Рублевский Казанова, или Кастинг для наследниц

– Это еще что такое? – настороженно спросил он.

– Это синопсис и сценарий моего мужа. Для нашего телевидения слишком шокирующий.

– Шокирующий? Хорошо. Посмотрю, насколько слишком.

– Тебе понравится, – обезоруживающе улыбнулась Люси, взяв его за руку. – Андрей, мне надо уже уходить. Я так счастлива, что нашла тебя, что у нас сложилось такое взаимопонимание. Нас ждет большое будущее. Уверяю тебя.

– Я в этом не сомневаюсь, – натянуто улыбнувшись, проговорил Вольнов.

Люси быстро удалилась, а Вольнов решил немного выпить. Почему-то из всего разговора ему больше всего запомнились рассуждения американки об отказе от любви детей, который она расценивает как предательство.

Нет, лично он никого никогда не предавал. Если и оставлял кого-то, то ведь он же встречал другую любовь, в сердце рождалось большое чувство, окрылявшее его…

Получается, что только его это чувство окрыляло, а его детям ломало крылья? Неприятно такое вдруг осознать. Он никогда не задумывался об этом, жил чувствами и был горд, что способен их испытывать. Но выходит, что он всегда поступал просто как банальный эгоист…

«Нет, выпить надо определенно», – сделал Вольнов самый логичный для себя вывод. Одному этого делать не хотелось. Он решил позвонить Кардиналову. Пусть посидит, составит компанию, а заодно можно будет порешать с ним деловые вопросы, дать почитать сценарий. С сообщением о контракте Андрей Константинович, правда, пока решил повременить.

Продолжение кастинга

Приблизительно так и рассказала Люси историю подписания контракта, опустив, конечно, лирические подробности. Наибольшее возмущение вызвал ее рассказ у Миркиной и Матильды, которая бросала продолжительные взгляды на Кардиналова, ничего не сообщившего ей о встрече с Вольновым в ресторане, о проектах, о сериале. С ним она решила разобраться позднее, когда останутся наедине, а с этой американкой необходимо что-то делать прямо сейчас. Правда, Матильда еще не знала, что именно, и пока просто захлебывалась от бешенства.

– Значит, все-таки это вы позвонили, как только мы приземлились. Я догадывалась, но не думала, что у вас хватит на это наглости, – зло проговорила она.

– Вы считаете, что наглость – это исключительно ваша прерогатива? – быстро отреагировала Люси.

Матильда на этот раз сдержалась, метнув испепеляющий взгляд на Кардиналова, который старался делать вид, что ничего особенного не происходит, хотя в душе у него поднялась буря гораздо более сильная, чем могла себе представить его подруга. Он не придал особого значения разговорам Андрея о новых проектах. Думал, что это очередная блажь, и не более того. Но подписание контракта может грозить серьезными последствиями. Причем самое неприятное, что невозможно пока предугадать какими.

– Так это, значит, благодаря вам мы получили столь шедевральный проект под названием «Стриптизерши», или как там его… И как это я раньше не сообразила! – воскликнула Миркина. – Это же чисто американская история, у них и фильмов полно таких было. И с Деми Мур, и еще с кем-то там, не знаю я ту звезду, но тоже какая-то знаменитость. Молодцы. Сделали микс из всего этого и сбросили нам. На вашем целомудренном телевидении такое не пройдет, а у нас пожалуйста, хоть сто серий. Своей кабацкой культурой с Брайтон-Бич подготовили почву такие вот бывшие эмигранты. Сначала поехали за колбасой, а теперь решили вернуться и разрушить нашу самобытность окончательно, добить нас своей массовой культурой.

– Да гори он огнем, этот сериал и вся массовая культура вместе с ним. Вы о другом подумайте. Очевидно, что в компании кто-то крысятничал, работая на эту американку, – стала возмущаться Сорская, – и мне интересно, кто это. Кто так хорошо информировал эту цэрэушницу?

– Вы мне льстите. Я занимаюсь бизнесом, а не шпионажем.

– Да кто вас разберет. Я ничему, например, не удивлюсь после всего услышанного, – озадаченно проговорила Миркина, потрясенная каким-то своим неожиданным открытием. – О времени прилета знали только трое: Матильда, Кардиналов и я. Матильда в данном случае вне подозрения, Кардиналов тоже вряд ли.

– Что значит вряд ли? Я ничего никому не говорил, – возмутился Арнольд.

– Значит, это я, – сказала Алла утвердительно. – Да, я вспомнила. И говорила я это… Алиса, я вспомнила, это же ты у меня интересовалась, когда прилетает Вольнов, каким рейсом, а я, наивная душа, тебе и выложила. Думала, это так, ничего не значащий разговор, ан вот оно что. Вот зачем ты со мной так сблизилась. Боже! Какая я дура. Я с тобой откровенничала. А ты, сума переметная, вытягивала из меня информацию, использовала меня. Не прощу себе этой глупости.

– Да, ты всегда считала меня дурнушкой и неудачницей и сама использовала как отстойник какой-то для сброса всего накопившегося негатива, всей ненависти, в которой ты захлебывалась, а теперь тебе трудно пережить, что мы вдруг поменялись ролями.

– Какая же ты дрянь, – искренне возмутилась Миркина. – Пригрела же я змею на груди. Карьеристка.

– Да, карьеристка. А что, делать карьеру – преступление?

– Таким способом – конечно.

– А есть способ построить карьеру в чистых перчатках? Назовите пример. Из здесь присутствующих вряд ли найдутся достойные. Копни любую карьеру, такие скелеты из шкафов повалятся – мало не покажется.

Гримаса долго скрываемой горечи, смешанной со злобой, исказила и без того не самое красивое лицо Алисы. Она еле сдерживала слезы, ее выдающийся орлиный нос покраснел и распух. Теперь она плохо вписывалась в компанию красавиц, в которой поначалу выглядела вполне органично благодаря всем подобающим гламурным примочкам, над которыми потрудились не в одном салоне и бутике.

– Я никого не использовала, не переступала через людей! – в полемическом запале выкрикнула Миркина.

– О да, конечно, это про вас, – спокойно осадила ее Елена Алексеевна. – Вы в моем доме будете рассказывать, что ни через кого не переступали и никого не использовали? А через меня вы разве не переступили?

– Но… – Алла растерялась, и все нужные слова вылетели из головы, но все же она, как могла, парировала этот удар. – Я его не заставляла. Это было его решение. Андрей – человек увлекающийся, творческий, живущий чувствами…

– Да, знаю, к нему пришла любовь. А продолжать прежнюю жизнь без любви – безнравственно. Нравственные категории постоянно видоизменяются. Простите за грубость, но в народе о таких решениях говорят просто: «Сучка не захочет, кобель не вскочит». Еще раз прошу меня простить, но фольклор бывает грубоват в своей прямолинейности.

Алла сумела усмирить свое раздражение. Что и говорить, Елена в этом раунде отправила ее в нокдаун. Осознав поражение, Миркина сумела подавить в себе бьющий через край полемический задор и, стараясь настроиться на как можно более миролюбивый тон, неловко произнесла:

– Это все же другое…

– Да все то же самое. В любом случае, когда человека используют, переступают через него, предают, он страдает, переживает, у него падает самооценка, разрушается экология души, – спокойно сказала Елена Алексеевна и отвернулась от Аллы, демонстрируя всем своим видом, что и этот разговор, и сама бывшая соперница ей больше не интересны. Чтобы не возникло замешательства или неловкой паузы, она тут же обратилась к Люси: – Как скоро подъедут ваши юристы?