Рукопожатие Кирпича и другие свидетельства о девяностых

Я развернулась и увела Олю за руку к метро. Всю дорогу она бурчала, что я её лучший друг.

* * *

За кухонным окном я созерцала больницу, выстроенную напротив. Я представляла, как из-за поворота выплывали дамы в кринолинах, а над ними медленно опускались в воздухе красные кленовые листья.

Зазвонил кухонный телефонный аппарат, на втором звонке запищал определитель номера.

– Алло.

– Привет, это Дима.

– Какой Дима?

– Ты притворяешься, что не помнишь.

Я замолчала, я действительно притворялась. Я не была удивлена – на волейбольной площадке он смотрел на меня слишком внимательно. Ему понравилось, как я ругалась на него. Ему понравился мой гнев, прилившая к лицу кровь и сверкающие глаза.

– Где ты взял мой номер?

– Я хочу тебя снова увидеть.

Я вешаю трубку, но, подумав, перезваниваю.

* * *

Оля пришла в гости и пьёт чай со сладкой булкой. Она в подавленном состоянии и прогуливает школу. Кажется, Анжела иногда дает ей наркотики.

– Ты уже как марсианка с метро «Аэропорт».

– С какого метро «Аэропорт»?

– Ну, помнишь, твой Дима путешествовал на такси под кислотой?

– Я не говорила, что это было метро «Аэропорт».

– Да, разве не говорила?

– Зоя, откуда ты знаешь, где это было?

– Там «Титаник» рядом, ты забыла просто.

– Я ничего не забываю!

Я молчу, мне нечего сказать, я села в калошу.

– Все понятно, ты затусовалась с Димой! Я так и знала, что ты подлая змея! – Подруга хлопает дверью в прихожей.

Я смотрю на Олю с балкона – перед глазами всё та же больничка. Оля перебегает дорогу – она в моём платье. Красная африканская ткань облегает Олину стройную талию, подчеркивая её наискосок проведёнными коричневыми линиями. Она больше не гримирует веснушки и научилась скалиться острыми резцами, как кошка, – отметила я.

Конец ознакомительного фрагмента.