Рубеж-Владивосток

Забавные у меня друзья.

А в Иркутск действительно очень хочется. Может, когда–нибудь и соберусь.

Нашёл лавочку с видом на детские качели, прикреплённые к ветке дуба. Полукругом стена из кустарника, несколько клумб в больших мраморных фазах и песочница. Место, похоже, детское, никому не интересное. Вот только не учёл, что с балкона третьего этажа дома вид на это место и меня открывается хороший.

Что девушка на меня смотрит сверху, обнаружил не сразу. Худенькая, светловолосая, в платье белоснежном пышном на тонкую фигурку. Не успел толком рассмотреть, скрылась, как только голову на неё поднял. Показалось, что в прятки со мной играет. По впечатлениям лет четырнадцать–пятнадцать ей. И, кажется, где–то уже видел.

В саду оживление. Похоже, целая толпа из особняка вывалилась вместе с музыкантами. Заскучав за двадцать минут, я охотно двинулся посмотреть на виновника торжества.

Как и ожидал, суету навёл Третьяков, вышедший в белоснежном мундире на золотом декоре под руку с той самой девицей, наблюдавшей за мной с балкона. С ними ещё несколько солидных пар и сам адмирал Строганов, которого я сразу узнал. Зашагала «делегация» в сторону пруда, куда и народ стал подтягиваться со всех направлений.

Проявляя вежливость, двинулся и я. Угощенье с выпивкой так и не распробовал ввиду своей излишней скромности. Зато мои товарищи поклевали всё, где только можно, как голуби. Поэтому посчитал своим долгом хотя бы за них выразить главе этого дома благодарность и поздравить с юбилеем.

На небольшой площадке на бережке народ стал собираться. Куда и ринулись слуги с подносами, ломящимися от бокалов и закуски.

Запахло табаком и сладким кремом.

Конечно, Третьяков и вышел за поздравлениями, а также, чтобы лицезреть всех собравшихся нелегальных голодранцев. А их, как ветром сдуло.

Только я один, как честный дурак, стал пробираться в толпе поближе к коменданту города.

Вылез очень близко уже под горячие поздравления солидного господина. Тут же отметил для себя, что Екатерина живенько примагнитилась к своему отцу. Строганов довольный, явно уже подшофе.

Речи горячие, сердечные. Вскоре стихи пошли.

Как раз музыканты, встав на позиции, запиликали фоном.

А я, наконец, особу подле Третьякова рассмотрел. Завили и накрасили её, будто на свадьбу, с платьем–то таким белоснежным ассоциаций других и нет. Вот только ей лет пятнадцать, лицо совсем детское. Однако глазища карие очень уж взрослыми кажутся.

У коменданта же были две дочки. Но эта не одна из них.

Вскоре понял, где видел её уже. В Доме офицеров месяц назад. Она мне бутерброды доесть предлагала. Там она выглядела серой мышью и прислугой, а теперь предстала принцессой.

Так она служанка его или дочка, понять не могу?!

Вероятно заметив, что рассматриваю, девочка мне помахала с улыбкой открытой.

Третьяков как раз поднял бокал после очередных сердечных поздравлений. И тоже обратил внимание на меня.

Прозвенели бокалы по кругу. И седовласый дед комендант, уставившись на меня с ироничной улыбкой, без всяких церемоний выдал:

— Неужто сам князь Сабуров пожаловал? А судя по всему, из сражений нелёгких вырвался.

— Доброго вечера, Иван Фёдорович, — поздоровался без всякой улыбки, игнорируя намёк на мою побитую физиономию. — Позвольте поздравить вас с юбилеем.

Тяжело даются слова. Народа собралось уж человек пятьдесят. И все буквально в рот смотрят.

— И без бокала? — Перебил комендант. — Э, не! Василий! Штрафную гусару молодому!

По толпе прокатился смех. Дочка его только глаза свои сочные закатила недовольно.

— Сию секунду, барин! — Воскликнул старенький мужичок в мундире дворецкого и коньяка фужер мне налив до краёв, подал.

— А теперь говори, — произнёс Третьяков несколько хищно.

Замешкался на пару мгновений. Сбил он меня со своим коньяком.

— Здоровья вам крепкого, — начал неуверенно. — Семье благополучия. И чтоб город, вверенный вам в защиту батюшкой, больше не страдал.

Третьяков аж в лице поменялся. Оскал едва скрыл свой. А я поспешил поднять бокал, чтоб быстрее всё это сгладить.

— Тостующий до дна! — Объявил адмирал Строганов и одобрительно на меня посмотрел.

Пришлось опрокидывать. Горько… сразу огурец малосольный сунули в рот, я даже не понял, кто. Горячее по горлу разлилось.

Сразу похорошело.

Зазвенели бокалы, засмеялись гости. А девочка подле Третьякова на меня взгляд свой неожиданно жгучий устремила.

— Не познакомите нас, папенька? — Выдала капризно, когда ещё не все успокоились.

Как раз и гости загалдели, потому что виновник на меня отвлёкся. Круг стал распадаться, господа встали по кучкам. Со стороны особняка объявили, что прогулочные лодки готовы, и часть людей устремилась к бухте.

Третьяков продрал горло.

— Сабуров Андрей Константинович, князь, в придачу корнет гусарского полка, — представил комендант обыденным тоном, когда я подошёл ближе и буквально навис над ним. — Числился без вести пропавшим, обыскались. Но нашли для галочки. А это моя младшая дочь Анна, капризная без меры и своенравная, что сил нет.

— Вы забыли сказать, что я самая любимая ваша дочь, папенька, — добавила Анна с нажимом.

— Самая любимая, душа моя, — согласился Третьяков на выдохе.

— Настолько любимая, что папенька не смог со мной расстаться, — снова вмешалась Анна.

— Ты со всей роднёй была на поезде, но сошла на первой же остановке, — выдавил комендант и зашипел ей в ухо: — только не скандаль при посторонних хотя бы в мой праздник. Я и так выполняю все твои прихоти безропотно.

Анна снова закатила глаза. Но затем посмотрела на меня хитренько.

— Андрей Константинович, — обратилась кокетливо. — А не покажите мне бухту, в честь которой меня, вероятно, и назвали?

— Во–первых, — раздалось от коменданта с укором. — Тебя назвали в честь бабки, а во–вторых, ты знаешь эту бухту, как свои пять пальцев.

— Полно папенька, принимайте поздравления, — выпалила Анна и, оторвавшись от отца, устремилась ко мне. — Вы позволите, сударь?

Спросила, глядя снизу–вверх обворожительно.

Выдержав прожигающий взгляд Третьякова, подал локоть, иначе никак. Не буду же я оскорблять отказом совсем юную леди.

Либо дамы в возрасте, либо дети мне симпатизируют. Что ж. Тем проще провести время, зная рамки дозволенного.

Пусть и растоплена бдительность невинностью, но ощущение складывается, что меня сюда попросту заманили. Вот только кому это нужно и зачем?

Замечаю, что со стороны ворот к пруду меха–гвардейцы идут во главе с подполковником. Агнессы не видно, и я этому рад. Зато решили почтить своим присутствием три солидных офицера, в том числе и кавалер Румянцевой. А также два новоиспечённых корнета, среди которых замелькал и сияющий от счастья Максим Чернышов в новенькой парадке небесного цвета.