Русская жена эмира

кольцо. Я его выторговал за большие деньги у внука поэтессы. Должен сказать, такое мог

сотворить только именитый мастер. И самое главное, загляните вовнутрь, там имеется

надпись: «Нодира-бегим».

Такие слова не могли не заинтересовать Николаева. Он взял кольцо и с любопытством

стал разглядывать, а в голове крутилась мысль: «Может, этот еврей подсовывает мне

фальшивку? Здешний народ не гнушается обмана. Но евреям можно верить: они

отличаются честностью». Николаев поднял голову, и заметил любопытные взгляды двух

богатых супругов, которые вытянули свои носы в сторону полковника.

Николаев улыбнулся им, затем заговорил с ювелиром: «Беру его, сколько просишь?»

– Зная вас, как частого клиента, готов уступить за десять золотых.

– Давид, ты слишком завысил цену, тебе не кажется?

– Помилуйте честного еврея, эта вещь стоит того. И лишь такой образованный человек,

как вы, способны оценить ее по достоинству.

– Ладно, возьму, - и советник вынул из кармана кителя мешочек золотых, отсчитал

монеты и опустил их на прилавок.

Счастливый ювелир забрал деньги с легким поклоном. Стоявший у двери охранник был

поражен, как можно отдать такие огромные деньги за женское украшение, тем более из

серебра.

– Да, вот еще что, Давид, можешь найти мне красивые розы?
– спросил Николаев.

– Такие цветы в Бухаре не продаются.

– Я и без тебя это знаю. Может, у тебя имеются знакомые, у кого во дворе растут сорта

роз редкой красоты, каких нет во дворце эмира. Я хорошо заплачу.

– Рад вам услужить, но для этого нужно день-два, пока мы опросим людей.

22

– У меня нет времени. Ладно, обойдемся без цветов.

Хозяин лавки вышел за советником и уже на улице, когда военные садились на

лошадей, жалостливым голоском еврей сказал:

– Уважаемый полковник, прошу вас, не говорите эмиру, что это кольцо купили в моей

лавке. Сначала я как-то не подумал об этом, а вот теперь стало страшно. Дело в том, что

дедушка нашего милосердного эмира Алим-хана в свое время захватил Коканд и казнил

непокорную поэтессу Нодиру-бегим. Как бы это не обидело нашего правителя.

– Не переживай. У эмира есть дела куда важнее, чем карать какого-то ювелира из-за

такого пустяка.

В указанный час Николаев вернулся в Арк и там, у входа заглянул в деревянную будку

сапожника, который чистил сапоги до блеска. В приемной его встретил секретарь,

быстро поднявшись со стула.

– В русском зале гости уже собрались?
– спросил Николаев.

– Пока только Наталья-ханум со слугами, она готовит праздничный стол. Госпожа

велела никого не впускать туда, даже самого повелителя. Право, я не представляю себе,

как осмелюсь сказать такое нашему великому эмиру. Прошу вас, господин советник,

помогите в этом деле. Может, сами скажите ему о наказе госпожи?

Николаев улыбнулся и согласно кивнул головой. В это время дверь распахнулась, и

возникла тучная фигура эмир в сопровождении двух охранников. Он уже сменил наряд -

голубой халат с золотыми узорами, пояс, усыпанный бирюзой, лазуритом и крупными

рубинами. На плечах - генеральские погоны России, а на груди красовались три звезды,

российские ордена, а всего он получил от царя шесть. Такие украшения ему нравились с

юношеских лет, когда впервые оказался в Москве.

Его охрана застыла у дверей, сам же эмир подошел к Виктору и, улыбаясь, спросил по-

русски:

– Где наша именинница?

– Уже в зале, однако, она просила пока не входить туда. Наташа украшает стол и

сказала, что сама пригласит нас.

– Мне тоже ждать ее разрешения? – засмеялся эмир и почесал свою бороду. – Не малых

трудов мне стоит ее перевоспитание. Никак эта женщина не может привыкнуть к тому,

что жены не должна повелевать своими мужьями. Хорошо, хоть остальные не

командуют мною. Но сегодня она именинница, и я прощаю такую дерзость.

Мужчинам пришлось ждать недолго. Двери русской залы распахнулись, и эмир с

военным советником вошли в большую комнату. Возле овального стола стояла

молоденькая женщина в белоснежном наряде, с бантами и в шляпке, как одеваются

модницы Европы. Наташа встретила мужчин с открытой улыбкой хозяйки и хотела

поклониться по-русски, широко, размашисто, однако для беременной женщины это

оказалось непросто, и она ограничилась легким наклоном. Затем сказала:

– Дорогие гости, прошу вас к столу на именины, чувствуйте себя как дома.

По ее волнующемуся голосу чувствовалось, как ей приятны столь исконно русские

слова, от которых веет Россией и домом.

Сияющая белизной скатерть, немецкий сервиз с рисунками замков, лесов, рек и озер

произвели на Николаева самое радужное впечатление. Они напомнили ему не только

Россию, но и Берлин, и Лондон, где ему довелось работать и жить. Ах, как хотелось ему

сейчас очутиться в тех местах, но кому он нужен там: без работы, без денег.

Эта сценка пришлась по душе и Алим-хану. Ему тоже наскучила унылая Бухара и

хотелось разнообразить жизнь, хоть на время, чтоб не думать о политике, которая

23

изрядно утомила его. Тем более по складу своего характера он всегда мечтал о тихой,

беззаботной жизни. Но обстановка вокруг Бухары становилась все тревожнее, близилась

война. Поэтому эмиру нужно было хоть на время отвлечься.

– Господа, прошу вас садиться, - сказала хозяйка.
– Сегодня все блюда нашего стола

состоят из русской кухни. Хотелось, чтобы это застолье напомнило мне о моем доме,

когда наша семья собиралась за круглым столом.

– Ты так жалостливо говоришь, что можно подумать, тебе здесь плохо живется, -

шутливо сказал Алим-хан и первым опустился в кресло. Вслед за ним за стол сели его