обходились без услуг пажей и оруженосцев.

— Да, странно, — задумчиво сказала она. — У меня теперь четыре сестры.

— Почему он не сказал об этом мне?

— Не хотел опозориться? Или думал, что его сочтут безвольным, раз он не убил неверную жену.

— Эта мысль не дает мне покоя, Гастингс. Ведь он должен был понимать, что рано или поздно я все узнаю.

— Значит, решил, что мертвые сраму не имут, им безразлично, хвалят их или ругают.

Северн лег на благоухавшую свежестью кровать.

— Где Трист?

— Остался с девочками. Надеюсь, ему не станет дурно от водопада их нежностей. — И Гастингс скользнула под одеяло.

— Почему ты не сняла рубашку?

— Твои мысли далеки от любви, Северн. Я не хотела тебя дразнить.

Он засмеялся, помог ей раздеться и швырнул рубашку на пол. Он всегда так аккуратен со своей одеждой, а вот с ее…

— Что нам теперь делать? — Гастингс поцеловала мужа в плечо.

— Розовая гавань, — задумчиво сказал он, начиная ласки. — Твоя мать назвала это место Розовой гаванью в честь цветов. Она передала тебе свою любовь к растениям и способность их понимать.

— Да. Завтра она покажет розу, названную в мою честь.

— Не сомневаюсь, что на ней окажется множество шипов.

— Я бы не хотела, чтобы меня сравнивали с каким-нибудь колючим цветком.

— Но кое-какие шипы не дают мне покоя. Твоя мать прожила здесь десять лет. Этот замок — ее дом, он надежно защищен. И я понятия не имею, что мне с ним делать, Гастингс.

— Давай спросим ее. Мама не пролила ни одной слезы, узнав о смерти отца. Видимо, ее это совсем не огорчило.

— Ты не можешь этого знать. Пройдет еще немало времени, пока вы снова узнаете друг друга. Не надо печалиться, Гастингс, лучше покрепче люби своего мужа, И она выполнила приказ с величайшим усердием. — У меня теперь четыре сестры, — пробормотала Гастингс, засыпая.

«И всем им нужно хорошее приданое». Северн улыбался. У него не было сестер, и вот он одним махом обзавелся сразу четырьмя. Хорошо бы вернуть их в Оксборо, жить в окружении большой семьи. Он стал бы им защитой и опорой. Да, ему нравилось иметь четырех сестер.

— Здесь мой дом, я люблю Розовую гавань. — Леди Жанет была спокойна и невозмутима.

— Матушка, мы не можем оставить тебя здесь. Я нашла тебя после десяти лет разлуки, нашла сестер. Тебе необходимо вернуться в Оксборо, ведь там прежде был твой дом.

— Я не желаю ворошить дурные воспоминания.

— Больше нет дурных воспоминаний. Северн прогнал их.

Тот глядел на женщин. Теперь он мог представить, как будет выглядеть с годами его жена, и остался весьма доволен. Только бы она не превратилась в спокойную особу, как леди Жанет. Нет, ему нужны ее страстность, непредсказуемость, вопли в те моменты, когда она готова его убить. И ему нужны дети от нее.

Северн молил небеса, чтобы они оградили его от встреч с Марджори. Он никогда не признается Гастингс, но однажды чуть не поддался желанию обладать ею. Во вторую ночь, когда привязал жену к злосчастному Эдгару. Но он не пошел к Марджори, заставил себя глядеть на жену, заснувшую рядом с волкодавом, и овладел собою. А потом Гастингс соблазнила его.

Жена, соблазнившая мужа. Вряд ли такое часто случается. А с ним случилось.

— Я знаю! — прервал его мысли крик Харлетт. — Мама не желает оставлять свой сад.

— Но мы хотим, чтобы она оставила, — добавила Марелла, щекоча Триста.

— Да, — подтвердила Матильда, бочком подбираясь к Северну. — Мама все свое время отдает цветам да цветам, а мы хотим, чтобы она отдавала его нам.

Нормандия скрестила руки на груди. Со временем девочка обещала стать настоящей красавицей, и Северн решил, что она будет очень похожа на Гастингс, когда вырастет.

— Мама, я согласна с девочками, — рассудительно сказала Нормандия, и Северн тут же решил, что он полная противоположность Гастингс. — Ты слишком много возишься с цветами. Иногда нам кажется, что ты вспоминаешь про нас только зимой. Это нехорошо. Мы обо всем поговорили и решили, что хотели бы вернуться в Оксборо. А наш брат, — она уверенно кивнула на Северна, — согласен, чтобы ты устроила сад во внутреннем дворе Оксборо.

Он ни с чем подобным не соглашался, однако без колебаний подтвердил:

— Да, миледи. Ваши цветы придутся по душе и Гастингс, ей предстоит еще многое перенять от вас. Мне кажется, ее водосбор выглядит довольно чахлым, а люпин не идет ни в какое сравнение с вашим.

Леди Жанет по очереди взглянула на дочерей и обратилась к Гастингс:

— В Оксборо хозяйничаешь ты, дочка, боюсь, меня не удовлетворит роль приживалки в твоем доме, а Розовая гавань находилась в полном моем распоряжении почти десять лет. Я привыкла устраивать дела по своему разумению. Я нужна здесь.

Четыре сестры дружно вздохнули и беспомощно посмотрели на Северна и Гастингс.

Компромисс нашли два дня спустя. Леди Жанет согласилась на зиму перебраться с девочками в Оксборо.

— В конце концов зимой мы цветем не хуже, чем летом, в отличие от маминых растений, — утешалась Харлетт. — Зимой она будет принадлежать нам.

— Я не хочу расставаться с Тристом, — пожаловалась Нормандия.

— А как насчет меня? — спросила Гастингс.

— А ты не расстанешься с мужем, — отрезал Северн и добавил, обращаясь к теще:

— Ваше присутствие в Оксборо будет крайне желательным, ведь у Гастингс должен родиться первый ребенок.

Леди Жанет радостно захлопала в ладоши:

— У меня родится внук или внучка, которых не придется называть в честь Вильгельма Завоевателя, его матери или жены.

— Мама, а ведь меня назвали в честь лошади, но я смирилась, — напомнила Марелла. — Отец рассказывал, что Вильгельм всегда ездил на Марелле, когда собирался посетить жену, по словам Вильгельма, запах пота этой лошади напоминал ему о Матильде.