Рубеж веков-2
Шрифт:
И не стоит отставить в сторону тот факт, что из четырех десятков ромеев многие имели хорошее защитное вооружение, или хотя бы его элементы. Да ведь даже кафтан-эпилорикон из толстого сукна с подкладкой, да с какой-нибудь поддёвкой мог остановить не самый сильный удар. Застучали, зазвенели сабли сарацин по шлемам и кирасам, отскакивая без всяческого успеха от крепкого железа.
Воздух наполнился стонами и криками, призывающими высшие силы себе на помощь в этой схватке.
– Алла! Алла! Алла!
И если удары сарацинов приходились иногда на железо, то каждый удар ромеев приходился
Вокруг сражались друзья и подчиненные и Теодор считал, что как командир должен поддерживать их боевой дух:
– Мы побеждаем! Нет пощады врагам! Святой Георгий с нами!
– С нами! В бой! Руби гнид и кровопийц!
Порой врагов заслоняли спины своих и тогда Лемк совал между ними свой тонкий меч и быстро наносил уколы, втыкая хотя бы в ногу юрюка и извлекал ее окровавленную.
Как дровосеки в молодом лесу ромеи рубили сарацин и мало где их смогли остановить.
– Алла! Алла! Алла!
– Бана гелин! (ко мне) - нашелся и их вожак, но тут же рухнул от нескольких насевших на него бойцов и получив множество ударов, рухнул под ноги и ему тут же отсекли голову.
Кто-то из ромеев и болгар уже отступал, зажимая руками раны, другие даже раненые бросались в гущу схватки, рубя напропалую.
В глазах вспыхнуло и вот уже Теодор лежит, а налетевший из темноты исмаилит с вытаращенными глазами заносит над ним саблю.
Однако Сид так полоснул его клинком промеж глаз так, что клинок скрежетнул от удара о кость и тут же пригвоздил стонущего врага острием к земле.
И уже Теодору пришлось спасать друга, когда озверевшие враги почти окружили друга.
Железо, сталкиваясь друг с другом, высекали искры, и Теодор, воспользовавшись тем, что лежит под ногами сражающихся, пронзил потроха одного ударом в пах, а потом выхватил кинжал и молниеносно нанес им несколько ударов по голым ногам.
Раненый, пронзительно визжа, упал на Теодора сверху и пришлось повозиться, прежде чем успокоить его навечно.
Зажатые с двух сторон кочевники запаниковали.
– Мерхамет! Мерхамет един!
Начали раздаваться крики врагов, просящих пощады.
Однако бой продлился до тех пор, пока все враги не бросили оружие и не распластались ниц. Снег морозил их тела, но это было ничто в сравнении с угрозой немедленно расстаться с жизнью. Потом некоторых нашли прячущимися под трупами родных… И лишь ромеи остались стоять над ними с окровавленным оружием.
Груди у всех ходили ходуном, а кто-то ещё не успокоился и жестоко добивал и так истерзанного противника под хруст ударов и бессвязная ругань.
Теодор наклонился, зачерпнул ладонью снег, смял его в кулаке и схватил пересохшим ртом.
Полагая, что вид у него был довольно плачевный, так как на лицо и одежду попало много крови, и почему-то его первым порывом было очистить одежду.
А ведь надо было отдавать приказы, организовывать помощь своим раненым и обыск становища, караул для пленных и их семей, собрать из-под ног оружие и выслать по сторонам патрули.
К своему стыду молодой протодекарх не сразу включился в этот процесс. К счастью вокруг были уже опытные люди, которым во многих
делах и не надо ничего подсказывать.Одни оттаскивали павших в одну сторону, оказывали своим раненым помощь, другие собирали все мало-мальски ценное и отправились осматривать скот и не осталось ли там кого из местных, осматривать следы - многие ли убежали. Женщины с детьми на руках или у юбок — громко визжали и рыдали над телами своих павших мужчин.
А поодаль собирали кучку выживших испуганных защитников - избитых и испуганных.
Раненых кочевников безжалостно добивали. С пальцев некоторых трупов полудикие аромуны срезали кольца.
Евхит, сохранивший во многом церковные убеждения о том, что даже подобных людей можно привести к свету истинной веры, не очень одобрительно отнесся к проявленной жестокости:
– “...Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных…”
– Нашёл время, Евих… Мы вместе учились и нам есть чем тебе ответить: “...Ибо многие поступают как враги мессии нашего. Их конец – погибель…”
– И всё же вот так раненых добивать жестоко.
Слушавший это сулиот наклонился к одному из павших и вынул у него из-за пояса маленький, можно сказать что даже детский.
– Видишь этот ножик? Небольшой, да? Это подсаадачный нож. Знаешь зачем нужен? Вырезать наконечники стрел из тел. А ещё пальцы резать, очень удобно. Что они регулярно и делали. Я насмотрелся в наших горах на подобное… А вон ту девочку удавленную на ветке видел? Думаешь с ней не…
– Прекрати!
– Прекращу. Хорошо со стороны говорить о том, что надо быть благороднее. А зло кто накажет?
На этом разговор и закончился - то было не самое лучшее время и место для философских разговоров.
Теодор наконец встряхнулся и пошевеливая уже успевших рассесться войнуков, направил всех свободных людей на главное дело - грабеж.
Всё самое ценное сносили к главной кибитке, пока сваливая всё кучи.
При этом главное богатство любых кочевников составляло отнюдь не оружие, парча, златотканные одеяния и монеты - то всегда можно было отобрать или обменять (если отобрать не получалось).
Главное же богатство - это скот. Ведь многотысячное поголовье скота, определяло их образ жизни. Здесь, в причерноморье и придунавье были у них и постоянные стоянки вокруг городов, но всё же движение с табунами и стадами было их традиционным занятием во все времена. Лошади, овцы, и другой скот, пригодный к такой жизни - умеющий тебеневать, то есть добывать корм из-под снега, давали всё необходимое для жизни этим людям. Изредка попадался крупный рогатый скот из-за того, что за ним зимой требовалось гораздо сильнее ухаживать, но всё же был и быки с коровами. Отощавшую за зиму скотину сгоняли в единый табун.