Русская комедия

— Подумаешь, проблема! — возражали мы. — Всё за вас будут делать сто замов. Вам придется исполнять только представительскую функцию и принять на себя сладкое бремя нашей общей славы. Стойте, как монумент на пьедестале, — вот и вся ваша работа. Можете даже лежать на диване. Тоже как монумент.

— Но мне… в сентябре надо ехать на курорт в Ессентуки, — пропищал болезный. — У меня дача запущенная. Мне вообще некогда.

— Тоже хорошо! — заверили мы. — Значит, вы будете исполнять обязанности героя временно. Месяц. А то и неделю. Может, даже всего пять минут. И не надо оформлять на вас медицинский полис, делать отчисления в пенсионный фонд. Даже без трудовой книжки обойдемся.

— Но у меня фамилия… совсем не героическая! — всхлипнула жертва удивительного колдыбанского почина. — Хлюпиков не может быть славным героем.

— Совсем отлично! — обрадовались мы. — Значит, дадим вам геройский псевдоним. Жигуль Волгович. Или Вольга Жигулевич. Нет, не так. С Самарской Луки — значит, Лука Самарыч.

— Но я… — предпринял было последнюю попытку дезертировать из сонма великих героев сторож-инвалид.

— На пьедестал! — рявкнул хор вторых Гераклов.

Сильные руки подхватили своего вожака, атамана, главаря, предводителя, а по-английски, по-китайски, по-индейски — лидера, шефа, бонзу, вождя племени и т. п. Подхватили и водрузили на старый допотопный табурет.

— Вот он, наш новый колдыбанский супергерой! — возгласил флагманский квартет. — Бесстрашный и благородный спасатель обездоленной эпохи. Без пяти минут легендарный.

— Как пить дать! — возликовал зал. Все ринулись к барной стойке.

— Нет-нет-нет! — истошно завопил Подстаканников. — Это же балаган! Здесь нет Луки Самарыча! Это Еремей Васильевич!

— Я налью вам ваш третий стакан. В долг. До получки. До премии. До скончания веков.

— Вы же умрете, если не выпьете! Пейте на здоровье. Но…

— Просто так. От нечего делать. Не надо безумствовать. Хватит. Остановитесь!

Если откровенно, то, возможно, и надо было остановиться. Москвичи, эллины и даже олимпийские боги остановились бы. И выпили бы просто так. Тем более в долг до скончания веков.

Но… в нас вдруг заговорила кровь предков. Наши деды и прадеды никогда не поднимали третий стакан «от нечего делать». И уж тем более — в знак капитуляции. Третий стакан для истинных колдыбанцев — свидетельство их очередной удивительной победы. И если мы нарушим эту традицию, уйдем от нашей барной стойки (она же — источник истины), как простые бездельники-собутыльники, если мы сдадим нашу удивительную потомственную игру, то что скажут о нас внуки и правнуки?

К тому же на Самарской Луке (ты помнишь, читатель?) верят на слово. В первую очередь самим себе. Мы сказали: вот герой. Значит, это герой. Мы верили в это уже на сто процентов. А может, и на тысячу.

— Здесь и сейчас нет Еремея Васильевича. Здесь и сейчас — Лука Самарыч!

Трудно восстановить, кто произнес эти слова. Может быть, все разом. Но совершенно точно, что вслед за тем грозный милицейский офицер Самосудов расстегнул кобуру и решительным жестом выхватил… Нет, конечно же, не пистолет, которого там сроду не было. Не пистолет, но куда более грозное оружие. В данном случае — десятирублевую купюру. Затертую десятку, которая хранилась в таком удивительном тайнике, очевидно, на самый черный день или же на самый светлый праздник. Затем Самосудов снял и положил на «пьедестал» милицейскую фуражку, одновременно опустив в нее свой заветный капитал.

— Здесь и сейчас — Лука Самарыч! — подтвердил гроза женского отделения бани № 1 Безмочалкин.

Он вынул из своей элегантной сумочки шикарный седовласый парик, который всегда надевал перед входом в женскую помывку, а из парика вытащил свой энзэ. Купюра Безмочалкина была новенькой до хруста. Видать, предназначалась для соблазнения прекрасных купальщиц.

Производитель педагогического брака Молекулов держал заначку в своем противорадикулитном поясе из собачьей шерсти, и потому от его приношения за версту несло и овчаркой, и пуделем, и дворнягой.

У пропагандиста ломоносовских и ньютоновских научных задов Профанова клад находился, естественно, под пяткой, конкретно — под стельками ботинок. Причем это хранилище было оборудовано так давно, что уже побывало в ремонте, и ничего не ведающий сапожник приколотил купюру в нескольких местах к подметке.

И вот милицейская фуражка, в которой гордо лежат трешницы, пятерки, десятки и даже одна полусотня, торжественно водружается на барную стойку, прямо перед носом нигилиста в седьмом поколении Подстаканникова.

Изумленно взирает на нее нигилист. Неужто сбылась вековая мечта колдыбанских буфетчиков, неужто завсегдатаи «Утеса» выпьют третий стакан не в долг, а на свои?

— Внуки и правнуки, бармены в восьмом и девятом поколениях, не поверят, — бормочет Подстаканников. — Я должен сохранить это вещественное доказательство для потомков.

Он вытрясает содержимое милицейской фуражки в сейф и торопливо захлопывает его, будто прячет подвески французской королевы. Затем Подстаканников оборачивается к барной стойке. Впервые рука нашего бармена дрожит от волнения. Тем не менее истинный напиток он разливает в край, не пролив ни одной капли.

— В этом мире, Юрий Цезаревич, — многозначительно молвил флагманский столик, — всё — балаган. Но… балаган балагану — рознь. Здесь и сейчас — наш балаган.

— Предоставляем вам особую честь провозгласить особый тост. За Луку, за нашего Самарыча.

Подстаканников мнется и обращается к человечку на табурете:

— Что скажете, Еремей Васильевич?

— Но я… — начал было человечек.

Однако находчивый Лещев-Водолеев уже сунул ему прямо под нос чудодейственный документ. Это был фирменный бланк ПОПа «Утес». Штамп и круглая печать на нем проставлены заранее. Такими бланками завсегдатаи достославного заведения-сарая обеспечены испокон веков. На тот случай, когда обслуживаются в кредит. Вы догадались: речь идет о долговой расписке «по всей форме».

На сей раз эта ужасная бюрократическая бумага служила благородным целям.

— Решение общего собрания, — торжественно объявил Профанов и громогласно зачитал содержание документа.

«1. Породить второго Геракла — народного героя Самарской Луки.

2. Наречь его былинным именем: Лука Самарыч.

3. Ответственность за создание легендарной славы Луки Самарыча возложить на его заместителей-соратников.

4. Бремя легендарной славы возложить персонально на самого героя.

5. Временно исполняющим обязанности (врио) бесстрашного и благородного Луки Самарыча назначить ночного сторожа Хлюпикова Е. В.».

Ну? Всё чин чином. На бланке. С круглой печатью. Как в старые советские времена.

— Кто за то, чтобы…

За! Единогласно!

Ну, пузан, он же дважды инвалид, а равно второй Геракл тире Лука Самарыч! Не подведи! Ведь всего-то на пять минут!

Все взгляды устремились на Хлюпикова, и…

…на наших глазах случилось диво.

Советская закваска сработала. На допотопном прадедовском табурете, как на гранитном постаменте, стоял… монумент. Точь-в-точь как тот монумент, который в старые советские времена красовался на главной площади. Которому салютовали пионеры. Перед которым снимали шапку пенсионеры. Которому кланялся и в пояс, и до земли сам нынешний мэр Поросенков. И при этом даже не замечал, что по щиколотку стоит в знаменитой колдыбанской луже…