Русь нордическая

Прежде чем перейти к следующей лексеме — «ганп» — хотелось бы обратить внимание еще вот на что. Есть в русском и других славянских языках устаревшее слово «инде». В старину оно означало «в другом месте», «где-нибудь» или «в другой раз» [98] . Например, в Никоновской летописи о сражении русских дружин с объединенным половецким войском в 1155 году говорится: «Тогда же начашя половци через реку, яко беси, ови зде, ови инде плыти <…>» [99] . Слово «инде» в приведенном контексте означает «в другом месте». Не исключено, что первичный смысл данного понятия восходит ко временам распада арийской общности и с точки зрения славянского протоэтноса относилось к уже чуждым для него индоариям. Весьма показательно также, что фактически в том же самом значении слово inde — «далеко, вдали» [100] употребляется в латыни, что лишний раз доказывает былую этнолингвистическую общность древних римлян и древних славян. (В дальнейшем древнерусская лексема «инде» утратила обозначенный выше смысл, превратясь в соединительные вспомогательные слова (союз и частицу) «инда» и «индо» с совершенно иным значением.)

98

Словарь русского языка XI–XVII вв. Т. 6. М., 1979. С. 235.

99

Летописный сборник, именуемый Патриаршей, или Никоновской, летописью. (Полное собрание русских летописей. Т. IX.) М., 2000. С. 200.

100

См.: Дворецкий И.Х. Латинско-роусский словарь. М., 1986. С. 391.

Арийское имя Ганга вначале относилось к женскому божеству, представляющему собой Небесную Реку, которая лишь впоследствии пролилась на землю. В санскрите сопряженным с именем богини Ганга выступает слово gagana, означающее «воздушное пространство» или «небо». Дальнейшая трансформация древнейших лексем пошла по совершенно непредсказуемому пути. В древнеиндийском языке известно также слово gana, что значит «толпа», «группа» и т. п. От него в конечном счете произошло современное английское понятие gang, также означающее «группу», но в смысле «бригады» или «банды». Ну, а уж gang в последнем значении породил интернациональное слово «гангстер», которое ни в переводе, ни в объяснении не нуждается. В немецком языке (как английский, относящийся к германской языковой группе) слово Gang означает «ходьбу», «хождение», «шаг», «ход» и образовано от глагола gehen — «ходить».

Не стану анализировать древнегреческие корни, от коих произошли современные медицинские термины «гангрена» и «ганглий». Но вот о русском языке немного скажу, поскольку это имеет непосредственное отношение к теме настоящей книги. У нас нет слов с корнем «ганг», зато есть слова с корнем «ган»: «ганка» — «балясина, точеный брусок», «ганить» — «хаять, позорить» (откуда более известное по украинскому митинговому слогану «ганьба!» — «позор!»). С учетом фонетических, лексических и семантических перипетий вполне возможна былая связь между соответствующими древнеиндийскими и славянскими корневыми основами.

Но не только это: известный географ и топонимист Эдуард Макарович Мурзаев (1908–1998) указывает на связь индоевропейского слова «ганг» с тождественными словами из других языковых семей: по-корейски «река» — гая, в тунгусо-маньчжурских языках — кан, по-вьетнамски — конг (откуда самая известная река Юго-Восточной Азии — Меконг). По-бурятски и по-монгольски «ганг» — это «обрыв, утес, высокий берег реки», по-японски — «скала». В знаменитом калмыцком эпосе «Джангар» (а калмыцкий язык относится к монгольской группе) действие разворачивается не в прикаспийских степях, как можно было бы того ожидать, а в далекой и чудесной стране Бумба, где царит Золотой век, живут бессмертные герои, люди не ведают забот и печали. Волшебная страна расположена не где-нибудь, а на берегу Северного (Ледяного) океана, который калмыки именуют Ганга, что в очередной раз свидетельствует об общем полярном происхождении культур и традиций разных народов земли.

Этимолого-топонимический анализ современной карты регионов Европейской России с исключительно русским или преимущественно русским населением наглядно демонстрирует, что первоначальный арийский субстрат косвенно (или, как говорят, философы, — «в снятом виде») по сей день сохраняется в названиях населенных пунктов и водных объектов. При этом насыщенность архаичными лексемами русской топонимики и гидронимики позволяет высказать также предположение и о конкретном направлении древних миграций индоевропейских протоэтносов. В Европейской России «Великое гиперборейское переселение народов» начиналось с Кольского полуострова [101] , лишь в незначительной степени затрагивая современную Архангельскую область. Через Карелию мигранты выходили к великим северо-западным озерам — Ладожскому и Онежскому и уже оттуда половодьем растекались по всему Центральному региону, тектонически совпадающему с северной частью геологического Русского щита (платформы).

101

Мурманская топонимика предоставляет массу сохранившихся следов гиперборейских миграций. В частности это касается и одного из самоназваний Гипербореи — Туле, от которого (через саамский язык) произошло и международное наименование арктического морского животного «тюлень», и называние одной из главных рек края — Тулома. Сказанным, однако, географическая память о Гиперборее не исчерпывается. На Мурмане сохранилось множество других топонимов и гидронимов, в основе которых положен корень «тул»: заливы Тули-губа, Тулилухт, Тулплухт, Тульлухт, мыс Тульинярк, возвышенности Тулпяврварь, Тулпяврпакенч, реки Тулийок, Тулия, Туломбал– ка, Тулпяврйок, Тульйок, Тульция, озера Тулпе, Тулпо, Тулпявр, Тулпявренч, Тулъяур, болото Тульлекше и др.

Далее миграционные потоки, судя по всему, разделились. Значительная часть протоэтносов устремилась в Западную Европу и по Днепру — к Дунаю и далее — на Балканы. Другая часть, вероятно, двигалась через Верхневолжье, Прикамье и Уральские горы к свободному выходу в Прикаспийские степи, откуда открывался путь в Центральную Азию, к Гиндукушу, Памиру и в конечном счете — к Иранскому нагорью. Можно предположить, что был освоен и дополнительный выход к Каспию — через современные Курскую, Воронежскую и Саратовскую области (возможно, на какое-то время данный канал становился основным). Безусловно, существовали и другие миграционные пути, по которым одновременно и во всем том же южном направлен нии двигались индоарии: через Северное Приобье, Западно-Сибирскую низменность, а также восточную Сибирь и Дальний Восток. Не подлежит сомнению, что все эти направления сопрягались и соприкасались, а мигрировавшие протоэтносы переходили из европейской части в азиатскую и наоборот. Точно так же не подлежит сомнению и тот факт, что многочисленные археологические памятники Древности, найденные, скажем, на территории современных Казахстана или Туркмении (удобных для продвижения с Севера на Юг), относятся именно к эпохе великого арийско-гиперборейского переселения народов, и не имеют никакого отношения к тюркским кочевникам, появившихся, а затем и осевших здесь, значительно позже.

Судя по всему, древние мигранты достаточно быстро превратились из беглецов от катастрофически неблагоприятных условий жизни в обычных кочевников (номадов) и землепроходцев. Воспоминание о глобальном космопланетарном катаклизме, хотя и постепенно, но зато вполне закономерно, изглаживалось из памяти людей по мере появления все новых и новых поколений. Направление общего движения на Юг сохранялось, так сказать, по инерции. Но одновременно, практически на генетическом уровне, неуничтожимой оставалась бессознательная память о полярной Прародине. Север, точно магнит, продолжал притягивать многотысячные и миллионные массы выходцев из Гипербореи. А потому и сами миграции не могли носить линейно-перпендикулярный характер — только на Юг. Напротив, в их направленности постоянно возникали тормозные или возвратные импульсы (этакая миграционная турбулентность), а движение становилось зигзагообразным или даже круговым.

Имеется еще один важнейший аспект древней истории и предыстории, на который может в определенной мере пролить свет топонимика, а точнее — гидронимика. Речь идет о степени, так сказать, матриархальности и патриархальности арийских протоэтносов в эпоху их вынужденных миграций по просторам Евразии. Известно, что движение с Севера на Юг они начали на сталии перехода от матриархата к патриархату, а завершили в условиях абсолютного господства патриархата. Статистический анализ да и просто внимательный взгляд на гидронимию Европейской России дает примерно такую же картину. Но обнаруживаются и некоторые особенности, позволяющие говорить об определенной тенденции в наименовании водных объектов. Большинство северных рек имеют названия женского рода: Кола, Тулома, Двина (Северная), Онега, Печора, Мезень, Пинега, Сухона, Вычегда, Ижма, Ухта, Колва — и так до Оби. Напротив, южные реки имеют преимущественно мужские имена — Дон, Донец (Северский), Оскол, Днепр, Днестр, Дунай, Буг (Южный и Западный) и др.

Промежуточные территории опять-таки показывают преобладание гидронимов женского рода. На карте бассейна реки Оки из 60 обозначенных гидронимов 57 — женского рода и только 7 — мужского (фактически 1/7 часть). О чем это свидетельствует? Об очень многом! Судя по закрепившимся названиям в период массовых миграций индоевропейцев с Севера на Юг матриахальные отношения играли гораздо более значительную роль, чем принято считать. В том числе сказанное относится и к Центральному региону России. Конечно, найдутся критики, которые начнут говорить: дескать, наименование любых объектов (не обязательно водных) носит стихийный и случайный характер, никаких закономерностей тут нет и в помине. Как бы не так! Если бы не было никаких закономерностей и тенденций наименования женского и мужского, согласно совершенно бесспорным законам статистики, должны были бы распределяться равномерно. В действительности же, как показывает даже выборочный выше приведенный анализ, наблюдаются столь значительные отклонения (в несколько раз!) от пологающейся равномерности, что ни о какой случайности или стихийности не может быть и речи.

Какие еще выводы можно извлечь из выявленных тенденций? Логично сопоставить полученную топонимическую картину с традиционными представлениями современных историков. Для этого достаточно взять любую учебную или «научную» карту из тех, что во множестве публикуются в соответствующих изданиях. Вот одна из них (других, впрочем, вовсе нет) из многотомного официозного академического издания «Очерки истории СССР: Ш — IX вв.» (М., 1957) — «Европа и Азия в VI веке [новой эры]» (составители Н.Я. Мерперт, А.П Левандовский). Здесь представлена территория нынешней России, как ее видят современные ретрограды и славянофобы. Хоть это и значительно ближе к нынешним временам, чем гиперборейская эпоха, — все равно более чем показательно. Никаких славян на демонстрируемой карте нет и в помине. Представлены лишь на самом юге, в Причерноморье, анты и склавины (на предыдущей карте, посвященной IV веку, даже они отсутствуют). Весь центр и север России — сплошное белое пятно, чуть разжиженное балтийскими и угро-финскими племенами.

И все это относится к эпохе полуторатысячелетней давности, отстоящей от наших дней всего лишь на каких-то пятнадцать веков и каких-нибудь сорок пять поколений (если придерживаться традиционной демографической схемы — три поколения на каждое столетие). Авторы карты и академического труда точно задались целью проиллюстрировать слова известного русофоба и фальсификатора российской истории Августа Людвига Шлецера (1735–1809) (у него конкретно речь идет о VII веке новой эры):

«Повсюду царствует ужасная пустота в средней и северной России. Нигде не видно ни малейшего следа городов, которые ныне украшают Россию. Нигде нет никакого достопамятного имени, которое бы духу историка представило превосходные картины прошедшего. Где теперь прекрасные поля восхищают око удивленного путешественника, там прежде сего были одни темные леса и топкие болота. Где теперь просвещенные люди соединились в мирные общества, там жили прежде сего дикие звери и полудикие люди [102] »

102

Шлецер А.Л. Нестор: Русские летописи на древнеславянском языке. СПб,, 1809. Ч. 1.