Русская канарейка. Голос

(Последние слова произнес по-русски. На простых фразах, которые казались ему привычными репликами из московской молодости Кнопки Лю, он переходил на русский язык, чтобы доставить старику удовольствие.)

— Мешок для сбора мочи! — выпалил тот с сияющей физиономией.

Леон поперхнулся пивом.

— Посмотри на эту красоту… на это великое достижение гуманной человеческой мысли. И затем представь: бал, многочасовые менуэты, контрдансы, сарабанды и как там еще что называлось — это уже по твоей части. А теперь представь очаровательных девушек и дам, которым до своего милого фаянсового горшка с розочками надо ехать и ехать в тряской карете…

— Постой… Ты хочешь сказать, что на балу герцогини-виконтессы мочились вот в это приспособление — кстати, убери его, пожалуйста, со скатерти.

— Именно! Смотри, какая сложность, сколько крючков и застежек, как хитроумно крепились веревочки под юбками, чтобы ни капли не пролилось… — Лю поцеловал собранные в пятачок коричневые пальцы и нежно прижал мешок к морщинистой щеке, заросшей седой щетиной, точно собирался вздремнуть. — А что делать?! — воскликнул он, отнимая щеку от мочесборника, как от любимой подушки. — Куда бежать? Под каким кустом садиться — все озарено ежеминутными фейерверками! Поднимать все фижмы, все слои нижних юбок с кружевами — замучаешься! И нет такой доброй души во всем дворце, кто пустил бы тебя на свой горшок!

— Ну, хорошо, но все же… ах, убери, убери, ради бога, сейчас еду принесут! Все же не понимаю: как это болталось между ног, особенно когда наполнялось… бр-р-р! — ведь это мешало… пируэтам?

— Так медленные же танцы, старина! — в восторге заорал Кнопка Лю и голосом подчеркнул: — Поэтому — медленные танцы. Говорю тебе: менуэт, контрданс и хрен знает что еще по твоей части! Ты только вообрази, как скользили шелковые ляжки вокруг этой штуки… Пятьдесят евро — и он твой! Можешь мочиться в него, не сходя со сцены, — у нас ведь тоже кое-что болтается и иногда наполняется, если повезет… В конце концов, можешь подарить любимой девушке — она умрет от счастья.

— Ладно, отложи куда-нибудь, я подумаю, — сказал Леон, потягивая пиво, машинально перекатывая и согревая во рту каждый глоток.

А купить надо. Надо купить это хитроумное сооружение и подарить Филиппу. Не следует оставлять Кнопку Лю совсем уже без прибыли…

— У меня к тебе дельце, — непринужденно обронил он. — Кстати, довольно близкое к э-э… гвоздю распятия. Мне предложили монету императора Веспасиана.

— Подделка! — фыркнул Кнопка Лю.

— В том-то и удача, что подделка, — согласился Леон. — И очень дорогая. Так как подделали ее во времена, когда она была в ходу. Когда подделке две тысячи лет, она уже артефакт, согласись.

Он помедлил. Вытащил из внутреннего кармана куртки один из снимков, что отпечатал по пути в фотоателье, — черно-белый, с двумя одинаковыми монетами в разных руках Адиля. Аккуратно выложил на стол перед эфиопом:

— Посмотрим, сумеешь ли ты определить, которая фальшивка.

Лю взял фотографию, слегка отдалил ее, всмотрелся.

— Черт! Что ж ты не предупредил? Я оставил дома свои нюхательные очки!

(Он называл так свои очки с какими-то особыми, как уверял, линзами, которые позволяли «вынюхивать» подделку.)

— Ничего, надень обычные и рассмотри получше.

Он терпеливо ждал, пока Кнопка Лю заведется по-настоящему. Ждал момента, когда камера сможет «отъехать», предъявив ту, другую фотографию, на которую, возможно, Леон возлагал сегодня слишком много надежд. А прояснить кое-что нужно было именно сегодня, пока не дошла открытка, брошенная в почтовый ящик в аэропорту Краби.

— Монеты, скажу тебе… одна в одну, — бормотал эфиоп, то приближая, то отдаляя карточку. — Работа отличная. Но… нет! Чтобы точно определить, нужно своими глазами увидеть: взвесить, осмотреть через лупу… — Он снова приблизил фотографию к своему бугристому, как пемза, носяре: — Между прочим, этот приемчик настораживает: тебе демонстрируют ее на ладони взрослого и на ладони ребенка, чтобы сбить впечатление: вес, размер. Говорю тебе: мошенничество!

Вот ты и попался…

— Это руки одного и того же человека, продавца-антиквара, — сдержанно возразил Леон и достал из кармана второй снимок. — Просто он калека. Я просил увеличить руки с монетами — для тебя, чтобы взгляд сосредоточить. Но если тебе интересно… вот весь кадр целиком.

Кнопка Лю умолк, всматриваясь в карточку. Леон попросил сделать ее довольно крупным форматом, но не настолько, чтобы это выглядело нарочито и вызывало подозрения.

— Это где — в Каире? Или в Бейруте? Хороший магазин.

— Да бог его знает, — рассеянно отозвался Леон. — Монету мне предлагает… вот этот мужик. — Щелкнул ногтем по фигуре «дяди Фридриха». — Он коллекционер. Купил там обе и теперь меня заботит… ну, ты сам понимаешь опасения бедного лоха: не втюхает ли мне этот дядя жалкий подлинник вместо подделки.

Кнопка Лю уткнулся в фотографию, вдруг быстро отложил ее — и что-то в нем изменилось: в руках, во взгляде, в лице.

— Закажи мне еще пива, — велел он, наклонясь над своей котомкой и что-то суетливо там перебирая. — Должен же я раскрутить тебя на приличную сумму.

— А ничего, что наклюкаешься? — озабоченно спросил Леон. — Тебе же до вечера тут крутиться.

— Давай-давай! — прикрикнул старик. — Не беспокойся обо мне. Я неразбавленный ром знаешь как заглатывал! Оп! И в брюхе… Это ты, Тру-ля-ля, нежный птенчик, фарфоровое горлышко… Что ты понимаешь в настоящей выпивке!

— Не понимаю ни черта, — смиренно согласился Леон по-русски и подозвал официанта.

А тут и мидии принесли в большой керамической плошке: целую гору темно-синих ракушек, дразнивших оранжевыми язычками в распахнутых голубоватых створах. Все, как положено, щедро посыпано свежей петрушкой.

Кнопка Лю жадно вылакал еще кружку пива и, наоборот, как-то вяло отнесся к еде. Фотографию он отодвинул на край стола, а Леон — тот и вообще словно забыл о ней.

— Вкусно, а? — спросил он, подмигнув эфиопу. — Это правильные moulles. Некоторые любят южный вариант, знаешь, когда в огромной сковороде жарят картошку с луком, потом на минутку бросают туда же moulles… Тоже неплохо, но, между нами говоря, это шаг к варварству. Лишает блюдо главного компонента — сока!

— И где же ты встретил того мужика? — вдруг спросил Лю, не отрывая глаз от кружки, в которой пиво убывало так быстро, словно в донышке была трещина.

— В отпуске, в Таиланде, — легко обронил Леон, расправляясь с мидиями. — На круизном кораблике. Разговорились, он показал снимок на «айпаде»… Почему ты не ешь? Не нравится? Ей-богу, неплохие moulles! Но вот я готовлю их по-настоящему — под белым вином, со сметаной, с сельдереем… У меня есть даже особая такая кастрюлька, и крышка у нее специальная.