Русские флибустьеры

–  В сапогах пойдешь?
– спросил Петрович, наблюдавший за его сборами.
– В лесу днем - как в хорошей бане. Взопреют ноги, собьешь в кровь.

–  За день не собью.

–  Сорочку не поменяешь? Так, в белой, и пойдешь?

–  На берегу в саже изваляю. Там сажи много.

–  Как знаешь. А то могу рубаху дать рабочую. Темную. Из запасов.

–  Рабочая-то покрепче будет, - согласился Орлов.

–  То-то и оно. Ружье не берешь?

–  Обойдусь.

Он набил оружейный пояс патронами тридцать второго калибра, под свой кольт. Кобуру прицепил под мышку, чтоб не мешала при ходьбе. Мачете - слева, фляга с водой - сзади. Поприседал, попрыгал и снова немного передвинул пояс.

Освободив кисет от табака, он туго набил его зажигательной смесью из пороха и толченой коры, крепко-накрепко завязал и подвесил на шею. Кисет лег как раз поверх нательного креста, но Орлов понадеялся, что в том нет святотатства. В конце концов, все его действия будут бессмысленной тратой времени, если он не сможет в нужное время разжечь огонь, который увидят на шхуне.

Американец тоже собирался: разведя в воде золу из печки, красил ею тряпки на ногах. Петрович поглядел-поглядел на его старания, да и принес из трюма, вместе с парой черных рубах, резиновые сапоги, заляпанные разноцветными пятнами краски.

–  Примерь-ка.

Холден осторожно натянул один сапог, хмыкнул, надел второй. Прошелся по палубе.

–  Тяжелее, чем босиком, конечно. Но я не собираюсь бегать наперегонки. Спасибо. Когда вернусь, пришлю вам из Бостона целый ящик таких сапог, - пообещал репортер.

Петрович, явно заинтересовавшись такой перспективой, хотел что-то сказать, но вдруг раздался негромкий возглас наблюдателя с мачты:

–  Вижу дым! Дым в лесу!

Орлов вскочил на фальшборт, схватившись за ванты, и вгляделся из-под руки в далекий лес на берегу бухты. Заходящее солнце ярко высветило макушки деревьев, и на этом золотистом фоне отчетливо виднелся дым. Он не поднимался к небу, а растекался над лесом, постепенно растворяясь.

–  Наши?

–  Посмотрим, - отозвался Петрович.

Несколько минут все, не проронив ни слова, глядели на еле заметные завитки, тающие над листвой.

–  Нет. Не наши, - заявил боцман.
– Чужие жгут. Орлов, запомнил место?

–  Да.

–  Туда не суйся.

«Туда-то я и загляну в первую очередь», - подумал Орлов.

* * *

Ночью, прежде чем спуститься в ялик, Орлову пришлось выпить какого-то зелья, настоятельно предложенного боцманом.

–  Будешь в темноте видеть, - сказал Петрович.
– В лесу любую тропинку найдешь. Три дня можешь не спать, не есть. Только не забывай воду пить, да отдыхай чаще. Хоть пять минут, но полежи.

–  Спасибо, - с трудом ответил Орлов, у которого скулы свело от невыносимой кислятины.

–  И не нашуми там, - добавил боцман.
– Если наших поблизости нет, возвращайся. Будем ждать. Я их знаю. Сами вернутся.

Холден, который первым перелез через борт шхуны, подал голос снизу, из ялика:

–  А мне почему не дали выпить?

–  Ты к такому питью непривычен, - буркнул Петрович.
– С Богом. Не шумите только.

Отлив обнажил мерцающую дугу пляжа, и Орлов не рискнул высаживаться на белоснежном песке, где их черные фигуры были бы слишком заметны. Он показал Макарушке, чтобы тот греб к причалу. Сейчас, при низкой воде, под сваями проступил насыпной мол. Они дошли по нему до берега, не замочив колен.

Оглянувшись, Орлов не обнаружил лодки, уходящей обратно на шхуну. Макарушка греб бесшумно, а темнота была такая плотная, что не различить ни моря, ни скал, ни неба, затянутого тучами.

«Вот те раз, - подумал Орлов, все еще ощущая во рту кислое жжение.
– Неужто обманул Петрович?» Боцманское снадобье не помогало. Даже наоборот, Орлову казалось, что он видел в темноте хуже, чем его непьющий спутник. Холден шагал впереди уверенно и быстро. Он бесшумно раздвинул камыши, и под его сапогами зачавкала грязь.

–  Заберемся выше по ручью, - шепнул он, оглянувшись.
– Я тут знаю одно место, где можно переждать ночь. Утром разойдемся. Только не броди по открытым местам, здесь все просматривается со скал.

–  Кем?

–  У испанцев новая тактика. Всюду рассадили наблюдателей с оптикой. Следят за любым движущимся предметом. Если заметят что-то интересное, отправляют донесение на ближайший блок-пост. Оттуда выдвигаются лансерос, конная группа. Лично мне неохота с ними встречаться.

–  Мне тоже, - сказал Орлов.

* * *

Тропа пошла в гору, и тростник перестал со свистом скользить по одежде. Подъем был крут. Приходилось хвататься за корни, торчащие из земли. Глянув вверх, Орлов вдруг различил между деревьями черное пятно.

–  Что там, пещера?

–  Да. Мы в прошлый раз забросали вход ветками, сейчас придется немного полазить, поискать на ощупь.

–  Не придется. Может, твои парни уже в ней?

–  Нет. Они там, в скалах. Ничего, я их все равно найду.
– Холден опустился на четвереньки, ощупывая землю руками.
– Так-так, это где-то здесь~

–  Да вот же она.
– Орлов обошел его и направился к куче хвороста, наваленной у скальной стены.
– Добро пожаловать в отель.

–  Не спеши. Номер может быть занят крайне неприятными жильцами.
– Холден зажег спичку и осмотрел низкую пещеру.
– В прошлый раз пришлось долго выгонять отсюда змею. Ну, на этот раз, кажется, чисто. Заходи.

–  Ты должен был сказать «заползай», - проворчал Орлов, забираясь вслед за ним.

Едва они снова прикрыли вход хворостом, как по веткам застучали крупные капли дождя.

–  Опять льет, - проговорил репортер.
– Хорошо. В дождь испанцы сидят под крышей, пьют ром и ругают погоду. Можно смело ходить у них под носом. Лишь бы не зарядило надолго. Бывает, так льет, что в незаметном ручье вода поднимается на два-три фута и смывает все на своем пути. В дождь по лесу трудно идти. Иногда - невозможно. Но зато - безопасно. Не подстрелят.

–  Ты давно здесь?

–  Где? На Кубе? С девяносто пятого года, наездами. Джим, ты что, газет не читаешь?

–  Не читаю, - признался Орлов.

–  Ага, и вся твоя команда тоже? Тогда понятно. От Флориды до Коннектикута мое имя известно любой домохозяйке. Но ваша шхуна, наверно, редко заходит в восточные порты.
– Холден сгреб в кучу сухую траву, разбросанную по углам пещеры, и разлегся на ней.
– Значит, не читаешь газет? Ну, и правильно делаешь. Я тебе и так все могу рассказать. Знаешь, сам иногда удивляюсь. Пишу репортаж, отправляю в редакцию. Потом читаю в газете и не узнаю свой текст. Вроде все слова на месте, а смысл совсем другой. Я с девяносто пятого года пишу о том, как кубинцы дерутся за свою независимость. А получается, что они страдают под гнетом Испании.