Русская рулетка. Заметки на полях новейшей истории

– Да.

– Вот почему я говорил о ритуале. Каждый раз, когда вы выступаете, а я смотрел много ваших выступлений, я всегда получал удовольствие. Все красиво, отточенно и не совсем от жизни. Вы же предлагаете создать мифы.

– Да.

– То есть вы будете очередным Бажовым?

– Русские мифы той эпохи построены на чуде. Печка, которая сама ездит, щука, которая исполняет желания, золотая рыбка… А я хочу создать миф, когда сам человечек становится и печкой, и щукой, и это тоже чудо.

– Ирина, главный миф в России – правильно жениться. "И тут Иван-дурак женился на царевне". И он воплотился.

– Да. То есть опять халява.

– Пока у наших президентов есть дочери, в этой жизни будет халява.

– Согласна. Поэтому я хочу создать мифы о том, что халява – это не чудо. Чудо – это когда нет халявы, а у тебя все равно все появляется. Фильмы. Где чудо и реальность. Где герой в первой серии… – …никто, а потом все.

– Не так. Где герой в первой серии, например, отставной офицер. Я это обсуждала с Михалковым-Кончаловским. На самом деле это его идея. Он говорит: "России не нужна национальная идея. России нужен национальный герой. Причем герой, соответствующий эпохе".

– Вот здесь я с вами категорически не согласен. И объясню, что меня пугает.

Вспомним пошлых политиков, которые кричат: "Каждой бабе по мужику, каждому мужику по бутылке водки!" А вы по-другому, но по сути… по сути вы тоже не интересуетесь, что хочет народ. Вы говорите: "Значит, так. Мы вам создадим красивый миф". Не происходит ли это потому, что вы пытаетесь убежать от поражений в мире реальной политики?

– Вы меня запутали. Как раз я иду на выборы со всеми этими политическими примочками, изучаю честно, что нужно народу… я сама из народа. Я занималась бизнесом, крутилась и вертелась…

– Вышел родом из народа, как говорится, парень свой.

– А что, нет?

– Не знаю.

– Я знаю, что такое чиновник вы никогда не воровали?

– В каком смысле? Что значит – воровать?

– Были министром, были соблазны…

– Никаких соблазнов не было, и никто ничего не предлагал. То есть бесполезно.

Все знают, что Хакамада, она… Она зажигается, только когда ее интересует какая-то идея.

– Я говорю с вами и не перестаю удивляться. Вы дитя двух народов. Японского, с жестким этикетом, с культурой, и российского, достаточно безалаберного и бесшабашного. Вы из семьи известного коммуниста, который пострадал от репрессий.

Разломы в вашей жизни были постоянно. В вас влюблялось много людей, говорят, один даже ушел из жизни, что трагично. И почему-то в этом обвиняют вас. И вы, каждый раз выходя из кризиса, остаетесь чистой, как кристалл. Но в глубине души боль есть? Есть ощущение обиды на окружающих, на их несправедливость? И что бы вы изменили в прошлом? Какую страницу своей жизни никогда бы не открывали?

– С чувством обиды жить нельзя. На обиженных воду возят. И что на людей обижаться? Им очень трудно быть добрыми. В России очень трудно быть добрым и открытым. Она своей жестокой системой заставляет всех, в общем, жить по волчьим законам.

– Ирина, а вы влюбляетесь?

– Конечно. Если четыре брака, то влюбляюсь.

– Значит, как только влюбляетесь, сразу бежите в загс?

– Ну да. Я не умею вести двойную жизнь. Меня это ломает страшно.

– А какие мужчины вам нравятся? И почему?

– Разные.

– Не кажется ли вам, что это жестоко?

– Во-первых, я всегда каюсь. Я мечтала всегда о том, чтобы у меня был один брак и дети не испытывали всех этих стрессов. Но с другой стороны, поняла, что если я остаюсь в прежнем браке… я могу себя мучить максимум двенадцать лет. А дальше все. Поэтому дальше уже я не выдерживаю. И стрессы дальше еще хуже влияют на обстановку в семье. У меня со всеми мужьями хорошие отношения, со всеми. И у них между собой тоже нормальные отношения.

– А на что вы живете?

– На деньги мужа.

– А избирательные кампании на какие деньги?

– Ходим, собираем. Собирать деньги на кампанию – это дикое унижение. Я ее прохожу в третий раз, и у меня создается впечатление, что лучше бы, конечно, заняться на какое-то время своим бизнесом…

– Деньги там заработать и вложить…

– И ни от кого не зависеть. Если вы используете деньги партии, вы становитесь рабом партии. Поэтому надо жить самостоятельной жизнью, находясь даже в партии.

Надо рассматривать партию как союз единомышленников.

– Вы сказали, что Кириенко популярнее, чем вы. Это кокетство?

– Нет. По всем опросам так.

– Каждый мужчина будет бороться со своим комплексом внутренней неполноценности и все равно проголосует за вас, чтобы доказать себе, что он либеральный в своих взглядах.

– Ни фига подобного. Многие мужчины за меня не голосуют. За меня скорее женщины голосуют. А мужчины, у них комплекс. "Ну что такое Хакамада? Она мне нравится, она умная, но женщина…" А простой, что называется, народ чище и мудрее. Вот он понимает и говорит: "Да лучше б женщина пришла и давно б порядок навела". А вот как дойдешь до уровня предпринимателей, для которых все время пытаешься что-то сделать, воттут и начинаются проблемы.

– Ирина, а может быть, деньги не дают, потому что неясно зачем. Многие думают: "Ну денег я дам, а что получу?" Ведь все знают, что…

– Что я лоббировать снижение акцизов именно на ваш вагон сигарет не буду…

– Вот-вот.

– А мне такие и не нужны.

– А какие нужны?

– Которые говорят: "Ира, мы тебе дадим денег, чтоб ты победила и ты была. Сейчас не твое время, но ты должна там быть". И такие люди уже есть.

– А вам не кажется, что, придя не в свое время, вы тем самым оказываетесь в окружении людей недостойных и они бросают на вас тень?

– Прийти не в свое время – это судьба.

– Красиво сказано. Так как же жить не в свое время, творить не в свое время? А как узнать, что это была судьба? Ужас в том, что при жизни самим не узнать.

– Это надо чувствовать.

– Как большинство политиков, вы убеждены, что есть некое зерно мессианства?

– Не знаю. Я это чувствую, и мне даже это снится.

– Снится? И что вам снится? Какие последние сны?

– Не скажу.

– Но что-то хорошее?

– Не скажу.

– Страшно?

– Ну… это слишком много.

– Вы хотите стать президентом?

– Это нереально. Но, конечно, хочу.

– А говорите, что не скажете. Когда убили Галину Васильевну Старовойтову, мне было физически больно. Я видел ее всего несколько раз… А для меня это стало больно, потому что, во-первых, мне позвонили мои дети и сказали: "Папа, никогда не занимайся политикой, потому что там страшно". Вдобавок потому, что впервые было нарушено табу: была убита женщина.

– Причем ее убили как мужчину, выстрелами в упор.