Рукопись из Тибета

— Самогон из папайи, — угнездил ее рядом с костром. — По бердянскому рецепту.

Вскоре на сооруженном индейцами вертеле, истекая соком, дразняще запахло мясо, в углях, на подложке из душистой коры зарумянились, словно пирожки, яйца. Все было готово к действу.

Далее каждый получил свою порцию в изумрудный лист лотоса, Кайман вынул из тыквы затычку, поднес емкость к губам и со словами, «ну, будьмо!» забулькал горлом.

Потом крякнув, передал сосуд мне, — угощайся.

— За дружбу народов! — сказал я, тоже изрядно приложившись.

Напиток был крепчайший, пах ржаным хлебом, и мне очень понравился.

Далее эстафету приняли индейцы, после чего все навалились на яства. В воздухе слышались треск хрящей и чавканье.

Насытившись, мы славно отдохнули в тени, пока жара не спала, после чего забрав с собой остатки провизии, погрузились в лодку.

Она была искусно выдолблена из ствола дерева. Кокои с Ораха дружно заработали короткими веслами, и вскоре мы вышли из залива на широкий простор реки. Катившей воды в сторону океана.

Вокруг открылась впечатляющая картина тропической флоры и фауны.

Зеленые густые леса уходили каскадами к горизонту, меж них, в легкой дымке, просматривались цепи горных вершин и взблескивали озера; в кронах деревьях носились стаи обезьян и слышался разноголосый птичий хор, а по берегам расхаживали сотни цапель с фламинго.

В разных местах из воды то и дело выпрыгивали дельфины, изредка возникали, словно подводные лодки под перископом, темные контуры аллигаторов. Необыкновенным был и воздух. Чистый, словно хрусталь, напоенный запахами цветущих орхидей, трав и пряностей.

— Да, здесь точно, рай земной, — сказал я Кайману (Андрей попросил называть его только так). — Не иначе тут и обретались Адам с Евой.

— Так я ж тебе говорил, — рассмеялся он. — Почему и сбежал от цивилизации.

— А расскажи-ка мне о своем племени, — поудобнее устроился я на банке [126] . Что они за люди? Интересно.

Все это время подданные вождя невозмутимо опускали весла в воду, чавкая какие-то листья.

— С удовольствием, — ответил он. — Кстати, пираха очень занимательные ребята. Вот, например, что говорят друг другу люди, отправляясь спать?

126

Банка — табурет (жарг.)

— Ну, там, «доброй ночи», «спокойного сна» или «хорошего отдыха» — пожал я плечами. — У всех свои заморочки.

— Точно, — кивнул головой Кайман. — В разных культурах эти пожелания звучат, по-разному, но в основном все они высказывают надежду говорящего на то, что его оппонент будет спать крепко, сладко, видеть во сне розовых бабочек и воспрянет утром свежим и полным сил. К новым трудовым подвигам.

По-пирахски же «Спокойной ночи!» звучит как «Только не вздумай дрыхнуть! Тут всюду змеи!» Пираха считают, что спать вредно.

Во-первых, сон делает тебя слабым. Во-вторых, во сне ты как бы умираешь и просыпаешься немножко другим человеком. И проблема не в том, что этот новый человек тебе не понравится — ты просто перестанешь быть собой, если станешь спать слишком долго и часто.

Ну и, в — третьих, — вздохнул Кайман, — змей тут и правда навалом. А кроме них полно других ядовитых и агрессивных гадов. Не говоря про духов, которые сидят в кустах и только и мечтают о том, чтобы прыгнуть тебе на шею и незаметно высосать кровь из затылка.

Так что пираха не спят по ночам. Дремлют урывками, по двадцать-тридцать минут, прислонясь к стене хижины или прикорнув под деревом.

А остальное время охотятся, рыбачат, танцуют у костров и играют с детьми или собаками.

— М-да, — покосился я на спутников вождя. — Действительно, занимательные.

— Это что! — оживился Кайман. — Слушай дальше.

Сон, по их мнению, изменяет пираха — любой из них помнит, что раньше вместо него были какие-то другие люди. «Те были гораздо меньше, не умели трахаться и даже питались молоком из женских грудей. А потом они все куда-то делись, и теперь вместо них — я. И если я не буду подолгу спать, то, возможно, и не исчезну».

Обнаружив же, что фокус не удался, и он вроде как поменялся, пираха берут себе другое имя.

В среднем хитрецы меняют его раз в шесть-семь лет, причем для каждого возраста у них есть свои, отвечающие запросам. Так что по имени всегда можно сказать, идет речь о ребенке, подростке, юноше, мужчине или старике. Вот такая хреновина.

— И по сколько ж имен сменили эти парни? — кивнул я на размеренно гребущих индейцев.

— По четыре, — растопырил пальцы на ладони рассказчик.

— Я-я, натюрлих, — осклабился Ораха, а Кокои лукаво прищурился.

— Ни хрена себе! — аж подскочил я в лодке. — Откуда он знает немецкий?

— Когда пираха жили в Амазонии [127] , у них долго скрывался нацист. Сбежавший после войны из Германии. Они даже помнят песню «Лили Марлен». Но поют, только когда пьяные.

— Чем глубже в лес, тем толще партизаны, — удивленно покачал я головой. — Интересно излагаешь.

— Ну, так вот, — опустив в воду руку, хлебнул из ладони бывший моряк. — Возможно, именно такое устройство жизни, при котором ночной сон не разделяет дни с неизбежностью метронома, позволило пираха установить очень странные отношения с категорией времени.

127

Амазония — самая большая низменность на Земле, располагающаяся в Южной Америке.

Они не знают, что такое «завтра» и что такое «сегодня», а также плохо оперируют понятиями «прошлое» и «будущее».

Из примет колеса времени в сельве — лишь частые сезоны дождей, сменяющиеся сезонами относительно сухими. Так что никаких календарей, счета времени и прочих условностей мои подопечные не знают.

А потому никогда не задумываются о будущем, так как просто не умеют этого делать.

Кроме того, пираха не делают запасов еды. Вообще.

Они просто ловят ее и едят (или не ловят и не едят, если охотничье-рыбацкое счастье им изменяет).

Мысль о том, чтобы засушить, закоптить, заготовить что-либо впрок, просто не приходит им в голову. Хотя это можно понять.

Зачем стараться, если в следующий раз вместо тебя может проснуться какой-нибудь совершенно посторонний человек? Пусть мерзавец сам попотеет, махая острогой [128] на реке или стреляя из лука.

Их женщины сажают овощи и некоторые злаки на маленьких огородах в сельве — что у пираха единственный пример хозяйственной дальновидности, дальше этого дело не идет. Когда у пираха нет еды, он относится к этому безразлично.

128

Острога — орудие для ловли рыбы.