Рунет: Сотворенные кумиры
Шрифт:
В свое время они на добывание этого знания потратили месяц, опрашивали специалистов, звонили в Microsoft — и наконец решили эту проблему. Решение такое: открывается черный экран, туда вводится команда hibernate/s/wistar, нажимается Enter. Как это можно выяснить вообще? Какой-то незадокументированный протокол. Это кто-то висел на телефоне Microsoft в Америке, чтобы о нем узнать. Но после того как он повисел, он тебе отвечает на этот вопрос за одну минуту, и ты понимаешь, что он тебе правильно ответил: если бы он тебе ответил неправильно, ты бы ввел эту строчку, и ничего бы не случилось. Тогда ты бы ему написал: мол, не та строчка. А он бы написал: «А, извините, букву пропустил». В ЖЖ есть ответы на любой экзотический вопрос. Есть ответы на вопросы, которые «Яндексом» потеряны, которые чемпион России и обладатель Кубка «Яндекса» по поиску в интернете заебется искать. А тут они есть — потому что есть человек,
Применил ЖЖ по прямому назначению.
В джунглях, поимев проблему с ноутбуком, без гарантийного ремонта в радиусе досягаемости, кинул клич френдам.
Получил подробные инструкции по удалению неисправности. Одна сработала. Остальные в мемориз. Дискуссия открыта и продолжается.
Из журнала dolboeb, 15 января 2008
— Хорошо. И последний вопрос — я его всем задаю. Что ты хочешь сообщить миру?
— (Пауза.) Я думаю, у меня вроде бы нету серьезной перспективы быть завтра повешенным, — не вполне уверенно говорит Носик и глядит в окно. За окном — август 2008 года, до мирового финансового кризиса остается меньше месяца. — Но вот чешский писатель Юлиус Фучик, у которого она была вполне реальная и в конечном итоге реализовалась, напоследок написал: «Люди, я любил вас. Будьте бдительны». По-моему, это такой универсальный конец.
snorapp
блогер-трудоголик
Snorapp — Линор Горалик, прозаик, поэт, переводчик, эссеист, художник. Родилась 9 июля 1975 года в Днепропетровске, с 1989 года жила в Израиле. В 1991–1994 годах училась в университете Бен-Гуриона в Беэр-Шеве (специальность — Computer Science). С 2000 года живет в Москве. Автор трех романов («Нет», в соавторстве с Сергеем Кузнецовым; «Половина неба», в соавторстве со Станиславом Львовским, «Взгляните на птиц»), пьесы «Шестьпьес» (совместно со Станиславом Львовским), нескольких поэтических сборников и сборников короткой прозы, детских книг «Агата возвращается домой» и «Мартин не плачет», а также монографии «Полая женщина: Мир Барби изнутри и снаружи». По «Агате.» в 2009 году был поставлен спектакль (театр «Практика», Москва). Выставки художественных объектов Горалик проходили в Москве и Перми.
Первая запись в блоге snorapp — от 16 апреля 2002 года. Она подзамочная: в ней Линор Горалик просит не афишировать этот журнал и обещает, что он будет в любом случае вестись в режиме friends-only.
Как мы знаем, ни просьба, ни обещание выполнены не были. Интернет пестрит ссылками на ЖЖ Линор, а ее посты — не все, но многие — находятся в открытом доступе. На журнал snorapp подписано более десяти тысяч человек, и еще несколько тысяч в совокупности подписаны на остальные журналы Линор, точное число которых, кажется, известно только ей самой. Я пока что насчитала семь. «Линор — маньяк, — пишет некий юзер в комментариях к записи, в которой другой юзер советует своим читателям обратить внимание на журнал pylesos («Дневник шиншиллы в изгнании»); Линор вела его с сентября 2002 по январь 2003 года. — Я еще пару ее lj-дневников знаю».
Линор — человек, который все отрицает. С этого началось наше интервью: она наклонилась к диктофону и четко, почти не улыбаясь, произнесла: «Я все отрицаю». Потом добавила: «Теперь вы можете в своей книжке что угодно написать, а потом просто вставить цитату: “Я все отрицаю”. Все?» И с надеждой посмотрела на меня, ожидая, что я выключу диктофон и действительно напишу что угодно, а потом вставлю цитату.
Линор Горалик не любит давать интервью, терпеть не может фотографироваться, неуютно себя чувствует в публичной роли «писателя» и тем более «художника», избегает читать статьи, интервью и теперь вот книги о себе. Она стремительно меняет внешность, и те, кто видит ее не чаще нескольких раз в год, обычно ее не узнают. «Мы видимся раз в полгода, — сказала мне как-то Татьяна Паточникова, создательница кофейни «Кофе-in», в которой и перезнакомились
в свое время многие московские персонажи этой книги. — И каждый раз, входя в кафе, где мы договорились встретиться, я не знаю, какого цвета голову мне высматривать».Перемены — вещь, особенно заметная в блогах. Люди, которые ведут ЖЖ много лет, отличаются от всех остальных тем, что их можно в прямом смысле слова отлистать назад: посмотреть, что человек писал в начале и что написал потом; что интересовало его в первый год жизни в ЖЖ и что стало интересовать после; с кем он дружил тогда и кого читает теперь.
Многие из этих перемен связаны с ростом блогосферы — пришли новые люди, ушли старые, — но некоторые объясняются просто возрастом. Многолетний блог — это годы жизни его автора, подробно описанные, задокументированные в режиме реального времени.
Блогеры вроде Линор или Носика, пришедшие в ЖЖ в 2001-м и с тех пор обитающие там (иногда под разными никами), производят впечатление вечных. Начинает казаться, что они были в «Живом журнале» и вообще в Рунете всегда. Но это неправда. Во-первых, они появились сравнительно недавно: большинство русскоязычных блогеров, даже самых популярных, стали таковыми позже, чем, скажем, Владимир Путин впервые стал президентом. А во-вторых, раньше они все равно были другими.
Правда, это замечаешь уже постфактум, в ретроспективе, когда вдруг отматываешь несколько блогов назад, году этак к 2002-му, — и видишь, что человек, который сегодня производит впечатление железного, хладнокровного и невероятно успешного, шесть лет назад умел не только чувствовать боль (чувствовать-то мы все умеем), но и говорить: «Мне больно». И признаваться в этом своим читателям, которых тогда было немного, потому что про блог Линор под названием long_days («Медленное выкладывание медленной книги про долгие дни») тогда знали не больше ста человек в «Живом журнале».
Все поняла теперь про то, почему в этой стране так невыносимо трудно жить, почему холодно, грязно, долгая зима, темно, ангина, белый снег серого цвета, голова болит и тяжелый запах. Это она думает: а полюбите меня черненькой, а полюбите меня при -27 и когда по льду, как по больничному коридору, ходить — два шага и ты в реанимации, а полюбите меня, когда темно, в метро воняет, нищий плачет возле киоска «Кура-Гриль». Полюбите меня вот такой, вот такой полюбите! — и при -29, когда прорывает трубу, а мы все еще здесь — вот тогда ее вдруг отпускает, вдруг растаскивает на несколько секунд, — ну все, ну, значит, любят, ну, значит, все, любят, точно, потому что иначе бы — ну куда-нибудь бы свалили, нет? но они же тут как сидели так и сидят, нет? — ну значит. Тогда вдруг солнечно и минус два на сутки. Потом кто-нибудь скажет: у, блядь, ну почему же, блядь, лед такой, а? у, блядь, клянусь, следующую зиму где угодно, но только не тут, — и все, срыв, минус двадцать ветер северо-восточный семь-десять метров в секунду доллар тридцать два и четыре в думе этот на букву «м» магазин до одиннадцати бабка шипит на эскалаторе: «Говны в сапогах!» И я думаю: может, если чаще об’яснять этой стране, что мы ее любим, если что-нибудь делать такое, как-нибудь так в ней жить, чтобы она меньше сомневалась, — то?.. Юра говорит — нет шансов. Утром — минус шестнадцать, град.
Из журнала longdays, 22 февраля 2003
Довольно быстро эта больная тревога за страну и за людей, которые выбрали, вынуждены или хотят в ней жить, из блогов Линор ушла в ее художественные тексты — поэтические и прозаические. Она вообще много пишет о России — о русской и советской истории, о детях, рожденных в 1970-е, о холодной войне, о Второй мировой войне, о немцах и партизанах, о штурме калининградского зоопарка и чудом выжившем тогда бегемоте, о морской блошке кукумарии, заполнявшей полки поздних советских магазинов в романе «Половина неба». В текстах этой боли самое место, там она выглядит художественным приемом, а не настоящей, реальной болью. Настоящей она становится именно в ЖЖ, в малоизвестном журнале, без тысяч подписчиков и десятков комментариев к каждой записи, потому что там все это пишется для себя, без художественных вывертов.
Хотя это только кажется, что без вывертов. На самом деле эта интонация «наговаривания», нанизывание однородных членов предложения в длинных фразах, записанных без знаков препинания, станет характерным и узнаваемым приемом в сборнике короткой прозы Линор Горалик «Неместные», вышедшем через несколько месяцев после того, как в long_days была сделана последняя запись. Но это уже другая, массовая история — писательская, издательская, читательская. А пока, в конце 2002 года, человек, зашедший в этот и некоторые другие журналы Линор, остается с этой болью практически один на один.