Russian Magic и другие рассказы

Терапевт Джани была очень темпераментной, жгучей брюнеткой из Италии. Небольшого роста, с пышным бюстом, черными лукавыми глазами, большая мечтательница и сумасбродка…. Никогда не умеющая собраться с мыслями до конца, при этом демонстрировала парадоксальный эффект терапевтического таланта.

Джули была из Норвегии. Высокая, эффектная блондинка с голубыми глазами. Полная противоположность Джани, как по внешности, так и по подходу к своей работе кардиолога. Её нордический характер проявлялся буквально во всём. К чему бы, она не прикасалась, всё делала с холодной уверенностью и немного мрачноватым безразличием. Что восхищало и одновременно пугало профессора.

Из Шотландии была огненно-рыжая и зеленоглазая бестия Полли. Эта особа поражала всех своей непредсказуемостью и экстравагантными нарядами. Из-за яркого макияжа и темных ногтей эту даму Хотам про себя назвал «Карнавальная ночь». Но как хороший администратор клиники и отменный консультант по пластической коррекции после различных травм, Полли была незаменимым работником.

Японский психиатр А-сура, точь-в-точь, походила на само божество. Миниатюрная статуэтка, с изящными манерами и кротким нравом совсем не была похожа на психиатра, в представлении Хотама, пока не заводила странные разговоры о вездесущих вампирах и непонятных голосах в ночи.

В такие минуты профессор не мог понять является ли А-сура сама психиатром или его пациенткой. Но вспомнив, внушительный список её блестящих побед в излечении безнадёжных больных, и то, что прототипом современных психиатров являлись древние шаманы и колдуны, люди неординарные, имеющие дело с тонким невидимым миром, профессор успокаивал себя мыслью о том, что А-сура является всё же неординарным специалистом.

И замыкала профессорский «цветник» – немецкий невропатолог по имени Лизи. Скупая на эмоции, строгая и педантичная немка, тем не менее, обладала своеобразным обаянием. Походила чем-то на цыганку, худая и смуглая, только без цыганских традиционных нарядов. Одевалась Лизи со вкусом, свои шоколадные кудряшки всегда эффектно закалывала на затылке. С помощью хорошо подобранной бижутерии, удачного макияжа и прочих женских уловок, она умела подчеркнуть свои достоинства, и всегда выглядела великолепно. Невропатологом она также была странноватым, нервным и скептически настроенным во всём. Сказывались, наверное, издержки профессии, но, несмотря на это, Лизи умела иной раз удивить всех позитивными вспышками в своей неврологии.

Глава вторая

Первое время своего пребывания в клинике профессор скучал. Для него не находилось ни одной интересной работы, только незначительные операции по удалению опухоли или небольшие реабилитации, после пересадки искусственных нейронов, которые вживлялись в живой мозг с большим трудом.

Профессор был противником самой пересадки мозга, считая такую операцию не гуманной и в некотором роде аморальной, приводящих людей к полному разложению личности. И соглашался на подобные операции только в исключительных случаях, когда ничего другого уже не оставалось…

В его практике таких операций было всего две и обе закончились плачевно. После этого хладнокровие и самоуверенность Хотама изрядно пошатнулись, но он по-прежнему оставался честолюбивым и амбициозным человеком. Не в его правилах было сдаваться на милость природы. Однако, он кардинально изменил направление своих экспериментов, сделав ставку на перепрограммирование.

К тому же он немного обладал экстрасенсорными способностями, передавшиеся ему от тети. Единственного родного ему человека, после гибели его родителей. Они погибли, когда Хотам был совсем крохой, и знал о них совсем немного со слов своей тётушки, на чьи хрупкие плечи легла вся ответственность за жизнь и воспитание мальчика. Она была колдуньей, живущей в Сирии.

Старуха Бааль со своим племянником всегда жила высоко в горах, из которых редко, когда выбиралась.

Характера она была сложного и эксцентричного, какие есть только у сильных магов и колдунов. А как она выглядела, никто толком не знал. Каждый видел её по-своему. Кому-то она виделась костлявой и злобной старухой в выцветших лохмотьях, похожей на иссохшее дерево, перенесенное и выброшенное в безлюдные земли песчаными ветрами.

Кто-то видел в ней юную и прекрасную деву в роскошных нарядах, кому-то она представлялась малым ребёнком, заблудившимся в бескрайней пустыне, что лежала неподалёку от гор, и зовущим на помощь простодушного путника в неведомую и опасную даль. А кто-то и вовсе встречал у развалившейся хижины сумасшедшего отшельника, разговаривающего языком образов, которого никто не понимал. Но её проницательный ВЗГЛЯД глубоко сидящих зеленых глаз, способный просто испепелить человека, всегда оставался неизменным. Чрезвычайно неуютно делалось любому, и хотелось спрятаться от такого взгляда подальше. Увы, спрятаться не удавалось никому. Тем, кто к ней обращался, приходилось выдерживать её взгляд, внутренне содрогаясь

Люди не любили колдунью, тем ни менее, часто прибегали к её услугам. На жизнь Бааль себе зарабатывала тем, что выполняла разные "особые" заказы. То кому-то нужно было поправить своё здоровье, кому – то выведать тайны конкурентов, а кому-то вдруг требовалось жениться на девице, уже засватанной другим, или у кого-то имелся опасный враг, от которого не так – то просто было избавиться… Да и сами правительственные мужи не редко обращались к услугам мрачноватой колдуньи. И дела государства много раз воротились не без помощи магии…

Жила Бааль по собственному закону. Никому, не подчиняясь, и не платя никаких налогов, поскольку ни один сборщик податей к ней никогда не приезжал, по понятным причинам, а за любую роскошь всегда можно было договориться. В торгах с колдуньей – всегда было предпочтительнее ей уступить…

А для Хотама, Бааль была самой обычной тётушкой, доброй, заботливой и всегда умеющая удивить его чем-то необычным. Она могла исчезнуть из одного места и тут же появиться в другом, одним хлопком в ладоши могла остановить или наоборот привести бурю в пустыню. Могла исполнить любое его желание, лишь только взглянув на него.

Хотам обожал свою тётушку, ему было всегда с ней интересно. Сам он рос очень шкодливым и любознательным ребенком. Его любимым занятием было ловить в округе любую живность и проводить над ней эксперименты, сначала разрезая её на части тетушкиным старым и странным клинком, а потом пытался собрать все эти части обратно, обильно посыпая при этом всеми колдовскими настойками, которые находил в старом чулане. Всё это продолжалось до тех пор, пока об этом не узнала сама Бааль.

Ужасно рассердившись на племянника, но не став его наказывать, она только нахмурила брови и ледяным тоном лишь повторяла: "Когда же, наконец, человек научится быть ответственным за свои поступки и перестанет нести в этот мир зло?"

Маленький Хотам совсем не понимал значения этих слов, но грозный вид и леденящий тон тётушки в эти минуты стальной стрелой попадали прямо в его сердце, отчего становилось очень стыдно и больно за свои проделки.

Когда мальчик подрос, Бааль отдала его в школу. Ей совсем не хотелось, чтобы он стал колдуном и, занимался недостойным его делом. Она видела его живущим среди людей… Имеющего достойную профессию, и приносящего своим профессиональным служением огромную пользу миру.

После школы в Дамаске, был медицинский колледж. Страсть Хотама всё разрезать, разбирать по частям и снова собирать обернулась в желание стать доктором, точнее хирургом. В колледже юноша отличался нестандартным мышлением и своими способностями от всех остальных учеников, что неоднократно отмечали все преподаватели, а ведущий у них лекции профессор предложил как-то Хотаму ассистировать ему в одной из сложных операций, которая и предрешила дальнейшее будущие ученика…

Окончив колледж, Хотам поступил, при содействии влиятельных друзей профессора, в один из лучших медицинских университетов мира. К тому же, в Сирии хорошо знали, чьим племянником является Хотам, потому для него всегда были открыты любые двери.

После учёбы в Европе, Хотам вернулся в Сирию многообещающим специалистом в области нейрохирургии и психологии.

Устроившись на работу в частную клинику при правительстве Дамаска, он за короткий срок снискал себе славу медицинского волшебника, которая распространилась далеко за пределы его страны. Молодой доктор творил поистине чудеса с человеческим мозгом, удаляя злокачественные участки без всяких тяжёлых последствий или же вживляя искусственные нейроны в них. Мог и структуру всей патологии изменить, что также вело к исцеляющему эффекту. То же самое он проделывал и с психикой человека, более тонкой и невидимой структурой, чем физический план мозга.