Русь: от славянского расселения до Московского царства

Если говорить о влиянии суздальских князей в середине XII — начале XIII в. на южнорусские дела, то оказывается, что оно скорее убывает, чем возрастает: Юрий Долгорукий сам претендует на Киев, ходит на Юг походами; Андрей Боголюбский стремится уже только к тому, чтобы в Киеве сидел его ставленник, сам в походы на Юг не ходит, но организует их; Всеволод Большое Гнездо влияет на южнорусские дела только путем политического давления, походов не организует; его сыновья не располагают уже (до 30-х гг. XIII в.) и средствами политического давления. Связано такое убывание суздальского влияния на Юге с отмиранием по мере смены поколений князей и оформлением различных ветвей потомков Мономаха принципа старейшинства «в Володимере племени» (по которому суздальские князья почти все время имели преимущество) — он еще действует при Всеволоде, но уже не работает при его сыновьях, хотя после смерти Рюрика Ростиславича в 1212 г. они остались единственными правнуками Мономаха.

Таким образом, оснований говорить о политическом превосходстве Владимиро-Суздальского княжества над всеми другими русскими землями в домонгольский период нет. Откуда же взялось это стойкое убеждение? В силу двух обстоятельств.

Во-первых, большинство дошедших до нас летописей создано в Московском государстве в XV–XVI вв. Эти памятники основаны на летописании Северо-Восточной Руси предшествующего периода. [573] Естественно, что северо-восточные летописцы 2-й половины XII — начала XIII в. уделяли наибольшее внимание событиям в своей земле и деяниям своих князей, не упуская возможностей представить их в выгодном свете. Этот «перекос» перешел в летописание «московской» эпохи, и исследователи попали под его влияние. [574]

573

Обобщенную схему соотношения летописных памятников см.: Лурье Я. С. Генеалогическая схема летописей XI–XVI вв., включенных в «Словарь книжников и книжности Древней Руси» // ТОДРЛ. Т. 40.Л., 1985.

574

На это обстоятельство обращали внимание А. Н. Насонов и М. Д. Приселков (см.: Насонов А. Н. Князь и вече в Ростово-Суз-дальской земле // Века. Исторический сборник. Вып. 1. Пг., 1924; Приселков М. Д. История русского летописания XI–XV вв. М., 1940. С. 53); см. также: Коваленко В. Полггичне становище швденноруських земель в XII–XIII ст. // Украша в Центрально-Схгднш Еврош (з найдавшших часів до XVIII ст.). Вип. 2. Кшв, 2002. С. 86–87.

Во-вторых, в московской литературе XVI в. был прямо сформулирован тезис о переходе столицы Руси из Киева во Владимир. В летописях XV — 1-й половины XVI в. его еще нет; сводчики тогда добросовестно приводили имевшиеся у них материалы об истории Южной Руси XII — начала XIII в. и не пытались поставить правителей Суздальской земли выше других видных князей той эпохи. Иное произошло в произведениях, связанных с оформлением идеологии Московского царства, т. е. имевших целью обосновать древность царского достоинства князей Московского дома (потомков именно правителей Суздальской земли XII — начала XIII в. — Юрия Долгорукого и Всеволода Большое Гнездо).

В начале XVI в. в Послании Спиридона-Саввы и «Сказании о князьях владимирских» мысль о преемственности Владимира по отношению к Киеву с XII столетия проводится еще не впрямую. Там приводится легенда о присылке византийским императором Владимиру Мономаху знаков царской власти и говорится, что «тем венцем царьским… венчаются вси великие князи володимерские, егда ставятся на великое княжение русское». [575] Следуя смыслу текста, после киевского князя Владимира Мономаха царские инсигнии перешли сразу же к князьям Северо-Восточной Руси (т. е. Мономаху наследовал Юрий Долгорукий и т. д. по прямой линии до московских царей).

575

Дмитриева Р. П. Сказание о князьях Владимирских. М.; Л., 1955. С. 165, 177–178.

В «Степенной книге царского родословия», созданной уже после официального венчания великого князя московского Ивана IV «на царство Русское» (1547 г.), в первой половине 60-х гг. XVI в., мысль о переносе столицы из Киева во Владимир проводится уже напрямую (в тексте Шестой степени, посвященной Всеволоду Большое Гнездо): «Глава 3. Начало Владимерскаго самодерьжства. И уже тогда Киевстии велицыи князи подручни бяху Владимерским самодерьжцем. Во гради бо Владимери тогда начальство утвержашеся пришествием чюдотворнаго образа Богоматери. С ним же приде из Вышеграда великий князь Андрй Георгиевич и державствова». [576] Таким образом прямо утверждалось, что «самодержавство» при Андрее Боголюбском перешло из Киева во Владимир, после чего киевские князья стали «подручниками» владимирских. Приходится констатировать, что именно эта сложившаяся в середине XVI в. концепция была некритически воспринята в исторической науке.

576

ПСРЛ. Т. 21. Ч. 1. СПб., 1908. С. 222.

Очерк 3 Проблема подлинности «Слова о полку Игореве»

В истории средневековой Руси есть две проблемы, постановка которых традиционно оказывает на людей, интересующихся прошлым Отечества, особо сильное эмоциональное воздействие. Одна из них — т. н. «норманнская проблема», о которой речь шла выше (см.: Часть I, Очерк 3). Другая — вопрос о подлинности «Слова о полку Игореве».

Объективной предпосылкой постановки вопроса о возможной подделке под древность стала гибель единственной рукописи «Слова» в московском пожаре 1812 г., через двенадцать лет после ее издания, сделавшая невозможным установление аутентичности памятника палеографическими методами. Субъективно же сомнения в древности «Слова» были порождены необычайно высоким художественным уровнем произведения: у людей Нового времени возникало подозрение — мог ли человек «темного» средневековья создать такой шедевр? Первый всплеск «скептицизма» [577] в отношении «Слова» имел место в 10-х-40-х гг. XIX в. (в рамках т. н. «скептической школы» в русской историографии), второй начался в 30-х гг. ХХ в. с появлением работ французского филолога А. Мазона, высказавшего точку зрения о написании «Слова» в конце XVIII в., [578] и получил новый импульс после появления в 60-х гг. ХХ в. принципиально совпадающей с ней, но более тщательно выстроенной с источниковедческой точки зрения концепции советского историка А. А. Зимина.

577

Краткий обзор дискуссий см.: Творогов О. В. Скептический взгляд на «Слово» // Энциклопедия «Слова о полку Игореве». Т. 4. СПб., 1995.

578

Mazon A. Le Slovo d'Igor. Paris, 1940.

Дискуссия с А. А. Зиминым носила, по указке власть предержащих, дискриминационный по отношению к автору характер. [579] Работа А. А. Зимина была издана мизерным тиражом на ротапринте, [580] с ней получили возможность ознакомиться только участники обсуждения в Институте русской литературы и Отделении истории АН СССР (в библиотеки это издание не поступило и существует только в нескольких личных книжных собраниях). Тем не менее в последующие годы основные положения исследования были опубликованы А. А. Зиминым в 11 статьях. [581] Соответственно во 2-й половине 60-70-х гг. ХХ в. вышло в свет немало работ, подвергавших критике точку зрения А. А. Зимина в целом или отдельные ее компоненты. После ухода А. А. Зимина из жизни (1980 г.) дискуссия продолжения не получила. В последующие два десятилетия не появилось ни работ, отрицающих подлинность «Слова», ни исследований, ставивших своей целью опровержение «скептической» позиции. Тем не менее именно в этот период были получены результаты, позволяющие считать его важным этапом в раз решении проблемы аутентичности поэмы. Результаты эти были получены как при источниковедческом изучении «Слова», так и при исследовании его идейно-художественных особенностей.

579

Этот факт продолжает оказывать влияние на отношение к проблеме аутентичности «Слова» среди неспециалистов, создав «скептической» точке зрения ореол «гонимости».

580

Зимин А. А. Слово о полку Игореве. Источники. Время написания. Автор. М., 1963.

581

Две редакции «Задонщины» // Труды МГИАИ. Т. 24. Вып. 2. М., 1966; Приписка к Псковскому Апостолу 1307 года и «Слово о полку Игореве» // Русская литература. 1966. № 2; К вопросу о тюркизмах «Слова о полку Игореве» // Учен. зап. НИИ при СМ Чувашской АССР. Вып. 31. Чебоксары, 1966; Спорные вопросы текстологии «Задонщины» // Русская литература. 1967. № 1; Когда было написано «Слово»? // Вопросы литературы. 1967. № 3; Задонщина (Опыт реконструкции текста Пространной редакции) // Учен. зап. НИИ при СМ Чувашской АССР. Вып. 36. Чебоксары, 1967; Ипатьевская летопись и «Слово о полку Игореве» // История СССР. 1968. № 6; «Слово о полку Игореве» и восточнославянский фольклор // Русский фольклор. Т. 11. Л., 1968; «Сказание о Мамаевом побоище» и «Задонщина» // АЕ за 1967 год. М., 1969; Текстология Пространной Задонщины // Учен. зап. НИИ при СМ Чувашской АССР. Вып. 47. Чебоксары, 1969; Из текстологии Кирил-ло-Белозерского списка «Задонщины» // ВИД. Вып. 3. Л., 1970.

Еще в ходе дискуссии с А. Мазоном, а затем и в спорах 60-70-х гг. ХХ в. ясно определилось, что наиболее уязвимым пунктом «скептических» концепций является «привязка» поэмы к концу XVIII в.: [582] возможность при тогдашнем уровне знаний об истории, языке, культуре Руси конца XII столетия создать такое произведение представлялась слишком фантастичной. Изучение процесса работы над рукописью «Слова» сотрудников Мусин-Пушкинского кружка (т. е. самого владельца рукописи — А. И. Мусина-Пушкина, И. Н. Болтина, И. П. Елагина, Н. Н. Бантыш-Каменского и А. Ф. Малиновского) такое представление подкрепило.

582

Не случайно ряд «скептически» настроенных авторов и позапрошлого, и прошлого веков высказывал (хотя и без развернутой аргументации) предположение, что «Слово» принадлежит все же средневековой литературе, но не XII, а XV или XVI векам. См.: Болховитинов Е. Боян // Сын отечества. 1821. Ч. 70. № 24; Замечания Евгения Болховитинова на рассуждение о лирической поэзии // Соч. Державина с объяснительными примечаниями Я. Грота. Т. 7. СПб., 1872; Fennell J., Stokes A. Early Russian Literature. L., 1974. P. 191–206. Ср.: Зимин А. А. «Слово о полку Игореве» (фрагменты книги) // ВИ. 1992. № 6–7. С. 99 (предисловие А. А. Формозова); Contal P. Le Dit de l'ost du prince Igor (Slo-vo o polku Igoreve) et le probleme de son authenticite // Slovo. Vol. 16 (1995–1996). Le rendez-vous des bicentenaries: Les Langes'o, Le Slovo (d'Igor), Catherine II. Paris, 1996. P. 38.

Еще в 1976 г. О. В. Творогов, обратившись к разночтениям издания «Слова о полку Игореве» 1800 г. и подготовленной ранее так называемой Екатерининской копии рукописи «Слова», выяснил, что во многих случаях издание фиксирует написания, альтернативные тем, что содержатся в копии (и не обязательно более верные). [583] Исследование в этом направлении было продолжено Л. В. Миловым, который пришел к выводу, что разночтения печатного текста и Екатерининской копии отражают раздумья издателей над вариантами прочтения текста и стремление «зафиксировать равную вероятность. возможных чтений графически и орфографически трудных мест памятника». [584] Изучение обстоятельств подготовки «Слова» к изданию было предпринято в 1980-х гг. В. П. Козловым. [585] В частности, им было обнаружено наиболее раннее свидетельство знакомства с рукописью поэмы — цитата из нее в «Опыте повествования о России» И. П. Елагина (датируется концом 80-х гг. XVIII в.), где отобразился более ранний этап работы кружка А. И. Мусина-Пушкина над рукописью, чем те, которые фиксируют Екатерининская копия и издание 1800 г., этап, на котором сохранялся ряд сложностей прочтения текста.

583

Творогов О. В. К вопросу о датировке Мусин-Пушкинского сборника со «Словом о полку Игореве» // ТОДРЛ. Т. 31. М., 1976. С. 150–157.

584

Милов Л. В. О «Слове о полку Игореве» (Палеография и археография рукописи, чтение «русичи») // История СССР. 1983. № 5. С. 82–94,1049-106.

585

Козлов В. П. Кружок А. И. Мусина-Пушкина и «Слово о полку Игореве»: новые страницы истории древнерусской поэмы в XVIII в. М.,1988.

Перечисленные исследования показали, что и А. И. Мусин-Пушкин, и те, кто с ним сотрудничал на разных этапах работы со «Словом», смотрели на это произведение как на подлинное и испытывали серьезные трудности с прочтением и пониманием текста, преодолеваемые путем длительных трудов и так до конца и не преодоленные. Это не соответствует построениям «скептиков», согласно которым издатели (или по меньшей мере А. И. Мусин-Пушкин) знали о поддельности произведения.

А. А. Зимин в 1967 г. писал: «Методам математического языкознания принадлежит еще сказать, может быть, решающее слово в спорах о времени создания Игоревой песни». [586] Без малого три десятилетия спустя изучение языкового строя «Слова о полку Игореве» с помощью математических методов было предпринято коллективом авторов во главе с Л. В. Миловым (в рамках исследования, посвященного атрибуции памятников литературы средневековья и XVIII в.). Использовался метод анализа частоты парной встречаемости грамматических классов слов. Ставилась задача проверить гипотезу Б. А. Рыбакова, согласно которой автором «Слова» был летописец XII в., предположительно отождествляемый с киевским боярином Петром Бориславичем, а заодно и высказанное в литературе предположение об авторстве Кирилла Туровского. Сопоставление стиля «Петра Бориславича» и автора «Слова» не привело к однозначным результатам: гипотеза о создании поэмы этим летописцем не была опровергнута, но не появилось и достаточных оснований, чтобы ее принять. Что касается Кирилла Туровского, то сходство стиля его произведений со «Словом» оказалось слабее, чем у летописца, и предположение о Кирилле как авторе «Слова» не нашло подтверждения. Однако в ходе исследования выяснилось, что «Слово о полку Игореве», статьи Ипатьевской летописи за 1147 и 1194–1195 гг. (привлекавшиеся для сопоставления) и произведения Кирилла Туровского имеют определенную общность в структуре языка повествования. А это «показывает, что “Слово о полку Игореве” органично и глубоко вплетено в языковую ткань XII столетия». [587] Спустя века это не выявляемое без применения современных математических методов структурное сходство подделать, естественно, было невозможно.

586

Зимин А. А. Когда было написано «Слово»? С. 147.

587

Милов Л. В., Полянская Н. А., Романкова Н. В. Был ли боярин Петр Бориславич автором «Слова о полку Игореве» // От Нестора до Фонвизина: новые методы определения авторства. М., 1994. С. 105–125,367-380.

Центральным пунктом «скептических» концепций было соотношение «Слова о полку Игореве» и «Задонщины» — поэтического произведения, посвященного Куликовской битве 1380 г. Между «Словом» и «Задонщиной» существует значительное текстуальное сходство. Поэтому со времени открытия «Задонщины» в середине XIX в. исследователи предполагали, что в ней использовано «Слово о полку Игореве». А. Мазон, а затем А. А. Зимин пытались доказать, что не «Задонщина» подражала «Слову», а «Слово» «Задонщине». Слабо аргументированная текстологически схема А. Мазона была раскритикована убедительно. [588] Иное произошло с более фундированной концепцией А. А. Зимина.

588

См.: Ляцкий Е. А. Неудачный поход на «Слово о полку Игореве» // Slavia. Praha, 1939. Roc. XVII. Ses. 3. S. 374–376, 385, 393, 396–411; Заметки к «Слову о полку Игореве». Вып. 2. Белград, 1941 (статьи П. И. Бицилли, И. Н. Голенищева-Кутузова, А. В. Исаченко); Гудзий Н. К. Ревизия подлинности «Слова о полку Игореве» в исследовании проф. А. Мазона // Учен. зап. МГУ. Вып. 110. Труды каф. Русской литературы. Кн. 1. М., 1946. С. 154–172; Адрианова-Перетц В. П. «Задонщина» (Опыт реконструкции авторского текста) // ТОДРЛ. Т. 6. М.; Л., 1948. С. 201–221; Jakobson R. L'authenticite du Slovo // La Geste du prince Igor's epopee russe du douzieme siecle. N. Y., 1948; «Слово о полку Игореве» — памятник XII века. М.; Л., 1962 (статьи В. П. Адриано-вой-Перетц, Н. К. Гудзия, В. Л. Виноградовой, Н. М. Дылевского).