Русская проза рубежа ХХ–XXI веков: учебное пособие

Избранная автором форма приключенческого романа, в центре которого оказываются события, происходящие с подростками, позволяет в простой и увлекательной форме ответить на многие психологические и социальные вопросы, актуальные и для подростков, и для взрослых. Подобные познавательные книги распространены как в русской, так и в западной традиции. Снова проводится классификация людей: скажем, в стране Страхов оказываются страбыты, людофобы, бохопосы и др.

Как и в «Победительнице», на первый план выходят проблемы общения, взаимодействия с другими людьми; «все несчастья начинаются именно в момент обретения желаемого» и «потому, что потакание своим амбициям ведет общество в тупик», – говорит персонаж книги. И в «Пропавших в Бермудии» ставится тот же вопрос: всегда ли исполнение желания делает человека счастливым?

Авторский вывод прагматичен и ясен: «потакание своим амбициям ведет общество в тупик». Он констатирует ситуацию, но не предлагает выхода из него, поскольку на первом месте для него всегда остается создание игровой ситуации.

Определенная повторяемость приемов позволила говорить о самоповторяемости А. Слаповского. На структурном уровне – воспроизведении схем детектива, антиутопии, авантюрно-приключенческого романа. Отмечают отрывочность и мозаичность текстов, фантастическое допущение. Точнее о данном свойстве его прозы можно говорить, только если он отойдет от игровой манеры своих текстов.

Скрытая интрига не позволяет повествованию отклоняться в сторону, композиция однозначно задана и движется в установленном автором направлении, хотя не исключаются временные экскурсы. От явной развлекательности писатель уходит к более глубокому повествованию в тональности притчи. Отсюда и возможности множественных трактовок, как в «Московских сказках» А. Кабакова, скрытые аллюзии, например, на русскую историю, когда все разрушается и создается заново (мотив жизни с чистого листа также использовался Слаповским, или указание на ментальность: «А гори оно все огнем!»

Можно выделить несколько доминантных черт творчества А. Слаповского: жанровый синтез, использование разнообразных лексических пластов, клишированных выражений, смену повествовательных планов, введение в сюжет мифопоэтических ситуаций и даже повторение отдельных эпизодов.

Множество бытовых зарисовок и рассказанных историй нередко превращают текст в динамичное и увлекательное повествование.

А. И. Солженицын (1918-2008)

Биография Александра Исаевича Солженицына типична для человека его поколения и в то же время исключительна своими крутыми поворотами. Обыкновенный советский школьник, затем студент, комсомолец, участник Великой Отечественной войны, офицер, отмеченный за боевые заслуги правительственными наградами. Узник ГУЛАГа. Учитель математики в средней школе. Человек, вышедший победителем в борьбе со страшной болезнью – раком, и с тех пор уверовавший в то, что, пока он пишет, ему свыше дарована жизнь. Художник, создавший собственную концепцию истории России XX в. и воплотивший ее в творчестве. Эмигрант, высланный из родной страны и никогда не признававший добровольной эмиграции. Известный всему миру писатель, лауреат Нобелевской премии. Страстный публицист, слово которого заставляет спорить, искать ответы на самые трудные вопросы.

Имя А. Солженицына стало известно в 1960-е годы. Этот период с легкой руки И. Эренбурга получил название «оттепели». Его отличали первые робкие признаки демократизации в обществе, антисталинские настроения, распространившиеся после разоблачения культа личности на XX съезде партии. Критик А. Латынина определила «кредо детей XX съезда: антисталинизм, вера в социализм, в революционные идеалы». Для общественного сознания 1960-х годов было характерно внимание к теме репрессий 1930-х годов, к трагическим судьбам несправедливо осужденных коммунистов. Эти события оценивались как нарушение социалистической законности, как искажение революционной идеи в историческом процессе.

Совсем иначе прозвучало произведение никому не известного писателя А. Солженицына – повесть «Один день Ивана Денисовича».Опубликованная в одиннадцатом номере журнала «Новый мир» за 1962 г., она стала важнейшим событием не только литературной, но и общественной жизни страны. Достаточно вспомнить, что разрешение на публикацию произведения главный редактор «Нового мира» А. Твардовский получил с огромным трудом у высшего партийного руководства. Повесть А. Солженицына была отпечатана невиданным по тем временам тиражом. А. Твардовский рассказывал, как заколотилось от радости и волнения его сердце, когда он увидел книжки «Нового мира» с «Одним днем Ивана Денисовича» в руках участников пленума ЦК партии. Позднее, в автобиографической книге «Бодался теленок с дубом» А. Солженицын упрекнет журнал в политике лавирования, заигрывания с властью вместо открытой борьбы с ней. Суть в ином: самый демократичный журнал периода «оттепели» открыл А. Солженицыну дорогу в большую литературу.

Читателей в первом произведении начинающего автора поразила правда о запретном мире, огромной лагерной зоне под названием ГУЛАГ. Удивил выбор главного героя. Некоторые рецензенты недоумевали, почему А. Солженицын поставил в центр не коммуниста, незаслуженно пострадавшего от репрессий, но при этом оставшегося верным революционным идеалам, а простого мужика. Однако А. Твардовский в выборе именно такого героя, который воплотил народную точку зрения на мир, видел достоинство книги А. Солженицына и важное отличие начинающего автора от Ф. Достоевского, с которым его постоянно сравнивали: «Ведь у Достоевского все наоборот: там интеллигент-ссыльный смотрит на жизнь простого острожного люда, а здесь все глазами Ивана Денисовича, который по-своему и интеллигента… видит».

В первоначальном варианте автор назвал произведение «Щ-854 (Один день одного зэка)», а затем, по совету А. Твардовского, изменил название на «Один день Ивана Денисовича». В результате произошла смена акцентов: с мысли о типичности судьбы заключенного на философскую по своей универсальности идею стойкости национального характера, прочности нравственных устоев человека. Этой убежденностью А. Солженицын в корне отличался от В. Шаламова, который считал, что лагерный опыт не может нести в себе ничего положительного. Но А. Солженицын и в «Иване Денисовиче», и в «Архипелаге ГУЛАГ», и в других произведениях выразит близкую Ф. Достоевскому мысль об укреплении духа через страдание. В повести, где есть все: колючая проволока, берущая в свой плен даже солнце; вышка, видная отовсюду и организующая пространство; конвой, обыски, овчарки, голод, жестокость и бесправие, – нет нагнетания ужасов, озлобленности на людей и судьбу. Здесь проявилась непоказная, от того еще более потрясающая стойкость обыкновенного русского человека.

С 60-х ведется спор о жанре «Одного дня Ивана Денисовича». По словам автора, он писал свое произведение как рассказ, но журнал «Новый мир» с его согласия дал «Ивану Денисовичу» определение «повесть», и эта жанровая характеристика стала общеупотребительной. В произведении заключен столь значительный эпический потенциал, что жанровые определения «рассказ» или «повесть» для него тесны. Речь идет о судьбе русского народа в суровых испытаниях XX в. Столь значительное содержание, свойственное скорее жанру эпопеи, требует приемов максимальной концентрации изображаемого, плотности и емкости повествования. Так формируется важнейший принцип композиции – «узел», который позднее будет положен в основу крупных эпических полотен А. Солженицына. Наличие смысловых и композиционных «узлов» можно считать типологической особенностью романистики писателя.

Таким «узлом» в повести становится день. Здесь, как верно замечает западный исследователь Ж. Нива, решается задача, интересная для А. Солженицына-математика: «День – математическая точка, через которую проходят все планы-плоскости жизни» [69] . В центре изображения один день обычного заключенного, но не только его. «В пять часов утра, как всегда(курсив наш. – Л.Т.), пробило подъем…» – такой фразой начинается произведение, сразу акцентируя повторяемость, типичностьвсего, что будет здесь изображено. Рядовой день этот оказывается слепком целой жизни, поскольку мог стать для Шухова, как для заключенного, последним в жизни – но не стал. Наоборот, в этот день все на редкость удавалось Ивану Денисовичу: не заболел, не посадили в карцер, бригаду не выгнали на мороз, бригадир удачно «закрыл проценты», в обед и ужин добыл лишнюю миску с едой, достал табачку…

69

Нива Ж. Солженицын. М., 1992. С. 66.

Наконец, день главного героя вместил в себя целую жизнь еще и потому, что многое в нем вышло за рамки забот о хлебе насущном. Это воспоминания о прошлом героев и размышления о том, чем живет страна. О порядках (точнее, непорядках) в колхозе, о войне и революции. Об искусстве и влиянии на него «социального заказа», идеологических установок. О неволе и свободе. О сложности человека.

Мазками, отдельными репликами автор высказывается по целому комплексу острейших проблем, которые в те годы еще даже не были поставлены: начало и размах репрессий, национальный вопрос, преследования за инакомыслие, гонения на веру. И все это заключено в сюжетных рамках повествования об одном дне одного заключенного. Так «повесть» приобретает смысл, близкий древнерусскому пониманию произведения, которое призвано «поведать» о мире (например, «Шестоднев», рассказ о шести днях миротворения). И в том и в другом случае главным приемом становится устный рассказ.