Русская Православная Церковь и Л. Н. Толстой. Конфликт глазами современников

Однако уже 3 ноября этот вопрос обсуждался на секретном совещании присутствующих в Св. Синоде архиереев, причем члены Синода отрицательно отнеслись к такой возможности и подчеркнули, что священники, виновные в незаконных с точки зрения церковной власти действиях, будут привлечены к ответственности [1236] .

Видимо, старцу Варсонофию требовался официальный документ, подтверждающий безуспешность его попыток беседовать с Л. Н. Толстым. Такой документ был выдан рязанским губернатором Оболенским уже после смерти писателя: «Сим свидетельствую, что Настоятель Скита Оптиной Пустыни, Козельского уезда Калужской губернии Игумен Варсонофий, несмотря на настоятельные просьбы, обращенные к членам семьи Графа Льва Николаевича Толстого и находившимся при нем врачам, не был допущен к Графу Толстому, и о его двухдневном пребывании на станции Астапово покойному сообщено не было. И[сполняющий] д[олжность] Рязанского Губернатора кн[язь] Оболенский. Ст[анция] Астапово. 7 ноября 1910 года» [1237] .

1236

сказались за эту меру (см.: Речь. 1910. № 305 (от 6 ноября); Дни нашей скорби: Сборник статей и известий о последних днях Льва Николаевича Толстого. М., 1911. С. 134). В заседании Св. Синода приняли участие митр. Московский Владимир (Богоявленский), митр. Киевский Флавиан (Городецкий), архиеп. Ставропольский Агафодор (Преображенский), архиеп. Ярославский Тихон (Белавин), еп. Минский Михаил (Темнорусов) и еп. Тульский Парфений (Левицкий).

1237

ОР ГМТ. Ф. 1. № 60577. Л. 6.

Таким образом, в последний, самый ответственный момент жизни, «великий писатель земли русской», за уходом которого из Ясной Поляны с напряженным вниманием следил весь цивилизованный мир, оказался в трагическом одиночестве. Его судьба становится предметом переживаний русского императора, Совета министров и самого премьера, Св. Синода, его первенствующего члена и других архиереев, собора старцев Оптиной пустыни, наконец, членов семьи. Но он ничего об этом не знает: ближайший единомышленник, а также небольшая группа лиц, которых В. Г. Чертков подчинил своему влиянию, полностью изолируют писателя от внешнего мира, лишая его возможности беседовать перед смертью со старцем и даже проститься с женой: «Но как кончается его жизнь… Умирать не только во вражде с Церковью, но и со своей собственной подругой, после почти полувековой общей жизни, имея целый сонм детей! Бежать из своего дома, кончать дни у начальника станции среди раздора домашних гвельфов и гибеллинов, враждующих между собой партий. И быть зарытым в яснополянском парке, где можно было закопать и какую-нибудь любимую левретку» [1238] .

1238

См.: Зайцев Б. К. Тетушка Ергольская и Толстой // Зайцев Б. К. Святая Русь: Избранная духовная проза // Собрание сочинений: В 5 т. Т. 7 (доп.). М., 2000. С. 409.

Круг отчуждения, создававшийся вокруг Л. Н. Толстого 20 лет, замкнулся.

Выводы главы

На основании проведенного исследования можно сделать вывод, что для Л. Н. Толстого была неприемлема система церковно-государственных отношений, сформировавшаяся в России в XIX в. и служившая, с его точки зрения, принципу ограничения вероисповедной свободы. Но проблема здесь заключалась в том, что Л. Н. Толстой был последовательным и убежденным антигосударственником, для него вопрос веротерпимости ни в какой степени не являлся вопросом государственной политики.

Именно поэтому его столкновение с государственной системой было неизбежно, как было неизбежно его столкновение с К. П. Победоносцевым, идеологом и творцом, с его точки зрения, этой политики.

Безусловно, К. П. Победоносцев был одним из главных идеологических противников Л. Н. Толстого, прекрасно отдавая себе отчет в степени вреда, наносимого писателем существующей государственной системе. Тем не менее в 1901 г. К. П. Победоносцев был противником синодального акта против Л. Н. Толстого, считая его несвоевременным и только способным поднять вокруг имени писателя совершенно ненужный шум.

История создания синодального определения от 20–22 февраля 1901 г. позволяет констатировать, что в течение двух лет его «виртуальный текст» был значительно смягчен. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что единственное общецерковное обращение, опубликованное Св. Синодом по поводу антицерковной деятельности Л. Н. Толстого, появилось уже после смерти императора Александра III. Кроме того, некоторые дополнительные обстоятельства повлияли на эскалацию противостояния Л. Н. Толстого с Церковью. Главным следует считать преследование на государственном уровне духоборов и высылку в 1897 г. ближайшего помошника Л. Н. Толстого, В. Г. Черткова. Складывается впечатление, что после этого события приобретают необратимый характер: Л. Н. Толстой совершенно сознательно ставит перед собой задачу спровоцировать конфликт и решает эту задачу путем публикации романа «Воскресение», который, впервые за всю историю издания произведений Л. Н. Толстого, сразу переводится на все европейские языки и расходится огромными по тем временам тиражами.

Однако вот что характерно: первое (естественно, заграничное) полное издание на русском языке романа «Воскресение» появилось в Англии к концу 1899 г. и затем было неоднократно повторено, а синодальный акт был издан более чем через год. Это означает, что данный церковный документ мог появиться только при условии наличия определенной группы церковных деятелей, готовых осуществить эту сложную задачу, а также взять на себя ответственность за нее. Очевидно, престарелый митр. Иоанникий (Руднев) не нашел в себе решимости совершить подобный открытый демарш, понимая, что он вызовет общественный скандал. Однако и он вынужден был в марте 1900 г., во время тяжелой болезни Л. Н. Толстого, издать, вероятно, как указывает в своих воспоминаниях В. М. Скворцов, под давлением духовенства, секретный циркуляр о невозможности церковного погребения писателя и его заупокойного поминовения по церковному чину.

Митрополит Иоанникий скончался 7 июня 1900 г. Мужественный и продуманный церковный шаг, акт церковного исповедничества, принятый крайне критично русской либеральной интеллигенцией, но церковно и исторически неизбежный, был осуществлен после того, как пост первенствующего члена Св. Синода 9 июня 1900 г. занял очень популярный в церковной среде и среди молодых академических преподавателей митр. Антоний (Вадковский). Обратим внимание, что от этого назначения до издания синодального акта 20–22 февраля прошло всего около девяти месяцев.

С большой вероятностью можно предполагать, что активное участие в подготовке этого акта приняли архиеп. Антоний (Храповицкий), много писавший о Л. Н. Толстом, а также архим. Сергий (Страгородский), выступивший с многочисленными разъяснениями по поводу этого документа.

По форме и по содержанию синодальный акт 20–22 февраля 1901 г. представляет собой глубоко осмысленное и выверенное слово церковной власти «в кротком и примирительном духе» (выражение К. П. Победоносцева из письма императору Николаю II), в задачу которой входило не оттолкнуть писателя от Церкви, но дать ему возможность понять последствия разрыва с ней, а также избежать шумного скандала в обществе.

Однако по церковно-каноническим последствиям лично для Л. Н. Толстого документ представляет собой именно отлучение (по выражению еп. Сергия (Страгородского), «внешнее подобие отлучения») – он совершенно недвусмысленно указывает на возможные церковно-канонические результаты упорства писателя в своих взглядах: в нем провозглашалось, что Л. Н. Толстой не воспринимается больше Церковью как ее член, именно поэтому речь о христианском погребении для писателя не может идти.

Проанализированные в диссертации материалы показывают, что синодальное определение 1901 г. было принято всей церковной полнотой, хотя отдельные, очень немногочисленные, священнослужители в своих письмах выразили писателю поддержку.

На основе анализа переписки и встреч Л. Н. Толстого с русскими священнослужителями можно констатировать, что утверждение о «корыстном» характере действий духовенства, т. е. обвинение его в стремлении любой ценой добиться от писателя публичного покаяния, не выдерживает никакой критики – здесь присутствовало желание вразумить писателя перед смертью.

Несмотря на жесткие формулировки и грозные предупреждения, настоящая любовь к Л. Н. Толстому продолжала жить именно в Церкви.

Что касается представителей власти, то, как показывает анализ материалов дела об издании сочинения писателя «Учение Христа, изложенное для детей», русское правительство в отношении писателя руководствовалось по-прежнему стремлением избегать любого скандала, что в глазах общества часто было свидетельством его беспомощности. Именно поэтому мнение о том, что отлучение Л. Н. Толстого является сознательным и согласованным действием государственной власти и Церкви, не соответствует исторической действительности. Совершенно прав С. Л. Фирсов, утверждая, что тесный союз Церкви и государства создавал иллюзию того, что любые решения власти церковной являются одновременно решениями власти государственной [1239] .

1239

См.: Фирсов С. Л. Горький юбилей: К 100-летию со времени отлучения от Церкви Льва Толстого // НГ-Религии. 2001. № 5 (76).