Руна на ладони

Хильдегард, хоть и поморщилась, но задышала чаще. Пробормотала, глядя уже не на Торгейра, а на его мужскую плоть, оказавшуюся у неё перед глазами — и вздыбленную, налитую:

— Кто-то играет против нас. Но ты принял предложение посланца Одина. Только один способен пойти против конунга всех асов. Локки…

— Он скован, и яд сжигает ему лицо, — буркнул Торгейр. Ладонь накрыла вторую грудь, торопливо стиснула.

И тут же он выдернул руку из-под рубахи. Приказал отрывисто:

— Раздевайся. Побыстрей.

Хильдегард послушно поднялась. Шагнула к сундуку рядом с изголовьем кровати, бросила через плечо, торопливо стаскивая одежду:

— Эту байку про скованного Локки я слышала ещё в детстве. Однако где его сковали? Может, как раз в Неистинном Мидгарде? И может…

— Хватит! — оборвал её Торгейр. — Поговорим потом.

Он убрал колено с постели. Замер, разглядывая её обнаженное тело.

Хильдегард, стоя к нему спиной, вдруг быстро нагнулась, потянулась к своим башмакам. Белые бедра раздвинулись, выставив на обозрение рыжеватый пух и складку женской потаенки, нежно-розовую, с выбившимся наружу лепестком…

— Иногда мне кажется, что одна из твоих рун на меня все-таки действует, — пробормотал Торгейр, торопливо подходя к ней. — И я подозреваю, что ты пользуешься женской руной…

— А может, я пускаю в ход руну мужской силы, Ингвар, — насмешливо отозвалась Хильдегард.

И, стянув последний башмак, начала выпрямляться. Но пальцы Торгейра уже вцепились в ягодицы, толкнули её вперед, не дав разогнуться. Хильдегард, покачнувшись, ухватилась за крышку сундука, чтобы не упасть.

Впрочем, руки Торгейра придержали её сзади. Тут же потянули, заставив приподняться на цыпочки.

— Я не нуждаюсь в Ингвар, — тяжело дыша, проворчал Торгейр. — Мне пока хватает своей силы… стой так! И ноги раздвинь!

Хильдегард послушно переступила, цепляясь за сундук — и немного расставила ноги. Налившееся орудие Торгейра уперлось в мягкие складки между её бедер. Он поерзал, примащиваясь поудобнее, головка мужского копья слепо и жестко затыкалась в складки, болезненно придавливая их…

Хильдегард шевельнула задом, помогая ему — и сама насадила себя на твердое копье. Покрепче ухватилась за сундук.

Торгейр, чуть согнув колени, задвигался, входя в неё частыми рывками. Скрюченные пальцы впились в мягкие ягодицы, сдавливая их до боли, крепкие ногти вонзились в кожу…

Играет в зверя, подумала Хильдегард. Завтра останутся синяки…

Саднящее ощущение между ног быстро прошло, сменившись пульсирующим теплом.

Она задышала чаще, погружаясь в истому, смывающую все мысли. Напоследок в уме ещё мелькнуло — а как это было бы с оборотнем? Говорят, они иногда перекидываются в зверей прямо на своих бабах…

Копье Торгейра врывалось в тело и выскальзывало из него. И хоть Хильдегард было неудобно стоять, но удовольствие уже заставляло сжимать вход. А ещё радоваться тому, как легко, играючи, орудие Торгейра раздвигало набухшие складки, распирая мягкую плоть между бедер изнутри, туго заполняя её…

Потом Торгейр со стоном толкнулся последний раз, замер, сипло и протяжно выдыхая. Шлепнул её по заднице — и оттолкнул. Проворчал, отступая и разворачиваясь к постели:

— У тебя между ног словно медом намазано. А интересно, у волчьей жены под животом тоже рыжие кудри? На голове у неё темная медь…

Хильдегард, едва не упавшая, когда он её оттолкнул, скривилась. Выпрямилась. Складки между ног болезненно пульсировали, прося ещё, совсем чуть-чуть…

И ступни ныли от напряжения — слишком долго пришлось стоять на кончиках пальцев, пытаясь устоять под толчками Торгейра.

Но когда Хильдегард развернулась, лицо у неё было спокойным. И голос не дрогнул, когда она бросила:

— Хочешь заглянуть этой Свейте между ног, когда я заберу у неё дар?

— А ты послушная, Хильдегард, — одобрительно заявил Торгейр, садясь на кровать. — Может, и впрямь на тебе женится? Пожалуй, я не дам тебе отправить волчью жену на рынок для рабов — как ты поступила с двумя другими бабами. Оставлю её себе. Говорят, те, у кого в волосах есть рыжина, рождены от дальних потомков Одина…

— Она из Неистинного Мидгарда, — тихо сказала Хильдегард, подходя к нему. — Откуда там потомки конунга всех богов? Посмотри на мои волосы — в них сияет золото. Чистое рыжее золото, такое же истинное, как и наш Мидгард.

— Что, решила прикинуться древней кровью? — Торгейр улыбнулся. — Думай о себе что хочешь, Хильдегард — но делать ты будешь то, что я скажу.

Торгейр сидел, широко расставив ноги — и Хильдегард вдруг быстро уселась на его колени. Замерла лицом к нему, раздвинув бедра. Ощутила, как капнуло, вытекая из её тела, семя Торгейра…

— Я буду послушной, — протяжно прошептала она.

И двумя руками погладила опавшее, съежившееся копье Торгейра — влажное после её тела. Добавила, скользя по мужской плоти пальцами:

— Но никто не знает, что твориться в Неистинном Мидгарде. Что, если Локки держали именно там, подальше от нашего мира, где властвуют боги? Тогда никто, даже асы, сейчас не знают, что случилось с самым могучим йотуном. Он мог освободиться. Вспомни инеистого, убившего Ауг. Вспомни огненных, напавших на драккар волка. Он вез тебе вести об отце…

— Которые я и так знал, — проговорил Торгейр, чуть откинувшись назад — и опершись расставленными руками о постель. Поглядел на пальцы Хильдегард, гладившие его копье, приказал: — Хватит тереть. Не тяни, целуй.

Она встала, опустилась на колени между его раздвинутых колен. Сказала, бросив на Торгейра прищуренный взгляд снизу, от его бедер:

— Но волк тогда вез не только вести. У него на драккаре была его жена — вместе со своим даром. И дар этот проявился именно в схватке с огненными. Напомню тебе ещё кое-что. Ульф, как все оборотни — один из потомков волка Фенрира, сумевшего обрюхатить одну из человеческих женщин. А Фенрир сын Локки.

Хильдегард нагнулась, легко прихватила губами копье Торгейра. Пробормотала, оторвавшись от него:

— И не забывай, для чего тебя избрали боги. Почему Один защитил тебя от рун. Асы хотят вернуться в Неистинный Мидгард…

***

Выйдя на палубу, Света вдруг осознала, что просто ходить за Ульфом хвостом мало — надо ещё держать наготове перевернутую руну Врат, на тот случай, если Хильдегард снова появится.

Может, вырезать её прямо на ножнах, подумала она. Те по-прежнему висели у неё на шее. Вот только нож остался в каюте.