Русская фантастика 2009
Шрифт:
— В Марсенойский парк, — подмигнул Бранд. — Полюбуемся на нашу будущую резиденцию.
— Разве в Весенний дворец сейчас пускают? — удивился Стефан.
— Нет, но мы вокруг погуляем.
Как будто победа их принципала — дело решенное.
— Тогда, наверное, до свидания, — улыбнулась Эфра. — Вечером я сопровождаю господина Мерсмона в Клуб Энергетиков, и перед этим еще прическу делать.
— Ты обещала нам подарки с Мархена, — вкрадчиво напомнила одна из кузин. — Не забудешь? Мы все очень ожидаем…
— Еще бы я об этом забыла! — лицо Эфры озарила улыбка, напомнившая Стефану сверкание льда под холодным зимним солнцем. — Я сама
— Эфра, ты прелестная и полезная, — тихо прозвенел хрустальный голос другой кузины. — Счастливо оставаться, будем ждать нашу вечеринку с дарением.
Шелест тяжелых темных юбок. Примирительная реплика Бранда, которую Дик, похоже, оставил без ответа. Внизу хлопнула дверь.
— Почему эти девушки так странно разговаривают? — пробормотал Стефан, непонятно чем встревоженный.
Как будто увидел сон, в котором вроде бы и нет ничего страшного, но в то же время остается ощущение кошмара.
— Жеманничают. На Лаконоде такая мода. Будьте добры, две чашки кофе.
Последняя фраза была адресована официанту, невзрачному мужчине средних лет, похожему на затюканного конторского служащего.
— А ты видела их лица? — спросил Стефан почему-то шепотом, неизвестно чего опасаясь, словно вторгался на запретную территорию и отлично это сознавал.
— Видела. Ничего особенного, хотя невоспитанный народ будет глазеть, так что без вуалей на улицу лучше не выходить. Ну, и комплексуют, конечно. А я в больнице на всякое насмотрелась.
Ответ Эфры рассеял его дурацкие смутные страхи. Слишком много новых впечатлений за раз, вот и накатило, никаких Лепатриных грибочков не надо.
— Я ездил за тобой на Мархен. Чуть-чуть опоздал. Там… Ваша квартира…
— Не имеет значения, — поняв его с полуслова, безразлично отозвалась Эфра.
— Ну, все разорили, а ты ведь обещала кузинам Бранда какие-то подарки.
— Эти подарки никуда с Мархена не убегут. А убегут, так поймаем.
Снова сгустилось ощущение жути. Как будто вылили за шиворот ледяное желе и оно медленно ползет вдоль цепенеющего позвоночника.
— Несколько банок осеннего грушевого варенья, — добавила девушка. — Они хранятся не дома, а на складе с консервирующими чарами. У нас там арендована кладовка, оплачено вперед.
Никакого желе. У него просто ум за разум заходит! Или не ум, а эмоции, но результат тот же самый.
— Эти ребята, Бранд и Дик, теперь будут драться на дуэли?
Стефан чувствовал, что его повело вокруг да около, но не решался заговорить о главном.
— Ничего страшного. Оцарапают друг друга и помирятся.
Мужчина, похожий на стареющего клерка, поставил перед ними две чашки черного кофе.
— Я тебя люблю, — выдавил Стефан, глядя на чашку, а не на Эфру.
— Помнишь, ты сказал, что тех подонков можно понять? Я тебе никогда этого не прощу.
— Я же тогда объяснил, что я имел в виду! Что они потянулись к красоте, и можно было, наверное, взять их под контроль, помочь им исправиться… Если бы ты захотела разбудить в них хорошее…
— Таких исправит только пуля или нож. Или зубы кесу.
— Я их не оправдываю! Я просто объясняю, почему я так сказал…
— Обрати внимание, они считаются нормальными. Знаешь медицинское определение нормы, из психиатрии? Это среднестатистическая закономерность — то, что характерно для большинства индивидов. Они таких умных слов не знают, но с гордостью называют себя
нормальными парнями. И такой мрази действительно много. Если доходит до суда, к ним относятся снисходительно, как будто какая-то круговая порука — чего ты хочешь, это же наша норма! А по-моему, их надо загонять в резервации и держать там подальше от женщин, памятников архитектуры и домашних животных. Или отдавать кесу в порядке товарообмена, потому что лучше какое угодно зло, чем такая норма.— Нет, Эфра, подожди… Я же их не оправдываю…
— Оправдываешь, а потом виляешь. — Она поднесла к изящно очерченным полным губам фарфоровую чашечку, отпила и продолжила: — Пусть ты и поэт, а те обыватели и судьи, которые их покрывают, рассуждают примерно как ты. Выискивают что-то общее с собой, умиляются — и дальше поехало по накатанной дорожке.
— Нет, подожди…
— Наверное, вам кажется, если вы будете их жалеть и выгораживать, они вас при случае тоже пожалеют. Ага, надейтесь… Встретите свору таких ублюдков в темном переулке — все равно забьют и бросят подыхать на морозе, да еще от души посмеются. Эта ваша так называемая норма ведет себя как раковая опухоль. Разрастается, дает метастазы, давит на соседние клетки, а больной, то есть общество, пытается убедить себя, что дела обстоят как надо — мелкие болячки, можно не обращать внимания. Они стараются уничтожить все, что не похоже на них и живет по-своему. Дика видел? Лорд подобрал его полгода назад в Вергемеше. Это причем даже не окраина вроде Мархена, а небольшой кордейский городок, от столицы двести шестьдесят километров. Дик умирал в местной больнице, его избили на улице. Он никого не убил, не изнасиловал, не предал, ничего не украл — он всего-навсего не похож на них. Его било человек десять. Черепно-мозговая травма, разрывы внутренних органов, множественные переломы. Местные власти не стали заводить уголовное дело, хотя весь Вергемеш в курсе, кто в этом участвовал. Мальчишке девятнадцать лет, и провинился он только в том, что не хотел превращаться в раковую клетку.
— Как же удалось его вылечить? Никаких следов не заметно…
— Лечить было бесполезно, лорд его исцелил.
Ого… На такое способны только маги высшей пробы. То, что Мерсмон рвется в верховные правители, нетипично. По традиции колдуны такой весовой категории держатся в стороне от политики.
Вслед за мимолетным удивлением в душе возник болезненный отклик на несправедливость:
— Подлость какая… В смысле, ситуация с Диком. И ничего нельзя сделать, чтобы их притянули к отаету?
— Пока ничего, но когда взойдет на престол Весенний Властитель, он сможет потребовать расследования. Или, наоборот, замять другое уголовное дело, а то Бранд рвался в этот Вергемеш, но ему велели дождаться весны. Пей кофе, остынет.
— Кстати, почему лорд? Это же несуществующий титул.
— Его ребята между собой так называют, он не возражает. А за «шефа» одному недогадливому бедняге досталось по-страшному, это слово ему не нравится, на всякий случай прими к сведению.
— У Бранда кузины со странностями, тебе не кажется?
— С чего ты взял? — неожиданно заинтересовалась Эфра. — Что тебе показалось странным?
— Ну… — Стефан вздохнул, обрадовавшись смене темы. — Если бы я был режиссером, а они — моими актрисами, я бы сказал, что они гонят совершенно не то.
— Сможешь сказать, что было не так?
— Разговаривают как-то неправильно, это сразу цепляет. И двигаются, словно какой-то хищный кордебалет!