Русская красавица. Анатомия текста
Шрифт:
– Говоришь, вражда у вас с Лиличкой? – спрашиваю, не дав гостю даже присесть по-человечески. – Вражда профессионального характера? – напираю.
Артур чувствует мое состояние, и с ответом не спешит. Думает, сейчас приду в себя, опомнюсь, одумаюсь… Сохраняет хладнокровие. Сам себе чайку наливает, осторожно к своему любимому месту протискивается.
– Что случилось? – спрашивает, наконец. И так заботливо спрашивает, так преданно.
– А то, что ты с ней по задним сидениям Рыбкиных авто трахался, а потом меня убедить пытаешься, что во всей этой истории исключительно ваши профессиоальные интересы скрещиваются! – больше всего раздражает его невозмутимый вид. И близко человек не ощущает своей подлючести. – «Я ее действительно терпеть не могу! И бороться с ней – моя обязанность», – передразниваю Артура, цитируя давнишние его слова, всплывшие вдруг в памяти. – «Ведь наглотавшись
– Приятно, что ты так хорошо запоминаешь все мною сказанное…
Вот эта его насмешка и взбесила меня окончательно. Вот тут я и выдала ему по полной программе. Высказала – выкрикнула, на самом деле, страшным ором в башку его безчувственную втемяшила – все, что думала в момент, когда Лиличка мне их совокупление томно описывала…
Поначалу Артур, похоже, был совершенно шокирован. Моргал быстро-быстро, пытался даже оправдываться:
– Сонечка, ты что? Это ж когда было все… Ну, ты же не думала, что я до встречи с тобой был девственником…
– При чем здесь это!? – кричала я, совершенно собой не владея. – Причем здесь?! Меня не отношения твои волнуют – трахайся с кем хочешь, только меня в это не впутывай. Меня ложь твоя до белого каления доводит. Что ж это за откровенность такая – половину рассказал, половину скрыл, что-то исказил. Да все вы одинаковые. Что Лиличка твоя чертова сексуально озабоченная, что ты со своими шпионскими маниями! Убирайся из моей жизни! Не хочу больше иметь со всей этой грязью ничего общего…
И тут Артур принюхался, присмотрелся, и как-то весь проникся осознанием:
– Да ты ж под дурью совсем! Вот и чумеешь. Кто это довел тебя до такого состояния?
И не знаю уж почему, но заслышав такую формулировочку, проникаюсь бешеной жалостью к самой себе, и трясусь вся в рыданиях. Прям как курва-Лиличка час назад ,сигаретой пальцы жгу, тушь по лицу размазываю, реву о том, какая я вконец несчастная…
– Грязь, грязь, сплошная грязь! Написала ложь – знающим людям стыдно в глаза смотреть. Ты б почитал только, какие жуткие письма шлют мне те, кто знал Марину по-настоящему… И так мне! И правильно! – задыхаюсь уже от собственных всхлипываний, но выговориться сейчас важнее. Не перед Артуром-лжецом, не перед ним, конечно, а просто так перед воздухом, перед пространством, что б понимало все, видело как тошно мне, а, значит, я еще не совсем бессовестная … – Поделом мне! Связалась с торговцами чужими страданиями, значит, и сама теперь такая же! – накатывает новая волна обиды. – А я тебе, Артур, верила! Думала ты со мной настоящий, искренний. А тут – такое опровержение. Да еще и в интимных подробностях. Я ей – «давай эту тему отбросим, как-то не до мужиков сейчас», а она – дурная уже совсем, одержимая – странно так смотрит, явно сама себя воспоминаниями накрутив и давай чушь нести: «Иди ко мне. Только женщина знает, что нужно женщине, да? Я давно ведь уже о тебе думаю. Ох, как нам будет сладко, да, милая?» – и прыгает, как змея. И зубами в губы впивается, и рукой грудь сжимает. А кругом эти друзья ее бесноватые… И оборачиваются вдруг на нас, и визжат поощряюще, и в ладоши хлопают. Гадость какая! Уж насколько я человек без комплексов, а тут такой стыд испытала. Старая, пьяная – ну не пьяная, ну все равно никакущая – баба о себе заоблачного мнения и меня совратить пытается. Совсем она с катушек скатилась… Отругала ее, рассорилась. Лиличка обиделась, на шею какому-то нежащемуся неподалеку в кресле парню бросилась. Буквально, с ногами. А я в положении идиотки, то ли тащить ее домой – накуролесит ведь. То ли оставить получать удовольствие. Но она, слава богу, сама вдруг остатки разума в кулак соскребла. Давай мужу звонить, карету требовать. А на меня и не смотрит, вся разобиженная. «Ты, – говорит, – Шуток не понимаешь, себя выше всех ставишь и вообще, скучная»… Я плюнула и домой поехала. А по дороге, только расслабиться попытаюсь, лезет этот ее рассказ в голову. Как ты мог? Она же старая, обшарпанная, сумасшедшая… Если это твой вкус, то на фига меня морочишь, для коллекции?! – последнее, конечно, уже не жалобы, а ярость с обвинениями. – Убирайся! – кричу.
– Послушай, да это сто лет назад было, в самом начале проекта, – по слогам, словно маленькой, объясняет мне Артур. – Лиличка тогда очень даже ничего была. Ох, как трудилась, чары проверяла, и так и эдак себя преподносила, ты б видела… Ну, я и решил откликнуться для приличия… Чтоб не думала, что такая уж неприступная и желанная… Взрослые ж люди. А дальше эта часть сама собой замялась. Я в дружбу вошел с Геннадием, да и другие обстоятельства поменялись. Лиличка еще раз попыталась затеять нечто подобное.
Ну там, в глаза смотрела вполне однозначно, за руку невзначай брала. И все – при Генике. Не я ее прельщал, а ее собственная крутость. Ну, нравилось бабе почти на глазах у своего мужика других иметь… Я чем виноват? Поговорили. Она все себе в плюс вывернула. Не нарочно. Просто у нее сознание таким образом устроено, что по-другому она никакие слова трактовать не может. Она действительно искренне уверена в собственной неотразимости. «Боишься ты меня!» – решила. – «Ну, бойся. Тебе бояться и положено». Я и рад, что сдыхался. От нее больше ни намека на близкие отношения не поступало. Ну, разве что недавно, когда я к ней в машину подсел, чтоб приглашение на беседу ей и Рыбке передать. Но ничего не было, я не поддался, не в том нынче статусе…– Ах, значит, в статусе дело! – снова не выдерживаю. – Ах, значит, совсем недавно в машину подсел?! И мне – ни слова. А потом, этими же руками меня… Тьфу! Хватит! Хватит, совершенно серьезно тебе говорю, убирайся на все четыре стороны!
Я много чего еще кричала. И несправедливых обвинений, в том числе. Хотела, чтоб вспыхнул, обиделся и ушел. Так легче рвать было. А рвать – я чувствовала – давно уже надо было. Желательно, еще с самого начала отношений. И из-за Лилички, и из-за недоговорок его, и из-за моих замалчиваний. А любовника я, при желании, в любой момент себе выищу…
Вот на любовнике этом, Артур, кажется и сломался. То все успокоить меня пытался, оправдаться, а тут покрутил пальцем у виска, развернулся и ушел. Совсем. И не перезвонил даже, спустя время, узнать, осталась ли я жива после такого мощного приступра истерии. Все-таки люди потрясаююще эгоистичные животные. Эгоистичные и к совместной жизни не приспособленные. А я, дура, как маленькая, каждый раз витаю в иллюзиях и с каждым новым партнером пытаюсь сливаться в единое: верю каждому слову и упрямо твержу, что отношения обязывают нас к полной взаимооткрытости…
В моей ванной комнате поселился зверь. У Артура странная привычка втыкать свою расческу в мою щетку для волос. Картинка выходит весьма символичная: маленький, острозубый хищник впился в мягкую шерсть большой, медлительной млекопитающей, принявшей, к тому же, самую, что ни на есть, доверительную позу. Моя щетка лежит на спине, задрав кверху все свои конечности, а Артуров гребень (он, конечно, расческа на самом деле, но очень уж хочется называть его существительным мужского рода), Артуров гребень с видом победителя набросился сверху и впивается зубами… Иногда я думаю, что это яркая иллюстрация нашего общения…
– Ничего себе образная система! – Артур пожимает плечами и опускается в пенистую воду напортив меня. – Ты считаешь меня хищником?
Утвердительно киваю, уворачиваюсь от игривых брызг, означающих, вероятно, артурово возмущение.
– Именно. Ты вцепился со своей анатомией моего текста, да и вообще со всем этим анализом моей жизни. Вцепился и не даешь спокойно жить. Я теперь – сама настороженность. Боюсь вздохнуть лишний раз, чтобы не совершить чего-нибудь необдуманного. Мозги болят от постоянного шевеления!
– Давно пора заняться саморазвитием, – нахально улыбается мой хищник. – Жизнь – такая игра, в которой мы не имеем право на ошибку. Даже самая незначительная может вылиться потом в страшный кризис…
– Опять двадцать пять! – на этот раз брызгаюсь я, возмущаясь вполне искренне. – Ты не исправим. Ну, хоть на эти два дня, хоть на мои случившиеся раз в жизни выходные перестань пугать меня и накалять обстановку. Я устала уже постоянно чего-то опасаться…
– Я для того и приехал, чтобы ты чувствовала себя в безопасности. – невыносимо серьезно заявляет Артур, приторно добрым голоском. Потом и сам спохватывается, смеется: – Вру, конечно. Приехал совсем для другого, но, так уж сложилось, попутно взвалил на себя и эти обязательства…
– Ах, значит, взвалил! – сегодня я определенно буйная. Впрочем, имею полное право – выходные все-таки… – Все, слышали, он обозвал меня обузою!
Кидаюсь в нечестный бой. Несколько минут, хохоча, возимся в воде, потом Артур вспоминает о комфорте – чертов неженка, ну никакой с ним экстремальной романтики! – перемещаемся в спальню.
Уже вжавшись спиной в постель, понимаю вдруг, что заразилась от Артура страстью к разборкам. Неразрешенная интрига не дает покоя, отодвигая на задний план все остальные мысли и потребности. А может, у нас просто утихла страсть? Может, я стала старая и не способна на настоящие чувства… Разве поверила бы я раньше, что идеалом отношений когда-то буду считать подобные – когда все вопросы легко решаются в постели, и близость желанного тела вовсе не мешает, а даже способствует логичным измышлениям?!