Русская литературная усадьба

Отец поэта был не хуже, а, пожалуй, даже лучше очень многих дворян своего времени. Крепостные вспоминали о нем, как о добром, даже «очень добром барине». Просто в Тарханах он пришелся не ко двору. Тяжело пережив смерть жены, он не захотел здесь больше оставаться и после девятого дня уехал в свое имение Кропотово Тульской губернии, где жил до самой смерти (в 1831 году) с матерью и тремя сестрами. Перед отъездом у него было очередное бурное объяснение с тещей, не пожелавшей отдать ему внука. Она откупилась деньгами, выдав Ю. П. Лермонтову 25 тысяч рублей. Отец рассудил, что у него нет средств дать сыну необходимое воспитание, и отступился, выговорив себе право периодически видеться с ним.

Все эти неясности породили легенду, что Ю. П. Лермонтов не был настоящим отцом своего гениального сына. Дескать, он только согласился за деньги прикрыть грех невесты, у которой была любовная связь с крепостным кучером, а тот за молчание получил вольную. Но никаких оснований относиться серьезно в этой легенде не существует.

После смерти дочери Е. А. Арсеньева продала помещику ближнего села Владыкина старый усадебный дом. Он был перенесен в это село и стоял еще в конце XIX века. На его месте Е. А. Арсеньева поставила небольшую каменную ампирную церковь Марии Египетской в память усопшей. В непосредственной близости она построила новый одноэтажный дом с мезонином и тремя балконами. Любопытную подробность сообщает Шугаев:

«Из дома, несмотря на… ничтожное расстояние, Елизавету Алексеевну почти всегда возили вместо лошадей, которых она боялась, крепостные лакеи на двухколеске, наподобие тачки, и возивший ее долгое время крепостной Ефим Яковлев нередко вынимал чеку из оси, последствием чего было то, что Елизавета Алексеевна нередко падала на землю, но это Ефим Яковлев делал с целью из мести за то, что Елизавета Алексеевна в дни его молодости не позволила ему жениться на любимой им девушке, а взамен этого была сама к нему неравнодушна. Он не был наказуем за свои дерзкие поступки, что крайне удивляло всех обывателей села Тархан» [87] .

87

Шугаев П. К. Указ. соч. С. 65–66.

Лермонтову было немногим более двух лет, когда умерла его мать. Мальчик рос болезненным. Бабушка внимательно следила за каждым его шагом, впадая в панику от малейших признаков нездоровья. Внук спал в ее комнате. Стоило ему занемочь (а это случалось часто), как бабушка освобождала от работ всех дворовых девушек и заставляла их молиться о здравии молодого барина. Любым способом она стремилась создать вокруг своего ненаглядного отрока атмосферу радости. Зимой около дома устраивалась снежная гора; на Святках дом наполнялся ряжеными из крестьян, и они пели и плясали без удержу. Появление нового диковинного персонажа приводило мальчика в восторг, и он бежал в соседнюю комнату известить бабушку и описать пришедшего. На Пасху красили яйца в неимоверном количестве. С утра Светлого воскресенья в зале дворовые затевали популярную игру в катание яиц; требовалось своим яйцом разбить яйцо соперника. Барчонок с азартом катал яйца, но выигрывал редко; при успехе же он бурно торжествовал. Летом на Троицу большой толпой девушки и парни отправлялись в лес, и будущий поэт возглавлял шествие.

Для забавы внука бабушка даже выписала из Москвы олененка и лосенка. Первое время он с ними охотно играл, но вскоре животные выросли и стали опасными не только для мальчика, но и для взрослых. Олень своими рогами поранил нескольких дворовых. Те отомстили ему, уморив животное голодом. Бабушка решила, что олень пал от болезни, и приказала зарезать лося, опасаясь, что он тоже заболеет. Все было исполнено немедленно и в точности; мясо пошло в пищу.

Бабушка не пожалела ни стараний, ни средств, чтобы окружить любимого внука ровесниками, с которыми он мог бы учиться и играть. Прежде всего это были А. П. Шан-Гирей, живший в соседней усадьбе Апалиха, и двоюродный брат Лермонтова (сын сестры отца) М. А. Пожогин-Отрашкевич (с ними Лермонтов дружил всю жизнь). Кроме того, в Тарханах жили дети ближних помещиков: Н. Г. Давыдов, два брата Юрьевы, Н. и П. Максютовы; временами их число доходило до десяти человек. Как и все мальчишки на свете, они обожали играть в войну. Летом разыгрывались настоящие сражения по всем правилам военной науки. Остатки выкопанных для игры траншей сохранились в Тарханах и сегодня. Зимой воевали снежками, разбившись на два отряда. В играх Лермонтов верховодил. Пожогин-Отрашкевич вспоминает: «В нем обнаруживался нрав добрый, чувствительный, с товарищами детства был обязателен и услужлив, но вместе с этими качествами в нем особенно выказывалась настойчивость… Пример… обнаруживается в словах, сказанных им товарищу своему Давыдову. Поссорившись с ним как-то в играх, Лермонтов принуждал Давыдова что-то сделать. Давыдов отказывался исполнить его требование и услыхал от Лермонтова слова: «хоть умри, но ты должен это сделать» [88] . Но кроме товарищей по учению у Лермонтова был и отдельный собственный отряд, набранный из дворовых мальчишек. Они были одеты в подобие военной формы и представляли собой род «потешного» полка, наподобие того, который имелся у Петра Великого. С ними Лермонтов также играл в войну, но больше всего в разбойников.

88

Корсаков А. Н. Заметка о Лермонтове // Лермонтов в воспоминаниях современников. М., 1989. С. 70.

Учителями тарханских недорослей в соответствии с духом времени были иностранцы. Бабушка внимательно отнеслась к выбору воспитателей и отыскала по-настоящему достойных людей. Ими были немка Христина Осиповна Ремер и бывший наполеоновский офицер Жан Капе. Будучи исключительно доброй женщиной, Христина Осиповна учила своих воспитанников прежде всего видеть человека в человеке, не делая различия между дворянином и крепостным. Жан Капе во время отступления из Москвы в 1812 году был тяжело ранен и оказался в плену. Русские врачи его выходили, и он навсегда остался в России, считая ее своей второй родиной. Голодные дни страшной зимы, завершившей «русский поход» Наполеона, привили ему одну странность. Об этом обмолвился Пожогин-Отрашкевич: «Он любил жаркое из молодых галчат и старался приучить к этому лакомству своих воспитанников. Несмотря на уверения Капе, что галчата вещь превкусная, Лермонтов назвал этот новый род дичи падалью, остался непоколебим в своем отказе попробовать жаркое, и никакие силы не могли победить его решения» [89] . Своими замечательными душевными качествами эти выходцы из Европы быстро завоевали любовь и уважение всего села, что особенно показательно в свете того, что русский человек неохотно жалует иностранцев.

89

Там же.

Встает закономерный вопрос: как отразились впечатления детства в зрелом творчестве великого поэта? Прежде всего вспомним «Песнь о купце Калашникове». В «тарханскую пору» Лермонтов был постоянным свидетелем одной из любимых забав русского народа — кулачного боя. Побоище происходило на центральной площади села. Любопытно, что молодой барин выступал его зачинщиком. Шугаев пишет: «Михаил Юрьевич ставил бочку с водкой, и крестьяне села Тархан разделялись на две половины, наподобие двух враждебных армий, дрались на кулачки, стена на стену, а в это время, как современники передают, «и у Михаила Юрьевича рубашка тряслась», и он был не прочь принять участие в этой свалке, но дворянское звание и правила приличий только от этого его удерживали; победители пили водку из этой бочки; побежденные же расходились по домам, и Михаил Юрьевич при этом всегда от души хохотал» [90] . Конечно, без непосредственного впечатления от разгула русской удали знаменитая поэма вряд ли могла быть создана.

90

Шугаев П. К. Указ. соч. С. 64.

Первым прозаическим опытом Лермонтова был роман о временах пугачевщины, получивший условное название «Вадим». Он полон «тарханских замет» и, пожалуй, именно этим и интересен. Сам Лермонтов одним из источников «Вадима» называет «воспоминания бабушки». Пензенская губерния была охвачена крестьянской войной, и редко можно было найти усадьбу, где бы пугачевцы ни чинили расправу над помещиками и управляющими. К числу усадеб, избежавших кровавой драмы, принадлежали Тарханы; барин здесь никогда не жил, а управляющий, некто Злынин, предусмотрительно открыл господские амбары и раздал весь хлеб крестьянам. Он умилостивил народ и избежал гибели. Но это явилось исключением. Почти все помещики округи (а среди них было много родственников бабушки) были убиты. В «Вадиме» есть ряд жестоких сцен, чинимых бунтовщиками расправ. Кроме того, в романе много конкретных описаний местности, где происходит действие. Семейство помещика Палицына скрывается от пугачевцев в пещере, известной в народе как Чертово логовище. Ее можно отыскать и ныне в девяти-десяти километрах от Тархан. По-видимому, нечто подобное имело место в действительности и Лермонтов слышал об этом в детстве.

В 1827 году Е. А. Арсеньева переехала с внуком в Москву. Бабушка понимала, что только домашнего воспитания под руководством гувернеров явно недостаточно для успеха в жизни. Лермонтову была предначертана дорога в Московский университет, но судьба распорядилась иначе. Молодой поэт стал офицером.

Последний раз Лермонтов приезжал в Тарханы 31 декабря 1835 года и пробыл здесь до 13 марта следующего года. Он получил отпуск по семейным обстоятельствам и поспешил встретить Новый год с бабушкой. Морозы стояли лютые. О своем времяпрепровождении Лермонтов пишет близкому другу и крестнику бабушки С. А. Раевскому (он также в детстве некоторое время жил в Тарханах) 16 января 1836 года: «Слушаю, как под окном воет мятель (здесь все время ужасные, снег в сажень глубины, лошади вязнут… и соседи оставляют друг друга в покое, что, в скобках, весьма приятно), ем за десятерых… пишу четвертый акт новой драмы, взятый из происшествия, случившегося со мною в Москве… Теперь ты ясно видишь мое несчастное положение и, как друг, верно, пожалеешь, а, может быть, и позавидуешь, ибо все то хорошо, чего у нас нет… Вот самая деревенская филозофия!»

Последний раз в поэзии Лермонтова ностальгические воспоминания о Тарханах воскресают в знаменитом стихотворении, помеченном 1 января 1840 года. Оно является отголоском шумных новогодних празднеств, навевающих на поэта только тоску:

И если как-нибудь на миг удастся мне Забыться, — памятью к недавней старине Лечу я вольной, вольной птицей; И вижу я себя ребенком; и кругом Родные все места: высокий барский дом И сад с разрушенной теплицей; Зеленой сетью трав подернут спящий пруд, А за прудом село дымится — и встают Вдали туманы над полями. В аллею темную вхожу я; сквозь кусты Глядит вечерний луч, и желтые листы Шумят под робкими шагами. …………………………………………………….. Так царства дивного всесильный господин — Я долгие часы просиживал один, И память их жива поныне Под бурей тягостных сомнений и страстей, Как свежий островок безвредно средь морей Цветет на влажной их пустыне.

После гибели Лермонтова бабушка добилась разрешения перевезти останки поэта в Тарханы и вторично похоронить в фамильном склепе Арсеньевых у деревенской церкви Михаила Архангела, построенной на ее средства в конце 1830-х годов. Великий поэт нашел свой последний приют рядом с матерью и дедом 23 апреля 1842 года. Через три года (в 1845 году) здесь же была положена скончавшаяся бабушка. Через много лет около церкви появилась еще одна могила. В 1974 году сюда были перенесены останки Ю. П. Лермонтова. Так отец, мать и сын оказались рядом.