Русалка

— Тебе почудилось.

— Нет!

Он пожал плечами и обвел рукой комнату:

— Ты можешь сама убедиться, что здесь никого нет. Ондайн едко засмеялась:

— Мой лорд Четхэм, я прошла огонь, воду и медные трубы и согласна называться конокрадкой, браконьершей и шантажисткой, но я не лгунья.

— Пусть так, тогда… — Он поднялся и, приблизившись к ней, остановился. — Если вы услышите что-нибудь еще раз, леди, позовите меня. Немедленно. Вам понятно?

— Да, сэр! — ответила она уязвленным тоном. — Очередной приказ! А приказам надо подчиняться.

Он сжал ее запястье и наклонил к ней лицо.

— Ондайн! Перестань видеть во мне врага! Поверь мне… В конце концов я хочу сделать тебя свободной. Я хочу, чтобы ты жила той жизнью, к которой привыкла!

Девушка опустила голову. Да, это правда! Он использовал ее в каких-то своих целях и мечтал поскорее от нее избавиться. Ей вдруг стали ненавистны и его прикосновения, и его присутствие. Она больше не хотела страдать от желания получить от него то, что он не в силах ей дать…

Ондайн вырвалась из его объятий и отошла в сторону, трепеща всем телом.

— Предупредить вас будет сложно, сэр! Вы так редко бываете дома.

— Я буду рядом, — сказал он. — Оставьте дверь в комнату открытой и кликните меня. Я тут же приду.

Она стояла молча, глядя в пол. Уорик опять подошел к ней, взял ее за руки и притянул к себе. И вдруг вместо горьких упреков в ней родилось тихое счастливое чувство. Как зачарованная смотрела она на еле заметную улыбку и мягкий янтарный блеск в его глазах.

— Ондайн, — пробормотал он, обнимая ее. — Это имя пришло из легенд и мифов. Русалки… морские девы… прекрасные соблазнительницы… Они завлекают в свои смертельные сети сердца мужчин и, обручившись с ними, обретают новую жизнь. И ты, моя красавица, увидишь другую жизнь, поверь мне. Я завоюю ее даже ценой своей собственной жизни, если потребуется. Клянусь тебе в этом!

Потрясенная искренностью и глубиной этих слов, Ондайн улыбнулась в ответ на ласковую и нежную улыбку. Он поднял девушку и отнес на кровать.

Не отрывая зачарованного взгляда от ее лица, Уорик хрипло пробормотал:

— Ты сказочно прекрасна, Ондайн, моя русалка.

Он закрыл глаза, стиснул зубы, и легкий стон слетел с его губ. Но уже в следующее мгновение на нее снова смотрел холодный и рассудительный, привыкший отдавать приказы мужчина.

— Спокойной ночи, — отрывисто сказал граф. — И не забудьте, что через три дня мы отправляемся в Лондон.

— Но я… я не могу ехать! — взмолилась Ондайн шепотом, однако Уорик не обратил никакого внимания на ее слова.

— И мы больше не будем возвращаться к этому вопросу! — сказал он с раздражением. — Только попробуйте сбежать! Я поймаю и отволоку вас силой. Я не терплю неповиновения! Я решил, что вы поедете со мной. И если потребуется, свяжу вас и насильно посажу в карету. Не сомневайтесь, мадам, я сдержу слово!

Она, будто лишившись дара речи, даже не возражала, а только неотрывно смотрела на него. Он повернулся и вышел, оставив дверь открытой. Ондайн очнулась и осознала, что их разделяет только ночной ветерок…

Как же она ненавидела Уорика! И ненавидела себя за то, что его любила.

Часть вторая ГРАФИНЯ СЕВЕРНОЙ ЛАМБРИИ КОНЕЦ ИГРЫ

Глава 10

Прошло три дня…

Ондайн провела их в мучениях от страха и беспокойства. Она была так занята отчаянными поисками выхода, чтобы избежать двора короля Карла, что даже не думала о шепоте, позвавшем ее в ночи.

Уорик был непреклонен и не желал слушать никаких возражений. Выхода не было.

Побег казался невозможным. Уорик перестал выезжать по ночам и проводил их в музыкальной комнате, в то время как она ходила взад и вперед в своей. Он старался избегать встреч с Ондайн, морщась при ее виде, как от невыносимой головной боли, хотя по вечерам, на обеде в компании Юстина, очаровывал всех присутствующих. Юстин продолжал подшучивать над ними обоими и то и дело ненавязчиво давал понять брату, что хорошо бы проявлять побольше нежности и заботы к женщине, которая носит его ребенка.

Ондайн сжимала зубы и ничего не говорила.

Забота Матильды приняла такие размеры, что всякий раз при виде экономки Ондайн хотелось превратиться в горошину и закатиться в маленькую темную дырочку в полу. Как жестоко обошелся Уорик с Матильдой! В который раз ее надежды были обречены разбиться вдребезги!

Клинтон тоже, казалось, ничего не имел против поспешности, с которой действовала молодая графиня, чтобы обеспечить Четхэмов наследником. По крайней мере он вел себя спокойно и открыто, и Ондайн проводила много времени в конюшнях, обхаживая лошадей и мечтая найти способ увести одну из них и исчезнуть.

Первый день подходил к концу. Ондайн успокаивала себя тем, что она еще успеет придумать план побега. Но вот прошел и второй, и побег стал казаться почти невозможным. Джек следовал за ней постоянно, хотя и совсем ненавязчиво, более того, она в любое время суток была под наблюдением Матильды или Лотти. Положение ее представлялось безнадежным.

Матильда занималась дорожным сундуком, укладывая самые изысканные платья. При дворе Карла, который славился любовью к изящному и привечал художников и поэтов, женщины одевались по последней парижской моде. Так что Ондайн была просто обязана иметь при себе все самое лучшее. По мнению Матильды, от роскоши убранства ее госпожи зависело очень многое, и она наставляла молодую графиню:

— Вы должны одеваться как можно лучше! Я уверена, вы затмите всех! Ах, как это захватывающе!

— А вы бывали при дворе? — поинтересовалась девушка.

— Да! Когда-то я сопровождала…

— Женевьеву, — закончила за нее Ондайн и сердечно обняла Матильду.

Матильда вытерла со щеки слезу, затем вспыхнула и улыбнулась:

— Ах, как бы мне хотелось увидеть, как вы осадите высокомерную леди Анну!

Ондайн ответила ей вымученной улыбкой. Сейчас, как и прежде, ее раздирали противоречия: рассудок говорил, что ехать ко двору опасно, а сердце разрывалось от жесточайших мук ревности. Скорее всего, вместо того чтобы поставить леди Анну на место, она просто доставит своего мужа в объятия любовницы.

Как только Матильда закрыла за собой дверь, Ондайн злобно швырнула подушку, которая пролетела через всю комнату. Осталась всего одна ночь, и с рассветом они отправятся. Но ей нельзя ехать! Ни за какие сокровища мира!

Уорик! Ох, этот отвратительный мужской нрав! Он хотел насильно — против ее воли! — притащить ее туда, где все знали о его безнравственных похождениях, где с распростертыми объятиями его ожидала любовница! И ради этого он заковал ее в кандалы!

Хотя, может быть, все это ей кажется?!