Рукопись, найденная в Сарагосе

Я сел на камень, и дервиш принес мне корзинку, в которой я нашел мясо, хлеб и вино. Когда я поел, дервиш толкнул одну из стенок гробницы, повернул ее на шарнирах и указал мне на витую лестницу.

– Спустись по ней, – сказал он мне, – ты увидишь, что надо будет делать.

Насчитав около тысячи ступеней в темноте, я оказался в пещере, освещенной несколькими светильниками. Я увидел каменную скамью, на которой лежали стальные долота и молотки из того же металла. Перед скамьей блестела золотая жила в толщину человека. Металл был темно-желтый и, кажется, без всякой примеси. Я понял, чего от меня ждут. Хотели, чтоб я выдолбил столько золота, сколько смогу.

Я взял в левую руку долото, в правую молоток и вскоре стал довольно умелым рудокопом; но долота притуплялись, и их приходилось часто менять. За три часа я выдолбил столько золота, что одному не поднять.

Тут я увидел, что пещеру заливает водой; я поднялся на несколько ступеней, но вода все поднималась, так что пришлось совсем уйти из пещеры. В гробнице я опять встретил дервиша; он благословил меня и указал на витую лестницу, ведущую вверх, по которой мне надо было идти. Я пошел и, пройдя снова около тысячи шагов, оказался в круглой зале, освещенной множеством светильников, блеск которых отражался в слюдяных и опаловых плитах, украшавших стены.

В глубине залы возносился золотой трон, на котором сидел старец с белоснежным тюрбаном на голове. Я узнал в нем отшельника из долины. Рядом с ним стояли мои родственницы в роскошных нарядах. Несколько дервишей в белой одежде окружали его с обеих сторон.

– Молодой назорей, – сказал мне шейх, – ты узнаешь во мне пустынника, у которого был в долине Гвадалквивира, и догадываешься, что я – великий шейх Гомелесов. Ты, конечно, помнишь двух своих жен. Пророк благословил их трогательное благочестие, вскоре обе они станут матерями и смогут продолжить племя, которому предназначено вернуть калифат роду Али. Ты не обманул наших надежд, вернулся в табор и ни одним словом не выдал того, что было с тобой в наших подземельях. Да ниспошлет Аллах росу счастья на твою голову!

Тут шейх сошел с трона и обнял меня, родственницы мои сделали то же самое. Дервишей отослали, а мы перешли в другую комнату, в глубине которой был накрыт ужин. Тут уже не было ни торжественных речей, ни уговоров вступить в магометанство. Мы весело провели вместе большую часть ночи.

ДЕНЬ ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ

На другой день меня с утра послали в рудник, и я вырубил там столько же золота, сколько накануне. Вечером я пошел к шейху и застал у него обеих своих жен. Я попросил его удовлетворить мое любопытство: мне хотелось бы многое узнать, особенно его собственное прошлое. Шейх ответил, что в самом деле пора уже открыть мне тайну, и начал так.

ИСТОРИЯ ВЕЛИКОГО ШЕЙХА ГОМЕЛЕСОВ

Ты видишь в моем лице пятьдесят второго преемника первого шейха Гомелесов – Масуда бен Тахера, построившего Касар, исчезавшего в последнюю пятницу каждого месяца и появлявшегося только в следующую.

Твои родственницы тебе кое-что уже рассказали; я доскажу остальное, открыв тебе все наши тайны. Мавры уже много лет находились в Испании, прежде чем задумали спуститься в долины Альпухары. В долинах этих жил тогда народ, называвшийся турдулами, или турдетанами. Эти туземцы сами себя называли таршиш и утверждали, что жили некогда в окрестностях Кадиса. Они сохранили много слов из своего древнего языка, на котором они умели даже писать. Буквы этого языка называли в Испании десконосидо [45] . Под властью римлян, а затем визиготов турдетаны платили большие подати, взамен чего пользовались полной независимостью и сохранили древнюю религию. Они поклонялись богу под именем Яхх и приносили ему жертвы на горе, носившей название Гомелес-Яхх, что означало на их языке Гора Яхха. Завоеватели-арабы, враги христиан, еще сильней ненавидели язычников или тех, которых считали язычниками.

45

desconocido – неизвестный (исп.)

Однажды Масуд нашел в подземелье замка каменную глыбу, покрытую древними письменами. Отодвинув ее, он увидел витую лестницу, ведущую внутрь горы; тогда он велел принести факел и один спустился туда. Там оказались комнаты, переходы, коридоры, но он, боясь заблудиться, вернулся. На другой день он снова наведался в подземелье и заметил под ногами какие-то отполированные и блестящие частицы. Он собрал их, отнес к себе и убедился, что это чистое золото. Он совершил третье путешествие, и след золотого песка привел его к той самой золотой жиле, которую ты разрабатывал. Он обмер при виде такого богатства. Поспешно вернувшись, он не пренебрег ни одной предосторожностью, какую мог только выдумать, чтоб утаить от света свое сокровище. У входа в подземелье он велел поставить часовню и пустил слух, будто хочет зажить жизнью отшельника, посвященной молитве и размышлениям. А между тем все время разрабатывал золотую жилу, стараясь нарубить как можно больше драгоценного металла. Дело подвигалось вперед медленно, так как он не только не решался взять помощника, но был даже вынужден тайно раздобывать стальные орудия, необходимые для горных работ.

Тут Масуд понял, что богатство вовсе не решает вопрос о власти: ведь у него было теперь больше золота, чем у всех властелинов мира. Однако добыча была связана с неслыханными трудностями; а потом он не знал, что с этим золотом делать и где его хранить.

Масуд был ревностным почитателем Пророка и пламенным сторонником Али. Он полагал, что Пророк послал ему это золото для возвращения калифата его роду, то есть потомкам Али, а в дальнейшем – для обращенья всего света в ислам. Мысль эта овладела им безраздельно. Он отдался ей с тем большим пылом, что род Омейядов в Багдаде захирел, и возникла надежда на возвращенье власти к потомкам Али. В самом деле Абассиды истребили Омейядов, но для рода Али от этого не было никакой пользы, – наоборот, один из Омейядов прибыл в Испанию и стал калифом Кордовы.

Масуд, видя себя больше чем когда-либо окруженным врагами, умел тщательно скрываться. Он даже перестал добиваться осуществления своих намерений, но придал им такую форму, которая, если можно так выразиться, сберегала их для будущего. Он выбрал шестерых мужчин – глав семейств из своего рода, связал их священной клятвой и, открыв им тайну золотой жилы, сказал:

– Уж десять лет обладаю я этим сокровищем и до сих пор не мог найти ему никакого полезного применения. Будь я моложе, я мог бы набрать воинов и властвовать при помощи золота и меча. Но я открыл свои богатства слишком поздно. Меня знают как приверженца Али, и, прежде чем я собрал бы сторонников, меня убили бы. Я надеюсь, что наш Пророк когда-нибудь вернет калифат своим потомкам и что тогда весь мир перейдет в его веру. Время еще не пришло, но надо к нему приготовиться. У меня есть связи с Африкой, где я тайно поддерживаю последователей Али, надо и в Испании утвердить могущество нашего рода. И прежде всего мы должны затаиться. Нам не надо носить всем одну и ту же фамилию. Ты, мой родственник, Зегрис, со всем своим семейством поселишься в Гранаде. Мои останутся в горах и будут по-прежнему зваться Гомелесами. Другие удалятся в Африку и вступят там в браки с дочерьми Фатимидов. Особенное внимание надо обращать на молодежь, стараясь углубить ее образ мыслей и подвергая ее разным испытаниям. Если среди нее найдется юноша, наделенный незаурядными способностями и мужеством, он тотчас постарается свергнуть с трона Абассидов, в корне истребить Омейядов и вернуть калифат потомкам Али. Я считаю, что будущий победитель должен будет принять титул махди, или Двенадцатого имама, и ознаменовать своим появлением предсказание Пророка, сказавшего, что «солнце встанет на западе».

Таковы были замыслы Масуда. Он записал их в книгу и с тех пор ничего не предпринимал, не посоветовавшись с шестью главами семейств. А в конце концов сложил с себя полномочия и передал одному из них звание великого шейха и замок Касар-Гомелес. С тех пор сменилось восемь шейхов. Зегриси и Гомелесы приобрели богатейшие владения в Испании, некоторые переселились в Африку, заняли важные должности и породнились с самыми влиятельными семействами.

Кончился уже второй век хиджры, когда один из Зегрисов осмелился провозгласить себя махди, то есть законным вождем. Он основал столицу в Кейруане, на расстоянии одного дня пути от Туниса, покорил всю Африку и стал родоначальником калифов Фатимидов. Шейх Касар-Гомелес послал ему много золота, однако вынужден был больше чем когда-либо окружать себя тайной, так как брали верх христиане, и Касару грозила опасность попасть к ним в руки. Вскоре появились у шейха и другие заботы, – в связи с внезапным возвышением Абенсеррагов, рода, враждебного нашему и совершенно несходного с нами по своему образу мыслей.

Зегрисы и Гомелесы были угрюмыми, замкнутыми и ревнителями веры; напротив, Абенсерраги обращались любезно, учтиво с женщинами и приветливо с христианами. Они отчасти проникли в нашу тайну и окружили нас ловушками.

Преемники махди покорили Египет и были признаны в Сирии, а также в Персии. Власть Абассидов рушилась. Туркменские князья овладели Багдадом. Но при всем том культ Али слабо распространялся, и суннитское влияние все еще имело над ним перевес.

В Испании Абенсерраги допускали все большую порчу нравов. Женщины показывались без покрывал, мужчины вздыхали у их ног. Шейхи Касара больше не выходили из замка и не касались золота. Такое положение длилось долго, пока наконец Зегрисы и Гомелесы, желая оградить веру и королевство, не составили против Абенсеррагов заговор и не перебили их на Львином Дворе, в их собственном дворце под названием Альгамбра.

Это мрачное событие лишило Гранаду значительной части защитников и содействовало ее гибели. Долина Альпухары, следуя примеру всей страны, покорилась победителю. Шейх Касар-Гомелеса разрушил свой замок и ушел в подземелье, в те самые комнаты, где ты видел братьев Зото. Шесть семейств укрылись вместе с ним в недрах земли, остальные попрятались по соседним пещерам, выходившим на другие долины.

Некоторые из Зегрисов и Гомелесов приняли христианскую веру или, по крайней мере, вступили в ряды оглашенных. В их числе были и Моро, которые сперва имели торговый дом в Гранаде, а потом стали придворными банкирами. Они не боялись недостатка капиталов, так как в их распоряжении были все сокровища подземелья. По-прежнему поддерживались и связи с Африкой, особенно с королевством Туниса. Все шло как надо до вступления на престол императора и испанского короля Карла. Закон Пророка в Азии, уже не блиставший так ярко, как во времена Калифата, распространился взамен этого по Европе, поддержанный завоеваниями османов.