Рукопись несбывшихся ожиданий. Убойная практика

– Эм-м, а отказаться я могу? Это же не практика, неустойки не должно быть.

– Что? Я вам откажусь! – гаркнул на неё громче прежнего профессор Аллиэр. – Это чтобы ко мне ещё какого-нибудь студента подселили? Нет уж, одной вас достаточно.

На этих словах он начал нервно вышагивать по библиотеке, и его алые глаза злобно щурились. Сходу можно было понять, что тёмный эльф какую-либо месть обдумывает. Миле даже стало жаль господина фон Дали, но ненадолго. Собственная судьба её куда как больше заботила. Деньги тоже манили.

– Профессор Аллиэр, ну если меня назначили, то что делать? Давайте я вам начну в чём-нибудь помогать.

– Это само собой, свои два часа в день вы отрабатывать будете, - свысока посмотрел он на неё, прежде чем поднял вверх указательный палец и со злостью проговорил. – Но к большему принудить меня у господина фон Дали не получится. Слышите меня, аир Свон? Я не намерен как-либо подводить вас к отчислению, а потому требую не давать мне никаких поводов для этого. Хочет господин фон Дали от вас избавиться, так пусть самостоятельно над этим работает, а не пытается манипулировать мной.

После этих грозных слов декан факультета Чёрной Магии вышел из библиотеки, при этом дверь за ним громко хлопнула. Мила вздрогнула всем телом из-за этого звука, но затем… но затем на лице её возникла широкая самодовольная улыбка. Молодая женщина думать не думала, что вдруг обзаведётся союзником, да ещё таким.

– О, господин ректор, надо же вам было так напортачить, - даже едва слышно протянула Мила с насмешкой. Ей хотелось танцевать от счастья. У неё была прекрасная комнатка, дополнительный заработок, да ещё и жизнь в академии, судя по всему, должна была стать для неё в разы спокойнее. Из всего плохого оказалось только то, что с Саймоном Мила больше ничем таким поделиться не могла. Горечь этого камнем легла на её на сердце, но… но друг сам сбежал, сам не захотел увидеть Милу напоследок.

«Наверное, всё же внял голосу разума – ни к чему ему женщина с красной меткой в документах», - едва не довела до слёз Милу мысль, но прочь её она от себя гнать не стала. Помимо обиды эта мысль открывала другой смысл, более правильный – отныне своим молчанием и бездействием Мила дарила столь дорогому для неё человеку право на по-настоящему счастливую жизнь. Она ведь не была девочкой, чтобы не понимать – любые яркие эмоции однажды потеряли бы свои краски. Через месяц ей стало бы не так больно. Через год о боли почти не вспомнилось бы.

«А лет эдак через шесть, увидев Саймона с женой и детишками, я даже искренне смогу за него порадоваться», - рассуждала Мила и плакала, плакала, плакала. За эту ночь она так и не сомкнула глаз.

***

– Милорд Эрман, так у вас есть уверенность в том, что разведка донесла правильный смысл, иди всё-таки нет? – сцепляя руки в замок и наклоняясь вперёд, сухо уточнил Герман Грумберг у мужчины, сидящего за большим круглым столом напротив него. Взгляда от его глаз он при этом не отрывал, но мужчина ничуть не смутился и со снисходительностью в голосе ответил:

– Лорд Грумберг, речь имперцев напоминает лаянье собак. Разобраться в ней крайне сложно даже для опытных лингвистов.

– Имперский язык сотни лет изучался исключительно любителями истории и исключительно как язык мёртвый. Он произносился в меру понимания транслита и примечаний, а на деле… на деле, кто бы знал какой он сложный, - ворчливо добавил сосед мужчины, к которому ранее обращался Герман Грумберг.
– От того, насколько растянут звук, на письме он может иметь до шести разных изображений. Для имперцев наше «а» отнюдь не «а». Это может быть совсем другая буква, если чуть быстрее или чуть медленнее её произнести. Право слово, у них алфавит больше нашего раза в три. Из-за этого впечатляет, что их язык с его сложностью не остался в забвении у наших грамотеев. Но это именно то, отчего я поддерживаю вас, лорд Грумберг. Вами поднят вопрос правильный. Действительно, милорд Эрман, насколько можно доверять донесениям тех, кто из семи услышанных слов верно разбирает хорошо если какое-нибудь одно?

– Ладно, - раздражённо отталкиваясь от стола руками, откинулся на высокую спинку кресла первый мужчина. – Давайте вести эту войну без разведки. Нет, ну давайте! К чему прикладывать старания, давайте просто опустим руки.

Сказав так, он недовольно фыркнул, и Его величество Ричард Пятый посчитал, что должен вмешаться в обсуждение. Монарх обвёл строгим взглядом собравшихся, а после с издёвкой произнёс:

– Похоже, членов королевского совета можно смело заменять какими-нибудь распутными девицами. Здесь царила бы такая же пустая суматоха, но хотя бы посмотреть было на что.

Высказанный королём упрёк заставил Германа Грумберга покраснеть от злости. Граф нисколько не считал, что о глупости какой-либо осведомился, но вынужденно он промолчал и принялся слушать дальнейшую речь Его величества.

– Разведка будет продолжать свои старания, это не обсуждается. А от прочих присутствующих мы требуем помнить – в настоящий момент на Верлонию работают бывшие шпионы Аркании и Теодонии. Они не смогли сберечь свои королевства, да. Но эти люди получили ценный опыт, навыки и познания, способные помочь в предстоящей войне не кому-то, а нам. Поэтому если один из них считает, что его послание чрезвычайно важно, мы требуем от своего совета разобраться в смысле донесения. Милорд Эрман, зачитайте ещё раз самые важные строки.

– Один из моих людей сообщает, - послушно начал говорить мужчина, к которому ранее обращался Герман Грумберг, - что он присутствовал при разговоре полководца Чио Киото и его правой руки Сатора Белого Зверя. Зачитываю дословно, - перевёл он взгляд на лежащий перед ним лист.
– «Они вели речь о том, что за время войны дети забыли своих отцов. Они говорили, что мужчины хотят вернуться к своим семьям, что все они вернулись бы домой, найдись свет дороги. Сатор Белый Зверь выглядел очень расстроенным и взбудораженным. Он просил дать ему разрешение начать самостоятельные поиски света дороги, но Чио Киото резко пресёк обсуждение. Он сказал, что решение об этом император пока что не одобряет».

– Чем может быть этот «свет дороги»? – требовательно осведомился Его величество у своих советников, но никто из присутствующих ответа на вопрос не знал. Прозвучало только предположение.

– Вдруг речь не о «свете дороги», а о некоем светлом пути или, иначе, о другом выборе действий. Быть может, в стане врага раскол?

– Сомнительно, - покачал головой Герман Грумберг. – Раз речь зашла о необходимости отправиться на поиски, то, скорее всего, имеется в виду что-то материальное… Хм, а запрос в Ковен по наличию места силы или артефакта с таким названием уже был направлен?

– Разумеется, и уже даже ответ поступил, - озвучил ответственный за разведку мужчина. – Архимаги ответили отрицательно, но добавили, что название любого артефакта разнится от страны к стране. Поэтому, быть может, где-то на наших землях что-то такое и имеется, но знаем мы это под совершенно другим названием.

Подобное имело резон, но прозвучало откровенно тоскливо. Герман Грумберг вмиг понял, что на этих словах совет можно заканчивать. Без подробностей, без дополнительных сведений донесение ушлого разведчика, сумевшего без хорошего знания языка так глубоко пробраться в стан врага, почти не имело смысла. Собственно, по этой причине было решено не доводить до сведения Лиадолла и прочих стран открывшееся обстоятельство. А после Герман Грумберг оказался на некоторое время свободен от обязательств перед королевством, и поэтому решил заняться личными делами. Он навестил свою супругу, благо в настоящий момент она тоже находилась во дворце.