Русская армия на чужбине. Драма военной эмиграции 1920—1945 гг.

В Константинополе также размещались Управление по беженцам под руководством генерала Петрова, военный агент генерал Чертков, начальник морских сил генерал Ермаков и военно-морской агент капитан Регекампф. Близость Турции к Советской России позволяла использовать ее территорию для подготовки террористических актов. В июле 1921 г. осуществлена неудачная посылка 30 агентов-террористов на пароходе «Отважный» и 16 человек во главе с капитаном Моисеевым на турецкой шхуне в феврале 1922 г.

Командование Русской армии старалось оградить личный состав от политических дрязг и борьбы. Непредрешенчество Добровольческой армии стало одним из важных принципов армии в изгнании. Главнокомандующий и его ближайшее окружение неоднократно подчеркивали запрет на партийность внутри армии. В приказе временно исполняющего должность начальника штаба Русской армии генерал-майора А. П. Кусонского отмечалось:

«1) Каждый военнослужащий волен иметь свои личные политические убеждения и симпатии к той или иной из государственно мыслящих национальных партий.

2) Армия же в ее целом ни в коем случае не может быть партийной, она может и должна служить Родине, но никак ни какой-либо партии.

3) Внесение какой бы то ни было политики, в каком бы то ни было виде в ряды армии недопустимы, и против этого обязаны бороться начальники всех степеней…» [30]

При этом наибольшее распространение в среде армии имели монархические идеи. Особенно много сторонников монархии было среди военнослужащих гвардейских частей. Из генералитета видным представителем монархического лагеря был бывший донской атаман П. Н. Краснов. Врангель поддерживал с ним активную переписку и просил воздержаться от монархических лозунгов.

30

Русская военная эмиграция 20—40-х годов. Т. 1. Кн. 2. С. 141—142.

Оставив лагеря, военнослужащие Русской армии стали медленно распыляться по Европе. Началась организация воинских союзов на местах или образование отделений уже существовавших организаций. Филиалы общества галлиполийцев стали возникать в различных странах. В июле 1922 г. в инструкции отделениям председатель общества генерал-лейтенант М. И. Репьев пояснил, что «отделения общества учреждаются во всех пунктах, где имеется не менее 100 членов общества, согласно § № 33 устава» [31] .

31

ГАРФ. Ф. 5759. Оп. 1. Д. 2. Л. 1.

Несмотря на имеющиеся противоречия, 20 августа 1922 г. состоялось совещание членов военного совета при Высшем монархическом совете и представителей командования Русской армии. Оно проходило в Мюнхене в пансионе «Астория» на квартире генерала от кавалерии В. М. Безобразова. От монархистов присутствовали: генерал от кавалерии В. В. Бискупский, генерал от кавалерии П. Н. Краснов, генералы Снигурин, В. П. Глазенап, Ваулин, полковники Непестрем и князь Мещерский. От Русской армии присутствовали начальник штаба генерал Е. К. Миллер, заведующий мобилизационным отделом штаба полковник Саусов, полковник Яншин – помощник начальника разведывательного отделения штаба 1-го армейского корпуса и капитан Зарубаев. На совещании обсуждалось положение армии, вопрос престолонаследия и др. Несмотря на доброжелательную атмосферу встречи, никаких важных последствий она не имела и стороны остались на прежних позициях.

Наряду с монархическим фактором в офицерской среде существовали и явно пробольшевистские элементы, ведущие постоянную работу против армии, к сожалению, недостаток опыта и политического чутья у ответственных лиц в рядах армии существенно осложнял выявление таких лиц, а также правильную оценку их действий. Так, генерал-майор К. И. Глобачев, глава константинопольского информационного (читай разведывательного) пункта, наивно размышлял о действиях пробольшевистского агента полковника Анисимова: «С другой стороны, не лишено известной правдоподобности высказанное вами предположение – не работает ли полк[овник] Анисимов самостоятельным разведчиком в нашу пользу, пока не открывая нам своих карт» [32] . При этом стоит сказать, что Глобачев был в прошлом начальником Петроградского охранного отделения и считался одним из лучших контрразведчиков белой армии. Принимая во внимание наивность и близорукость этого «специалиста», нетрудно предположить, как было легко провести других представителей командования.

32

Русская военная эмиграция 20—40-х годов. Т. 1. Кн. 2. С. 215.

К осени 1922 г. определились места дислокации частей Русской армии, оставившей лагеря на турецкой земле. 7 августа 1922 г. контрразведывательный отдел ГПУ отмечал следующее расположение частей армии генерала П. Н. Врангеля [33] (Таблица 1):

Таблица 1

Дислокация частей Русской армии

Длительное нахождение военнослужащих в лагерях, да и другие испытания, выпавшие на их долю, привели к некоторому падению дисциплины в частях. Для стабилизации ситуации П. Н. Врангель издал приказ № 325 от 11 сентября 1921 г., которым расширил полномочия судов чести, передав в их ведение уголовные дела, не совместимые с понятием воинской чести, нравственности и благородства.

33

Там же. С. 303–306.

Образование союзов в разных европейских странах имело свою специфику. Наиболее сложным оно было в странах, где отсутствовали крупные русские воинские контингенты.

Первая офицерская организация на территории Чехословацкой республики была образована еще в 1918 г. под названием «Общество русских офицеров в Праге». Председателем избран подполковник И. И. Жунко, товарищами председателя капитан Ю. А. Лимонт-Иванов, штабс-капитан А. Ф. Гавлов, поручик Л. Г. Устьянцев, казначеем прапорщик Н. И. Брусникин, секретарем прапорщик И. А. Тупиков, вторым секретарем с правом совещательного голоса прапорщик А. М. Лешкевич-Ольпинский. Общество было создано «для организации в Чехословакии боевых русских воинских частей, предназначенных к отправке в Россию для борьбы с большевизмом и для восстановления законного порядка путем созыва Учредительного собрания» [34] . Общество подчинялось Министерству обороны Чехословакии. Была образована инструкторская рота, утвержден временный штат и форма обещания (присяги).

34

ГАРФ. Ф. Р-7508. Оп. 1. Д. 1. Л. 1.

Интересно отметить, что в качестве добровольцев-охотников в ЧСР зарегистрировалось 138 человек, объединенных в 1-ю роту, но во ВСЮР отправился лишь 21 офицер и ни одного солдата [35] .

Состав русской военной эмиграции в Польше был неоднородным. Основная масса эмигрантов прибыла на польскую территорию в 1919–1920 гг. В ее составе можно выделить несколько основных групп: офицеры-беженцы, не принимавшие участия в Гражданской войне; офицеры, проживавшие в Царстве Польском до революции; чины группы генерал-лейтенанта Н. Э. Бредова (около 1000 человек); чины Северо-Западной армии и частей П. Р. Бермондт-Авалова, прибывшие из Прибалтики (несколько тысяч человек); чины 3-й Русской армии, формировавшейся в Польше при участии Б. В. Савинкова, чины различных формирований генерал-майора С. Н. Булак-Балаховича и военнослужащие казачьих частей, перешедших на сторону Польши из Красной армии и сражавшиеся против большевиков. Также на территории Польши осталось некоторое число военнопленных красноармейцев и военнослужащих различных украинских формирований, впрочем, эти группы не играли заметной роли в жизни русской эмиграции. По состоянию на 4 февраля 1921 г. наиболее многочисленными были следующие группы: части армии Украинской народной республики – 15 258 человек, части Булак-Балаховича – 6737 чинов, части 3-й Русской армии – 6239 чинов и казачьи части есаула М. И. Яковлева – 1474 человека [36] .

35

ГАРФ. Ф. Р-7508. Оп. 1. Д. 3. Л. 11—12.

36

Karpus Z. Je'ncy i internowani rosyjscy i ukrai'nscy w Polsce w latach 1918—1924. Z dziej'ow militarno-politycznych wojny polsko-radzieckiey. Toru'n, 1991. S. 116.

Окончание Советско-польской войны и подписание Рижского мирного договора между странами существенно осложнило жизнь русским и украинским формированиям на территории Польши: в их помощи больше не нуждались и интернирование формирований было не за горами. Отношение польских властей к бывшим союзникам оставляло желать лучшего, а скудные средства Главнокомандующего Русской армией генерала П. Н. Врангеля и Русского эвакуационного (до декабря 1920 г. политического) комитета Б. В. Савинкова подходили к концу. После высылки из Польши Б. В. Савинкова деятельность РЭК стала постепенно угасать, и к началу 1924 г. главным органом помощи русским эмигрантам стал Русский попечительский об эмигрантах комитет, образованный в 1921 г. [37]

37

Вельмин А.П. Русское население в Польше во время немецкой оккупации // Новый журнал. 1946. № 14. С. 290.

Переход воинских частей на беженское положение был практически завершен к середине 1924 г. [38] Динамика численности интернированных хорошо видна в таблице 2.

Таблица 2

Количество интернированных в лагерях на территории Польши в ноябре 1921 г. – август 1924 г. [39]

Примечание: У – интернированные украинцы, Б – интернированные балаховцы, П – интернированные из частей генерал-майора Пермикина, Р – интернированные русские, В – интернированные, переведенные в рабочий лагерь.

38

Симонова Т.М. Советская Россия (СССР) и Польша. Русские антисоветские формирования в Польше (1919—1925 гг.). М., 2013.

39

Karpus Z. Op. cit. S. 127.

* – с февраля 1922 г. лагерь был в стадии расформирования, интернированные, находившиеся в нем, были переведены в Стржалково.

** – до августа 1923 г. часть интернированных отправлена в Калиш, а 1157 переведены в рабочую часть лагеря.

Стоит сказать, что русские части, отошедшие на территорию Польши, находились в плачевном состоянии – имелись проблемы с дисциплиной, резко ощущался недостаток обмундирования и продовольствия. К примеру, около 50 % офицеров и солдат 2-й стрелковой дивизии 3-й Русской армии не имели обуви и верхней одежды. В результате ненадлежащего снабжения частей 3-й армии в Польше произошел конфликт между Русским эвакуационным комитетом и командованием армии. Польское командование поддержало Б. В. Савинкова и РЭК и около 30 старших русских офицеров были помещены в лагерь Дембие, а затем были вынуждены оставить армию.