Русская миссия Антонио Поссевино

Истому кто-то тронул за плечо: рядом стоял Поплер.

— Пора спать, брат, — сказал он.

Вид у него был нехороший: рот оскален в странной улыбке, лицо побледнело, под глазами чёрные круги. Или это лишь в свете полной луны он так выглядит? Истома встал, но спать решил пока не ложиться и послушать, что Нюкта нагадает его спутнику.

Поплер уселся на то же место, и старая Нюкта начала своё гадание. Она так же раскладывала карты, собирала их, что-то бормоча. Посреди гадания Поплер, качнувшись, внезапно упал навзничь. Нюкта на миг остановилась.

— Дика [124] , аммониеву соль [125] сюда! — крикнула она.

Подбежала девушка, неся в руках кожаный кисет, из которого она на ходу достала керамическую бутылочку с широким горлышком, закрытым хорошо притёртой пробкой. Нюкта открыла бутылочку и, достав из неё маленькую светло-коричневую гранулу, растёрла её в пальцах и поднесла к носу Поплера. Тот сразу дёрнулся и закрутил головой, приходя в себя. Поднялся на локте и сел на прежнее место.

124

Дика — дочь Нюкты.

125

Аммониева соль — группа ароматических веществ, включавших карбонат аммония. Имеет резкий запах, применялась для приведения в чувство при обмороках.

— Голову повело, — сказал он.

Дика унесла аммониеву соль и словно растворилась в темноте.

— Пригляди за ним, чтоб в обморок больше не упал, — велела Нюкта Истоме, и тот послушно встал рядом.

Старуха продолжила гадание, а когда закончила, внимательно посмотрела на Поплера.

— Молод ты ещё, — сказала она. — А дела земные с себя сбросил. Не лучшим образом, конечно, только вот нет на тебе ни ближних, ни дальних дел. И как сумел только? Не мудрец, не монах, не герой.

Она посмотрела на Истому:

— Ты береги его. Человек он надёжный, а может выйти когда угодно.

— Куда выйти? — не понял Истома.

— Куда-куда, — передразнила старуха, — куда все выходят.

Она снова посмотрела на Поплера, который сидел, словно не слыша слов Нюкты.

— Теперь спать всем, — сказала та, — всё сказано, всё сделано…

…Истома открыл глаза. Солнце уже наполовину поднялось над той линией, что разграничивает землю и небо. Он огляделся: рядом с седлом под головой спал Поплер, невдалеке ржали их стреноженные кони. Ни шпильманов, ни их фургонов и коней рядом не было, лишь чёрное кострище указывало на то, что вчерашняя встреча ему не приснилась. Он толкнул Поплера:

— Вставай, брат. Утро уже.

Немец заворочался, медленно просыпаясь.

— Голова болит, — сказал он. — Опоили нас шпильманы.

— Если б опоили — ограбили бы, — ответил Истома. — Или убили. А у нас все деньги при себе. Да и сами мы вроде живые.

На удивление, шпильманы — или кто они были в действительности — оставили им котелок с уже остывшей кашей. Позавтракав, Истома и Поплер отправились в путь. Уже после обеда, когда животы стали настоятельно требовать пищи, а ни одной таверны на пути не попадалось, Поплер вдруг остановил коня.

— Места узнаёшь? — спросил он. — Любек скоро. К вечеру дойдём.

Истома оглядел местность: действительно, вот этот лесок они проезжали на пути в Рим. Он перекрестился:

— Слава Богу. Там и поужинаем. Засветло бы успеть.

Глава двенадцатая ОДИН

Как и предсказал Поплер, вечером они подъезжали к Любеку. Вольный город уже растерял былую славу и могущество столицы Ганзы [126] и впал в зависимость от империи, но формально оставался самостоятельным. Любек поддерживал хорошие отношения с Датским королевством, которое враждовало со Швецией, стремящейся распространить своё влияние на всё побережье Балтийского моря. Швеция находилась в затяжном конфликте с Русским царством, поэтому и Дания, и власти Любека относились к русским гостям если не с расположением, то хотя бы не чинили препятствий. Общий враг поневоле заставлял дружить.

126

Ганза — торговый союз северонемецких городов. После Великих географических открытий и смены направления торговых путей постепенно пришёл в упадок, но сохранил значение как центр ремёсел.

В Любеке путешественники сразу отправились в порт. Разместившись в портовой таверне, они пошли на причал — искать суда, направляющиеся в восточную часть Балтийского моря. Но капитаны в ответ только цокали языками и мотали головами. Недавняя война [127] сильно накалила обстановку между державами. Правда, сейчас датский и шведский короли каперских свидетельств, разрешающих своим подданным грабить недавнего соперника, не выдавали. Но вот в отношении Речи Посполитой и Московии шведы не были столь добры, намереваясь под шумок славянской свары откусить пограничные земли и у русских, и у поляков.

127

Северная семилетняя война (1563–1570) Швеции против коалиции Дании, Любека и Речи Посполитой закончилась без территориальных приобретений какой-либо стороны.

Поэтому шведские корсары представляли собой реальную опасность, препятствующую судоходству в восточной Балтике. Конечно, полностью остановить морскую торговлю они не могли, но существенно осложнили её в этой части моря.

На второй день пребывания Истомы и Поплера в Любекском порту у причала пришвартовался трёхмачтовый хольк [128] . Капитан, выслушав ливонца, закивал головой и на ломаном русском заявил, что он идёт с грузом в Пернау, лишь надо дождаться ещё шесть судов, которые придут в Любек со дня на день. И он соглашается взять на борт двоих человек за весьма умеренную плату. Да, четыре дуката его устроят.

128

Хольк — североевропейское парусное судно грузоподъёмностью до 400 тонн.

Капитан не соврал: недостающие суда действительно подошли быстро, и через два дня торговая флотилия была в сборе. Вечером накануне отплытия Истома и Поплер сидели в своей таверне. Коней они уже продали хозяину заведения, который был рад, что купил за небольшие деньги очень неплохих скакунов.

Заведение, где они остановились, было небольшим, удобным и дорогим. Истома решил не скупиться и обезопасить себя и Поплера от тех трактирных буянов, которыми так богаты любые порты. Те несколько дней, что они жили в таверне, Истома и его товарищ большую часть времени проводили в порту в поисках подходящего судна и появлялись здесь только вечером, чтобы, поужинав, сразу лечь спать, а наутро снова отправиться в порт. Но сейчас они вернулись раньше и по случаю скорого отплытия решили позволить себе чуть больше, чем обычно. Они заказали бараний бок, лучшего вина и поставили угощение всем присутствующим.

В таверне воцарилось весёлое оживление. Посетители, хотя никого из них нельзя было отнести к бедноте, радостно угощались жареной бараниной, запивая её лучшим немецким рислингом [129] . В разгар веселья ведущая наружу дверь открылась, и в таверну вошёл юноша, а скорее, даже мальчик с лицом, какое обычно рисуют у ангелочков на библейских картинах. С кротким выражением немного придурковатого лица он оглядел помещение и, найдя, кого искал, подошёл к столу, за которым сидели Истома и Поплер.

129

Рислинг — виноград и сорт немецкого вина. Известен с XV века.

Поклонившись, он произнёс по-немецки, обращаясь к Истоме:

— Господин, тебя ждут у входа. Сказали, что какое-то важное известие.

— Что он говорит? — спросил Истома у Поплера.

— Что тебя у входа ждёт кто-то с важными новостями, — нахмурившись, ответил немец.

— Так пусть заходит сюда.

— Он сказал, что не может, — ответил юноша, — но ему очень нужно тебя увидеть.

Увидев, что Истома встал с явным намерением выйти на улицу, юноша протянул руку раскрытой ладонью вверх: