Рублевка

Никаких продуктивных идей в голову так и не пришло. Утро ознаменовалось зычным выкриком Саркисяна «Подъем!». Гасты спрыгивали со своих нар и спешили в умывальник. Степан последовал их примеру, а Корнилов торопиться не стал. Просто спустился вниз и уселся на кровать Стука. Куда спешить? Ему ведь в отличие от остальных, не надо идти на работу, а следует готовиться к поединку. У гладиаторов ведь были свои привилегии…

В тот момент Юрий и не подозревал, какую пользу принесет ему спонтанное решение не идти в умывальник разом с остальными гастами.

Гул голосов и шум льющейся воды прорезал чей-то крик. Хлопнула дверь умывальника. Корнилов увидел пулей вылетевшего из нее голого до пояса гаста. Он помчался по коридору и едва не сбил с ног Саркисыча, который тоже спешил на шум. Тот скрылся в умывальнике. Происходило что-то необычные. Не вписывающееся в привычный распорядок утра. Юрий решил посмотреть, что происходит в умывальнике. Первое, что увидел, когда вошел туда были спины гастов, столпившихся в дальнем углу помещения. Все они смотрели на что-то, лежавшее на цементом полу. Один лишь Мамон не разделяла общего интереса. Он стоял в стороне, и как ни в чем ни бывало мыл руки.

Корнилов раздвинул плечом круг гастов, прошел в первый ряд зрителей.

Центром внимания был Сиплый. Он лежал на полу, уставившись в потолок широко раскрытыми глазами. Из тонкой его, жилистой шеи под углом в срок пять градусов торчала знакомая Юрию ложка, проткнувшая сонную артерию. Кровь из раны образовала на полу большую багровую лужу.

– Та-а-ак. Всем строиться! – процедил сквозь зубы Багдасар, направляясь к выходу. – Мамон, Корнилов! Вас это тоже касается. В первую, мать его так, очередь!

Юрий пошел к двери. Тут на плечо ему легла клешня Мамона. Корнилов резко обернулся. Двупалый улыбался во весь рот.

– Тебя это, Деникин в первую очередь касается!

– Отвали! – буркнул Юрий. – Или…

– Тебе все равно капец!

Когда гасты построились, Саркисыч обвел всех хмурым взглядом.

– Это убийство, голуби. Мо-чи-ло-во. Никто не желает сознаться? Ага. Никто. Тогда Корнилов, Бамбуло и Мамон – шаг вперед! Молодцы. Кто из вас воткнул заточку Сиплому в шею?

– Корнилова в умывальнике не было, – выдавил Степан. – Он вошел, когда все уже случилось… Последним.

– Это так? – поинтересовался Багдасар. – Бамбуло не гонит?

– Не было!

– Не гонит!

– Я сам видел. Парень на нарах сидел!

– Правильно!

– Можешь вернуться в строй, – Саркисян ткнул в Юрия пальцем. – Пока можешь. Но помни: никто с тебя обвинения не снимает. Ты можешь быть заказчиком. Что касается исполнителя… Господин Бамбуло, вам слово.

– Я никого не убивал!

– Он не убивал! – скривился в усмешке Двупалый. – А кто ж по-твоему это сделал? Я, что ли кореша своего мочканул?

– В общем, все ясно, – покачал головой Багдасар. – Вы оба отправитесь в изолятор, где, может быть, договоритесь. Так. Ты и ты. Сиплого из умывальника вынести. Пол вымыть. Остальным… Разойдись!

Корнилов бросился к Саркисычу.

– Багдасар! Ты не имеешь права! Ведь знаешь же: Степан не при делах! Он же его…

– Имею право. И знаю только одно: в моем бараке труп и убийца должен быть наказан. Не сверкай глазами, Корнилов. Сегодня вечером ты, быть можешь, еще позавидуешь участи Бамбуло.

– Кто у нас чьей участи тут завидует?

Юрий обернулся на знакомый голос. В начале коридора стоял Егор. Судя по всему, он улыбался, но поскольку нижняя часть лица была закрыта респиратором, веселость охранника оставалась только предположением.

– Что у вас здесь творится, староста?

– Убийство! – Багдасар вытянулся в струнку. – Есть двое подозреваемых!

– Ну, это не по моей части, – Егор подошел к Корнилову. – А я – за тобой. Староста, выдайте парню респиратор. Что подсказывало, Юрий, что мы с тобой еще встретимся. Значит, решил делать карьеру таким путем?

– Решил.

– Не скажу, что он самый безопасный, но то, что самый быстрый – это уж точно! Пойдем, герой.

На поверхности Егор повел Юрия по бетонной дорожке, идущей вдоль стены бункера. Когда они свернули за угол и оказались на открытом пространстве Корнилов увидел небольшую площадку, в центре которой стоял крест. Поначалу Юрий решил, что это – очередное строительное приспособление. Думал так до тех пор, пока не поднял глаза. На кресте висел человек. Распятый по всем правилам, он свесил наголо бритую голову на грудь и не подавал признаков жизни. У подножия креста, с видом римского легионера расхаживал часовой. Егор заметил, что Корнилов замедлил шаг.

– Не тормози. Зрелище, конечно не для слабонервных, но… Без этого не обойтись. Парень, который болтается наверху и ждет прилета гарпий, принадлежал к высшей касте военных. У него было все, но генералу Самуйлику захотелось большего. Он предал Империю, спутался с нашими врагами из Одинцово. Фараону, да живет он вечно, пришлось жестоко наказать отступника. Муки его будут недолгими. Вообще-то, гарпий мы отстреливаем, но этой ночью им будет позволено немного порезвиться. К утру все будет кончено.

Когда крест остался позади, Корнилов вздохнул с облегчением. Вот тебе, Кэп, и генерал Самуйлик. Контрразведка фараона работает, как часы. Она переиграла опытных одинцовских вояк.

– А чем, Егор, вам не угодили одинцовские?

– Эта единственная группировка, не пожелавшая стать частью Империи и признать власть Рамзеса Первого, да живет он вечно. Впрочем, теперь об одинцовских можно говорить в прошлом времени. Они получили примерное наказание за свою гордыню. Базу поразило что-то вроде всеобщего сумасшествия. Заразного, причем.

Ах, Егорка. Если бы ты видел то, что видел я, то не говорил бы об этом так спокойно. Всеобщее сумасшествие. Слишком мягкое определение для Сфумато. Вы, ребята, видно, не в курсе, что всеобщее сумасшествие бродит в какой-то сотне метров от вашего Третьего Периметра.

– А не боитесь, что та же участь постигнет и вас?

– Глупости. Мы всегда начеку. Парочка часовых поговаривала о каких-то блуждающих огоньках, но после отдыха в карцере они полностью излечились от своего сумасшествия и сейчас, вместе с другими гастами, успешно трудятся на возведении Третьего Периметра. Но хватит болтать о всяких глупостях. Мы почти пришли.