Русская партия. 1944-1945

Удар по Нюрнбергу однако не стал единственным подобным потрясением в эти дни. 9 августа была произведена еще одна атомная бомбардировка. На этот раз целью стал Дрезден.

Перед войной в 1939 году это был седьмой но количеству населения город в Германии. Проживало там 650 тысяч человек, а с началом войны и наплываем беженцев это число выросло как бы не до 800 тысяч. Учитывая, что город этот находился на юго-востоке Третьего Рейха, достаточно далеко от побережья северного моря, до августа 1945 года он практически не подвергался бомбардировкам, что сделало его достаточно привлекательным для убегающих от войны людей.

Плутониевая бомба "Толстяк" мощностью в 21 кт, была сброшена над главным вокзалом города и взорвалась на высоте в 500 метров. В радиусе одного километра от эпицентра взрыва люди погибли мгновенно. В радиусе двух километров, городская застройка была уничтожена полностью, в радиусе трёх — загорелись все легко воспламеняемые предметы типа бумаги или ткани.

Мгновенно вспыхнул огромный пожар, наложившийся на жаркую погоду, высушившею в концу лета пожарные пруды и хорошенько подготовившую город в огненному шторму. Впрочем, как и Нюрнберге, никто особо и не пытался тушить расплескавшийся во все стороны огненный океан, в мгновение ока пожирающий все до чего только мог дотянуться.

Воспламенившийся от высокой температуры старый город очень быстро превратился в один огромный огненный смерч, из которого практически невозможно было выбраться. Люди сгорали заживо, теряли сознание наглотавшись дыма, а те, кто успел спрятаться в бомбоубежищах, отреагировав на объявленную в городе воздушную тревогу, банально задохнулись. Огромная огненная воронка для своего существования высасывала живительный кислород откуда только возможно, не оставляя людям сидящим под землёй ни единого шанса.

Бомбардировка Дрездена стала по количеству жертв еще более ужасной чем трагедия Нюрнберга. По разным подсчётам тут погибло от ста двадцати до двухсот двадцати тысяч человек, что стало крупнейшей на тот момент единовременной гибелью в истории человечества.

Это был серьёзнейший удар по Германии. В первую очередь по моральному состоянию немецкого народа, который до событий августа 1945 года чувствовал себя все еще исключительно победителем. Как же: под властью Берлина оказались огромные территории на трёх континентах, извечные враги повержены — Франция вообще перестала существовать, Англия потихоньку загнивает у себя на острове, ну и на востоке одна победа идёт за другой — а радио говорит о скором торжестве арийского духа. И даже падающие порой на голову вражеские бомбы в такой ситуации виделись скорее временным недоразумением, чем реальной проблемой. Нюрнберг же и Дрезден показали, что буквально никто не может считать себя застрахованным от приходящей сверху смерти.

Проблема была ко всему прочему в том, что если от больших масс тяжёлых бомбардировщиков еще можно было как-то защититься — те же зенитные ракеты с этим более-менее справлялись — то как перекрыть небо для одиночного самолёта, тянущего с собой одну бомбу, было решительно не понятно.

Впрочем, был тут и другой, политический аспект. Все стороны конфликта с самого начала придерживались неписаного правила не использования оружия массового поражения против мирного населения. И Англия и Германия, которая последние сто лет была лидером мировой химической промышленности и даже изрядно отстающий в этом деле СССР за межвоенное время успел накопить просто огромные арсеналы химического оружия. Как показала практика Первой Мировой, против готовых к этому, сидящих в окопах войск оно было не слишком эффективно, уж точно не эффективнее обычных конвенционных фугасных и осколочных бомб. А вот мирное население, не готовое натянуть противогаз по первому сигналу химической тревоги, было к таким атакам крайне уязвимо.

При этом сидящее за океаном американское правительство ответных мер Германии совершенно не опасалось. Никаких шансов, что немцы смогут как-то переплюнуть Атлантический океан все равно не было. Британские острова в этом плане были куда как более уязвимы, но хитрость в том, что Вашингтон о своём намерении стереть пару немецких городов с лица земли новым оружием Лондон не уведомил. Обе бомбардировки были проведены так сказать явочным порядком, без согласования с союзниками.

Пришедший на волне недовольства течением войны в 1944 году новый президент США Томас Дьюи остро нуждался к громких победах. При этом продвижение на Тихом океане хоть и продолжалось, имело совсем не те темпы, которые позволили бы государственной пропаганде заявлять о неких радикальных достижениях новой администрации. Теоретически американская авиации могла бы нанести удар и по Японским городам, вот только это был бы полет на пределе дальности — от Филиппин до Японии 1700 километров а от подходящего для стратегических бомбардировщиков аэродрома до потенциальной цели все 2200 — что было сопряжено с очевидными рисками. А учитывая, что на начало августа у американцев было всего 2 бомбы, желание сыграть наверняка было более чем объяснимо. Третью бомбу американские учёные обещали передать в войска к концу августа а до конца 1945 года по плану должно было быть изготовлено всего десять готовых применению зарядов.

Ядерные бомбардировки немецких городов широко освящались в американской прессе. Были опубликованы сделанные наблюдателями кадры огромных вздымающихся в небо дымных грибов и вообще страшная по своей сути ситуация была подана под соусом величайшей победы американского оружия. Пусть даже победа эта была в основном над ни в чем не повинными гражданскими.

А вот на заднем плане политических баталий, который в прессу обычно не попадает, в отношениях между США и Англией разразился натуральный шторм. Черчилль был в ярости, рвал и метал, однако сделать в практической плоскости ничего особо не мог. На седьмой год войны Великобритания уже попала в такую зависимость от своей бывшей колонии, что более чем полностью потеряла возможность высказывать своё отличное об "большого брата" мнение.

Даже после того, как бомбардировки эти возымели логичные последствия.

Глава 19

Зимой 1944–1945 годов активные боевые действия на Тихоокеанском фронте практически прекратились. Японцы 1945 году на какие-то активные действия были уже практически не способны, а американцы, впечатлённые потерями в битве за Филиппины, а также скованные внутренними пертурбациями связанными со сменой администрации в Вашингтоне, также не были настроены бросаться вперёд с шашкой наголо.

При этом нельзя сказать, что война прекратилась вовсе. Вместо снятого с должности главнокомандующего американскими силами на Тихом океане одиозного Макартура в начале февраля на эту должность был назначен гораздо более спокойный, рассудительный и уравновешенный Дуайт Эйзенхауэр. Айк, как его часто называли, показал себя отнюдь не с самой лучшей стороны во время сражений во Франции и Северной Африке 1942–1943 годов, однако приход в Белый дом Республиканской партии позволил ему получит второй шанс.

Высадившиеся на острове Лейте американские войска 6-ой армии столкнулись с жесточайшим сопротивлением со стороны окопавшихся там японцев, которое занявший высокий пост Эйзенхауер принялся методично ломать, стараясь при этом делать упор на недопущении лишних потерь. Это привело к замедлению продвижения вперёд, однако количество убитых и раненных действительно резко снизилось.

В итоге остров был полностью очищен от японских войск в середине марта, а соотношение потерь составило один к десяти, причём отнюдь не в пользу подданных Микадо. Был правда в таком продвижении и отрицательный момент — японцы захватившие еще в 1942 году во время "марша смерти" тысячи американских пленных и три года удерживающие их в лагерях на Филиппинах, при отступлении не церемонясь успевали вырезать всех узников, не слишком заботясь о соблюдении каких-либо международных норм ведения войны.

Так например во время освобождения острова Лусон в конце весны 1945 года возле города Кабантуан было обнаружено массовое захоронение казнённых — большинство было даже не застрелено, а зарублено или заколото штыками — американских солдат. Всего было отрыто чуть больше пятисот относительно свежих трупов, не считая более ранних захоронений.

Это новость, неожиданно просочившаяся в газеты, вызвала изрядный переполох в Вашингтоне. Пресса демократической партии, пытаясь как-то отыграть потерянные ранее баллы народной поддержки, принялась на все лады склонять нерешительность Эйзенхайуэра. В этом не было ничего удивительного. После смерти Рузвельта в начале апреля, общий рейтинг доверия к демократам, который во многом держался именно не личности трёхкратного президента США просел еще сильнее. Никому особо ранее не известный сенатор от штата Миссури Гарри Трумен был вынужден ради поднятия своего личного рейтинга занимать максимально ястребиную позицию.