Руководство по плохому поведению для девственницы

— Ты не собираешься есть свои чипсы? — спросил он в какой-то момент, когда Элиза только наполовину съела свой сэндвич.

Она покачала головой и молча протянула ему сумку, которую он взял с благодарной улыбкой, заставившей ее сердце затрепетать в груди. Она бы передала ему и свой сэндвич, если бы Роум снова улыбнулся ей.

Но, в конце концов, еда закончилась, и Элиза вытерла руки салфеткой, не зная, что теперь с собой делать.

Роум продолжал смотреть на экран, но вытянул одну ногу и наклонился вперед, расшнуровывая ботинки, а затем бросил их на пол рядом с кроватью. Затем он взглянул на нее.

— Не хочешь снять обувь? Устроиться поудобнее?

— Хорошо. — Элиза сбросила кроссовки, пошевелила босыми пальцами ног и снова положила ноги на кровать.

— Милые пальчики. — Роум посмотрел на ее ноги.

Элиза покраснела и посмотрела на его ноги. Его носки выглядели изношенными и немного потертыми. Она была уверена, что один палец его ноги вот-вот пролезет сквозь ткань.

— Милые носки.

— Они есть в моем списке вещей, которые нужно купить в день зарплаты, — фыркнул Роум, обнял ее за плечи и небрежно притянул к себе.

Элиза застыла от удивления, прижавшись щекой к его плечу. Подушка все еще была зажата между ними, прижимаясь к ее животу, но остальная часть ее тела была прижата к Роуму. Его рука лежала на ее плечах, как одеяло. Она почувствовала, как его пальцы дернулись на ее свитере, а затем он потянул ее за длинную косу. Пока Элиза смотрела, Роум пальцами потянул за ленту, удерживающую конец косы, а затем снял ее. Ее волосы тут же рассыпались каскадом, и он начал гладить и водить пальцами по всей длине.

— Так-то лучше, — пробормотал он, — не думаешь?

Элиза не ответила; она не могла. Все слова и воздух были высосаны из ее тела. Вместо этого она остро ощущала прикосновение его тела к своему, его запах, тепло его кожи. Она не знала, куда девать руки. Одна была прижата к подушке, но другая находился на ничейной территории. После секундной нерешительности Элиза положила ее ему на живот.

Это было ошибкой. О, боже мой, у этого человека не было ни унции жира. Она практически чувствовала линии мышц под кончиками пальцев, и ей хотелось отдернуть руку. Ее тело реагировало на это маленькое прикосновение, как будто голодало. Грудь болела и казалась напряженной, а пульс, казалось, пульсировал прямо между ног.

Роум продолжал гладить ее волосы, его пальцы путались и тянулись в них повторяющими, почти успокаивающими движениями.

Что-то взорвалось на экране, и Элиза слегка подпрыгнула, удивленная этим звуком.

Он повернулся к ней, совсем чуть-чуть, и его губы оказались в нескольких дюймах от ее губ.

— Ты в порядке? — пробормотал он.

— Просто это испугало меня. — Элиза кивнула, уткнувшись ему в плечо.

— Тебе нравится фильм?

Она ничего не могла сказать ему о фильме, но ей нравилось быть здесь, в постели с ним. Это было ужасно и чудесно одновременно, и все же Элиза не могла перестать мечтать о грозе, которая выключит телевизор и заставит его обратить на нее внимание.

Поэтому она только кивнула.

— Мне они нравится. — Роум снова потянула ее за волосы, затем медленно отпустил их, и они скользнули между его пальцами.

— Правда? — Ее дыхание перехватило в горле.

— Правда. Словно шелк. — Он провел большим пальцем по ее волосам, и ей захотелось, о, ей захотелось, чтобы он потерся о ее тело. — Я все время представляю, как они обрушиваются на меня, когда мы занимаемся сексом.

Элиза втянула в себя воздух. Она представила себе, как склонилась над ним, как ее волосы рассыпались по плечам и коснулись его татуированной кожи. Ее пульс забился в ответ.

Роум склонился к ее лицу, и их губы оказались рядом.

— Знаешь, я все время представляю, как мы занимаемся сексом. А ты?

Ни слова не слетело с ее губ. Она не была уверена, что сказать, даже если в ее теле остался глоток воздуха. Она представляла себе секс все время, пока они сидели на этой кровати, но у нее не хватило смелости сказать ему об этом. Вместо этого из ее горла вырвался тихий всхлип, и ее лицо покраснело от смущения.

— Это значит «да», детка? — Его большое тело пошевелилось, и он повернулся к ней, внезапно сосредоточившись на ней, как она надеялась всю ночь. Роум обхватил ладонью ее щеку, и большим пальцем погладил уголок ее рта. — Это «да», которое слишком застенчиво, чтобы сорваться с твоих губ? Ты думала о сексе со мной?

Ее губы задрожали, и Элиза перевела взгляд с его глаз на рот.

«Слова. Мне нужны слова».

Но у нее не было слов. Она чувствовала себя странно напряженной, как будто разобьется или разрыдается при малейшем движении. И это было глупо. Но все ее тело было на пределе.

Так что он просто смотрела на него с сердцем, застрявшим в горле, с надеждой, страхом и тоской в глазах.

— Я думаю, что да, и ты слишком застенчива, чтобы признать это. — Роум погладил ее по щеке, сосредоточив на ней взгляд.

Элиза закрыла глаза и наклонилась к нему, позволяя своему телу говорить за нее. Позволяя ему показать болезненную потребность внутри нее.

Роум прижался к ее губам легчайшим прикосновением, и гладкий металл кольца на его губе задел ее губу.

Элиза застонала в ответ приоткрыв рот, когда он начал целовать ее нежно, мягко, сладко прижимаясь губами к ее губам. Роум скользнул языком по ее открытому рту, и она снова застонала, на этот раз от желания.

— Милая Элиза, — пробормотал он, запутавшись рукой в ее волосах, слегка оттягивая ее голову назад.

Затем Элиза почувствовала, как он сильнее прижался к ее губам, и скользнул языком глубоко внутрь ее рта.

Роум целовал ее влажно и тщательно, как ей и хотелось, как она ждала с тех пор, как сегодня увидела его на мотоцикле перед Мятным Домом. Он пожирал ее со всей потребностью и настойчивостью, которые она чувствовала пульсом в своем теле. Поцелуй был со вкусом пива, и следовало бы оттолкнуть его, но вместо этого Элиза была очарована. Когда мужчина игриво коснулся языком ее языка, она ответила ему тем же.

На этот раз застонал Роум, прижавшись губами к ее губам.

— Черт побери. Целовать тебя — это как впасть в безумие. Как будто ты отталкиваешь мой мозг каждым движением своего сладкого языка, пока у меня ничего не остается в голове.

Элизе не хотелось разговаривать, ей хотелось поцелуев. Более глубоких, влажных, горячих поцелуев, заставивших бы ее забыть обо всем на свете за пределами рта Роума. Ее язык экспериментально прижался к его губе, и почувствовав металл его пирсинга, лизнула его. Ей хотелось облизать его всего целиком.