Руби

После этого она решила, что нам надо купить мне весеннее и летнее пальто, плащ и несколько шляп. Мне пришлось перемерить по дюжине из каждых вещей в двух разных магазинах, прежде чем Дафна решила, что мне лучше подойдет. Мне было интересно, заставляла ли она Жизель проходить через подобные испытания каждый раз, когда возила ее по магазинам. Казалось, она предвидела мой вопрос, когда, забраковав шесть пальто подряд, вдруг заметила мою гримасу.

– Я стараюсь приобрести для тебя вещи, которые похожи на вещи Жизель, но все же отличаются от них, чтобы подчеркнуть некоторую разницу между тобой и твоей сестрой-близнецом. Конечно, было бы приятно иметь некоторые одинаковые наряды, но не думаю, что Жизель это понравится.

Значит, Жизель имела свое мнение, когда дело касалось ее собственного гардероба. К такому выводу я пришла. Сколько пройдет времени, прежде чем такое особое мнение будет позволено и мне?

Я никогда не думала, что хождение по магазинам, особенно такой поход, когда все приобреталось для меня, может оказаться таким изнурительным; но когда мы наконец вышли из последнего универмага, в котором Дафна купила мне дюжину пар нижнего белья, комбинации и несколько бюстгальтеров, я была счастлива услышать от нее, что поход на сегодня закончен.

– Время от времени я сама буду подкупать тебе разные вещи, – обещала она. Я оглянулась на кучу пакетов на заднем сиденье автомобиля. Груда была такой высокой и плотной, что через заднее стекло невозможно было ничего увидеть. Я не могла представить себе, какова была общая стоимость покупок, но была уверена, что она потрясла бы бабушку Катрин. Дафна заметила, что я качаю головой.

– Надеюсь, ты счастлива от всего этого, – сказала женщина.

– О да, – ответила я. – Я чувствую себя… как принцесса.

Дама подняла брови и посмотрела на меня с легкой натянутой улыбкой.

– Ну да, ты маленькая принцесса своего папы, Руби. Тебе следует привыкнуть к тому, что тебя будут баловать. Многие мужчины, особенно богатые креолы, считают это самым легким и удобным – покупать любовь своих женщин, и многие креолки, особенно такие, как я, облегчают им эту задачу. Пусть поступают так, как им нравится, – улыбнулась Дафна.

– Но это не настоящая любовь, если кто-то платит за нее, разве не так? – возразила я.

– Разумеется, настоящая, – ответила она. – Что такое любовь вообще, как ты думаешь?.. Звон колоколов, музыка, приносимая ветром, красивый внимательный мужчина, увлекающий тебя поэтическими обещаниями, которые не сможет выполнить? Я думала, что вы, кайены, более практичны, – заметила она с такой же натянутой улыбкой. Я почувствовала, что мое лицо стало красным и от гнева, и от замешательства. Когда она говорила что-то мне неприятное, я была для нее кайенкой, а когда соизволяла меня поощрить – я становилась креолкой голубых кровей. В ее устах кайены представлялись страшными тупицами, особенно женщины.

– Я уверена, у тебя еще не было богатых поклонников, и самый дорогой подарок, какой ты, вероятно, могла получить, это фунт шримса. Но молодые люди, которые будут ходить к тебе теперь, водят дорогие автомобили, одеты в дорогую одежду и будут небрежно дарить тебе такие подарки, от которых твои кайенские глаза просто полезут на лоб, – проговорила она и засмеялась.

– Посмотри на мои кольца, – воскликнула она, поднимая с руля правую руку. Все пальцы были унизаны кольцами. Казалось, для каждого ценного камня имелся надлежащий палец, бриллианты, изумруды, рубины и сапфиры – все в золотой и платиновой оправе. Рука дамы была похожа на выставку в ювелирном магазине. – Могу поспорить, что на одной моей руке хватит денег, чтобы обеспечить жильем и пропитанием на целый год с десяток болотных семей.

– Да, это так, – признала я и хотела добавить, что это не кажется мне справедливым, но промолчала.

– Твой отец сам хочет купить тебе несколько колец и браслетов, и он заметил, что у тебя нет часов. С красивыми драгоценностями, в элегантной одежде, чуть косметики, и ты, по крайней мере, выглядеть будешь так, будто была Дюма всю жизнь. Следующее, что я сделаю, это ознакомлю тебя с некоторыми простыми правилами этикета, покажу, как надлежит есть и говорить.

– Что неправильного в том, как я ем и разговариваю? – удивилась я вслух. – Отец не выглядел расстроенным во время завтрака и ленча.

– Ничего неправильного для жизни на болотах. Но ты теперь в Новом Орлеане и принадлежишь высшему обществу. Будут званые обеды и всякие торжества. Ты ведь хочешь стать утонченной, образованной и привлекательной молодой леди. Разве нет?

Я не могла не хотеть стать такой, как Дафна. Она была исключительно элегантной, держалась с потрясающей уверенностью, и все же каждый раз, когда я соглашалась делать что-то, что она говорила или делала что-то, чего она хотела и от меня, я чувствовала себя так, будто и сама теперь свысока смотрю на кайенов, не уважаю их и не считаю равноценными себе.

Я решила стараться изо всех сил, чтобы сделать отца счастливым и вписаться в его мир, но не развивать в себе чувства собственного превосходства. Так мне хотелось, но я боялась, что скорее сама стану походить на Жизель, как хотел отец, чем Жизель станет походить на меня.

– Ты действительно хочешь быть Дюма, правда? – настаивала Дафна.

– Да, – ответила я, но без особого воодушевления. Моя нерешительность заставила ее еще раз взглянуть на меня, причем голубые глаза женщины подозрительно потемнели.

– Я очень надеюсь, что ты приложишь все усилия и отзовешься на зов своей креольской крови, своей настоящей наследственности и быстро отгородишься, забудешь кайенский мир, в котором несправедливо была оставлена жить. Только подумай, – продолжала она с некоторой легкостью в голосе, – это ведь просто случай, что именно Жизель выпала лучшая жизнь. Если бы ты появилась из утробы первой, Жизель была бы бедной кайенской девочкой. – Эта идея заставила Дафну рассмеяться. – И я непременно скажу ей, что она могла бы быть той, кого похитили и принудили жить на болотах. Скажу только, чтобы увидеть выражение ее глаз.

Лицо Дафны снова расплылось в широкой улыбке. Как объяснить этой даме, что, несмотря на трудности, выпавшие на нашу с бабушкой Катрин долю, несмотря на мерзости дедушки Джека, мой кайенский мир имел и свое очарование.

Очевидно, для Дафны это было как раз тем, что нельзя было купить в магазине, и потому не имело для нее никакого значения. Да и любовь, несмотря на сказанное ею, любовь тоже вряд ли можно купить. В глубине души я знала, что так оно и есть. Это было одним из моих кайенских убеждений, с которым ей не справиться даже под угрозой лишить меня элегантной и богатой жизни.