Розовый слон

Не успел я ей объяснить, что они помялись отнюдь не из-за моей неряшливости, как она снова зачирикала:

— Ну так я пойду теперь — председатель колхоза пообещал прихватить меня с собой, мне нужно в Ригу за нотами. Подождите тут. Арвид поищет кого-нибудь, кто подбросит вас до автобуса. — И была такова.

Солнце пока только светило, но не грело, поэтому я сразу принялся изучать двор. В одном конце большого здания находился молочный пункт. На помосте ставили в ряд молочные бидоны, а в дверях клубился белый теплый пар. На молочный пункт меня не пустили. Спросили: чего мне надо?

— Тепла! — крикнул я.

— Теплова? Такой тут не работает.

Но я не уходил. У дверей, хоть и снаружи, все же было потеплее, чем в учительской, хотя там было поуютнее. Я созерцал скворцов, которые, прилетев не ко времени, торчали на трубах…

Подъехала желтая молочная цистерна. Вылез Арвид, самоуверенный, свежий и отдохнувший.

— У меня еще один рейс, а то я сам одним махом домчал бы вас.

Мне было все равно, сам или не сам, лишь бы оказаться поближе к Цесису.

Подъехал еще один грузовик с молочными бидонами. Арвид подошел к шоферу, и я, сам того не желая, услышал такой разговор:

— Антон, тут оставили какого-то писателя, не мог бы ты его прихватить попутно до автобуса?

— Писатель? Пусть сидит дома и пишет.

— Да забери ты его. Я вчера немного того… мясо коптили, понял? А то еще напишет про меня в газету. Убрался бы побыстрее отсюда…

— Это другой оборот. Где он?

Через полчаса я опять сидел под знакомым навесом напротив развалин Н-ского замка. Галки с макушек лип улетели в поисках завтрака. Солнце уже грело вовсю, на дороге появились первые ручейки, и, повернув лицо к дружелюбным и теплым лучам, я чувствовал себя так, словно сбежал из тюремного подземелья: Но тюрьмы-то ведь не было, состоялась только "встреча с широкими кругами читателей", как об этом свидетельствовала поставленная энергичной заведующей домом культуры в плане мероприятий "галочка".

Я сел на цесисский автобус, в тепле сразу уснул и слышал во сие, как кто-то звал: "Галочка! Галочка!" На самом деле кассирша объявляла: "Цесис! Цесис!"

С тех пор я, если какой-нибудь дом культуры приглашает меня встретиться с "широкими кругами читателей", прежде всего обращаюсь с этим письмом к графологу, чтобы тот определил по подписи натуру заведующего. А то во имя новой "галочки" я могу и вправду замерзнуть. Ведь не каждый раз дело может обойтись двумя потерянными днями, двумя истраченными на дорогу рублями и насморком, для избавления от которого пошло два пол-литра магазинной водки.

Прелестные маленькие карликовые яблоньки (Рассказик об одном садике)

Только в фольклоре сохранились туманные поверья и наставления о том, как можно обрести друзей. Например, двух человек следует в парной хлестать одним веником, и они тогда якобы становятся друзьями. Зато еще издавна известен по крайней мерс один совершенно надежный способ, как приобрести врага: дать кому-то взаймы денег. Способ этот старый, такой же старый, как и деньги, потому что вместе с изобретением денег возникла и нехватка их.

Но однажды мне посчастливилось, одалживая деньги, приобрести сердечного друга. Его дружелюбие проявлялось в гостеприимстве, и оно было столь колоссальным, что чуть было не погубило меня.

Прошлой весной, когда сажали карточку, ко мне обратился пианист нашего заведения. (Мы оба работаем в санатории типа дома отдыха для сердечников.) Маэстро Янэлсинь умиленно поглядел на меня своими темными блошиного цвета глазами, которые так шли к черной полоске усиков, и сказал:

— Я не хочу внушать тебе, что у моей бабушки в Адеркашах вчера парализовало левую руку и пальцы ноги и что поэтому мне срочно нужны деньги, чтобы привезти для нее с Украины медицинские пиявки и апельсины. Это было бы нечестно. Также не стану лгать, что моя жена, вылезая из ванны, шумно шлепнулась, возникло воспаление ишиаса и поэтому нужны деньги, чтобы отвезти ее на Кемеровские грязи. Раньше или позже ты все равно узнаешь, что это неправда. Зачем, к примеру, нести вздор, что старая зазноба требует с меня алименты и убийственно нужны деньги, чтобы спасти ее честь и свою жизнь! Ну зачем я буду тебе, своему другу и товарищу по работе, лгать! Нет! Мы все должны бороться за этику. Скажу честно, как мужчине, знающему женщин: в магазин привезли шубы из искусственной овцы, и одна из них пришлась в самый раз моей жене.

Последняя фраза заставила меня радостно покраснеть, и от восторга, что человек так по-рыцарски честен и даже не пытается лгать, я одолжил Янэлсиню пятьдесят рублей.

Я не ошибся в нем. Из-за своего долга он не бросил работу, как об этом порою пишут в книгах. В местном ресторане за выпитое пиво Янэлсинь постоянно позволял платить мне, чтобы не показалось, будто он хочет из-за долга как-то подольститься, и, выпив, неизменно хлопал меня по плечу:

— Насчет денег не беспокойся, зарплату мы всегда получаем вовремя, четвертого и девятнадцатого.

Летом он сложил посвященную мне песню, женский хор самодеятельности исполнил ее на вечере отдыха, который выпал именно на мои именины — в день Августа. Песня начиналась со слов: "Не скажу, как звать тебя, ведь слова так часто лгут". Мелодия была немножко похожа на популярную в юности моей бабушки песню "Если б меня с Яковом настигла ночь".

Но вот когда убирали картошку, настал момент, когда я сам захотел подарить одной женщине шубу из искусственного леопарда, и у меня недоставало ровно пятидесяти рублей.

— Я должен тебе что-то сказать… я хотел бы купить… — сказал я Янэлсиню в один прекрасный день бабьего лета.

Он не стал уклоняться, нет, но сердечно потряс мне руку и несколько таинственно изрек:

— Понимаю, знаю. Приходи ко мне. Как раз цветут далии. Сто пятьдесят сортов.

Я готов был осматривать хоть цветущую сахарную свеклу, лишь бы получить свои пятьдесят рублей; под вечер я остановился у калитки садика Янэлсиня.

Под свисавшими с калитки усиками хмеля меня ожидали разлетевшиеся в улыбке усики Янэлсння, крепкое рукопожатие трижды окольцованной серебряными браслетами руки его жены и два книксена, которыми меня приветствовали девочки Янэлсиня.

— Наконец-то ты увидишь мой сад! — заметно взволнованный, воскликнул сам маэстро, схватил меня под руку и начал водить по саду.

Возможно, что под другой локоть меня подхватила оголенная рука в серебряных обручах, и я стал продвигаться по зеленому ковчегу Ноя, площадью в тысячу двести квадратных метров, в котором, судя по информации гидов, от каждого вида растений был воткнут корнями в землю по меньшей мере один образец. Я извиняюсь перед уважаемым читателем, что при дальнейшем изложении событий сорта цветов, овощей и фруктов, возможно, будут названы неправильно и даже перепутаны. В этом повинна супружеская чета Янэлсиней, так как в тот день они без злого умысла так все смешали у меня в голове, что теперь, говоря о садоводстве, я тоже все путаю.

Прежде всего они показывали три грядки георгинов, которые почему-то называли далиями. Многие названия были очень забавные, и у меня возникли опасения, не тяпнул ли малость Янэлсинь с горя, что надо возвращать деньги. Как, к примеру, можно назвать георгин "Федором Шаляпиным", если певец сам в своих мемуарах признавался, что пил вино? А цветы вроде бы поят водой? Затем жена Янэлсння заставила меня опустошить баночку с чем-то похожим на салат из тыквы.

— Корни далий, вернее, клубни, — пояснила она. — Сорок процентов полисахаридов. В будущем году мы посадим еще триста кустов и сахара не будем больше покупать.