Русская комедия
Шрифт:
— Собратья! — обратился к залу врио голосом партийного трибуна или же базарного зазывалы. — Уверен, что вам не терпится узнать, какими же деяниями прославился наш соперник, любимый герой древней Эллады.
Повинуясь его указующему персту, бармен Подстаканников уже снимал с полки знаменитое издание о подвигах Геракла. Нате, мол, поучитесь у великого эллина.
Для героев всех времен и всех народов эта книга была бы, наверное, настольной. Ее наверняка зачитали бы до дыр. У нас она, увы, даже не захотела раскрыться. Листы в ней оказались еще не разрезанными.
Юрий Цезаревич взял разделочный нож, примерился к книге, как если бы хотел делить торт. Потом —
— Вы же у нас студент. Вам и карты в руки.
— В карты я никогда не играл, — возразил Ухажеров. — Зато был отличником с первого класса и романтиком с рождения. Поэтому античность с ее высоким романтическим духом отскакивает у меня от зубов. На глазах моей восхищенной одноклассницы, а впоследствии — желанной невесты Рогнеды Цырюльниковой я получил пять с плюсом за первый подвиг Геракла. Я рассказал о нем слово в слово, запятая в запятую и даже запинался в тех местах, что и наш учитель истории. Как сейчас помню, я стоял у доски и неотрывно смотрел на Рогнеду. Ей так к лицу были белый школьный фартук и голубой бант в волосах!
Романтик от рождения еще долго воспевал красоту своей девы, но потом, наконец, спохватился, и мы все-таки услышали о первом героическом деянии Геракла.
Этот подвиг великий эллин совершил, когда был еще грудным младенцем.
Богиня Гера невзлюбила побочного сына своего законного супруга Зевса и задумала погубить мальчонку в колыбели. И вот ведь мачехин характер! Решила погубить — ну ладно, будь по-твоему. Но сделай это в духе лучших традиций. Придуши младенца подушкой. Разумеется, из китайского шелка или итальянского бархата. Чтобы никаких замечаний по эстетике мероприятия не возникало. Или же выплесни ребенка из ванны вместе с водой. Чтобы культурно, чин чином, по-божески, как у людей.
Так нет же: напустила на сосунка… змей. Самых ядовитых и злых ползучих гадин. И если бы еще в тот момент, когда сосунок орал на всю Элладу и нервы древним грекам мотал. То есть за дело. Так нет. Акция по удушению младенца развернулась именно тогда, когда чадо тихо-смирно спало. Причем лицом к стенке. То есть не вызывало никаких отрицательных эмоций…
Словом, нехорошо богиня Гера поступила. Сразу видно: жена большого начальника. Но маленький Геракл не сплоховал. Когда змеи уже раскрыли пасти, его словно в бок кольнуло. Он проснулся, перевернулся и — хвать ручонками коварных пресмыкающихся. Прямо за шкирку…
Когда в детскую с громкими воплями влетели любящий отчим с мечом в руках и вся домашняя челядь, им ничего не оставалось, как устроить своему беби бурную овацию. Змеи уже испустили дух, а маленький Геракл как ни в чем не бывало весело смеялся…
Ничего не скажешь: эффектное зрелище. Весь дом вопит от ужаса, а сосунок беззаботно гукает и мотает себе на шею кобру или удава. Вместо галстука.
Конечно, небезынтересно бы выяснить, что здесь вымысел, а что — факт. Но колдыбанцы — не какие-то горе-аналитики или скептики. И уж тем более не циники, чтобы хороших рассказчиков тыкать носом в их собственные враки…
— О великий Геракл! Не зря его называют неповторимым! — восхищено комментировал наш воевода. — И вот какая глубокая мысль приходит мне в голову. Чтобы у потомков не возникало споров и сомнений на предмет превосходства Луки Самарыча, давайте этот подвиг Геракла именно повторим. Один в один. Точь-в-точь. Но… по-колдыбански. Это автоматически означает: лучше, хлеще, удивительнее.
Согласны? Тогда за дело, мои удалые и лихие соратники!— За дело! — воскликнули все.
И без лишних слов всей командой дружно направились… Нет, не в детскую люльку в подражание Гераклу. И уж тем более не на поле брани, куда устремлялись — медом их не корми — герои всех времен и народов. Нет, мы двинули, естественно к барной стойке.
— Стоп! — поднялся нам навстречу круче неприступной крепости Измаил бармен Подстаканников. — А когда же подвиг?
— Буквально сию минуту! — уверенно отвечали мы. — Но… только не сейчас.
Бармен воздел руки к нашему предводителю: это, мол, явный саботаж. Но флагманский столик уже пел свои куплеты.
— Дело в том, что для повторения Гераклова подвига нам требуются змеи, — начал просветитель Профанов. — Но откуда же возьмутся в Колдыбане змеи? Я как-то читал лекцию, составленную каким-то академиком из общества защиты пресмыкающихся. Ни кобра, ни гюрза, ни прочие очковые на территории Средней Волги в настоящий геологический период не водятся.
— Чего уж там кобра! — поддакнул Молекулов. — Мы чучело гадюки по приказу директрисы как зеницу ока бережем от всяких добронравовых. Ни за какие деньги потом не достанешь. В Москве, говорят, их даже специально разводят.
— У нас этого не будет, — уверенно заявил Самосудов. — Этот вопрос сама зампред городской Думы госпожа Фуфайкина муссировала. Дескать, давайте свой виварий в городе заведем, это сейчас очень престижно. Но полковник Фараонов этот вопрос очень удачно отмуссировал. Милиции, дескать, на дубинки из бюджета средства не отпускают, а мы будем гадов субсидировать. Змея не дубинка, хулигана ею не огреешь.
— Правда, клиентки женского отделения бани номер один жалуются, что к ним постоянно заползает какой-то змей, — информировал Безмочалкин. — Но когда этого змея изловили, он оказался подвыпившим слесарем-сантехником мужского отделения.
— Все это означает, — подвел итоги флагманский квартет, — что на предмет змей нам должна открыться какая-то особая истина.
И многозначительно глянул в сторону барной стойки. Давай, мол, адмирал, команду искать истину. Там, где положено.
Но адмирал не услышал нас так, как мы того хотели. По всему было видно, что он напряженно мыслит. Во всяком случае, складка на его лбу, копирующая изгиб Самарской Луки, стала такой глубокой, что в ней можно было разводить зеркального карпа или толстолобика.
— Соратники, — заговорил наконец мыслитель проникновенным голосом. — Чувствую, что в процессе сотворения удивительных колдыбанских былей нам действительно откроются такие истины, которые и не снились другим народам и другим эпохам.
— Чувствую, что нам придется иметь дело не с теми змеями, которых издавна знает человечество. Которые ползают по долинам и по взгорьям. Которых не так уж и сложно обнаружить и обезвредить.
— Чувствую, что мы столкнемся с особыми змеями. С такими, которые коварно забрались… — он перешел на шепот, — внутрь наших современников. В их умы и сердца.
— Да-да, змеи суетных помыслов и мелочных чувств — вот наши враги! Вот с кем придется воевать!
Эх, куда его понесло! Очень уж далеко…
Но только было мы хотели напомнить нашему удалому адмиралу, он же горе-лоцман, о главном нашем курсе, как вдруг…
— Ата-ас!
Истошный вопль раздался сверху. Мы догадались, что это вопит не покровительница Геракла богиня Афина и не наш ангел-хранитель, а исчадье ада Антоша Добронравов.
— Змеи! — ликовал он. — Справа по борту вижу стаю змей.