Русские на Индигирке
Шрифт:
Насильственная выдача или женитьба встречалась крайне редко. Выйти замуж без согласия родителей («уйти ногами») считалось позором. Такую самовольницу другие женщины во время ссоры упрекали: «Я не ногами, как ты ушла, а с тятиного благословения».
Православная церковь запрещала браки родственников вплоть до седьмого колена и вменяла священнослужителям в обязанность выяснить степень родства будущих супругов. Однако в Русском Устье с разрешения попа допускались браки троюродных братьев и сестер. Но случалось всякое… Так, в 1866 году мещанин Егор Голыженский дал письменное обещание священнику, что он не будет проживать в одной местности с девицей Анной Чихачевой или ездить к ней. На этом обещании
Как правило, предварительной договоренности о приданом не существовало. В качестве свата посылали наиболее уважаемого человека, иногда кого-либо из родни. Сами родители никогда в роли сватов не выступали. Сваты, явившись в дом невесты, вели сначала с родителями разговоры о посторонних делах, затем переходили непосредственно к сватовству. Главный сват или сваха, уличив момент, заявляли следующее: «Мы пришли к вам не пировать, не столовать, а с добрым делом, со сватовством. У вас есть товар, у нас есть купец — станем родство заводить».
Они давали лестную характеристику и жениху, и невесте. Делали заключение, что это подходящая пара. Если родители не согласны, то отвечали: «Молода еще, надо в девках побывать, отцу-матери помогать». Спрашивали согласия невесты. Если она была согласна, отец говорил: «Волей выбрала молодца — не взыскивай С отца». Завершалось сватовство тем, что свату выдавали платок невесты в качестве залога, что означало: предложение принято. Сваты передавали платок жениху.
Через несколько дней происходило «второе действие» — «рукобитие», тоже не публичное. Отец и мать жениха вместе со сватами приезжали в дом невесты, для окончательного удостоверения и личного «удара по рукам».
Оба отца подавали друг другу руки, а присутствующие приговаривали: «На счастье! Господи, благослови!» Старший сват или кто-нибудь из уважаемых людей (крестный отец) разнимал руки отцов. В этот момент отец жениха вручал невесте и ее отцу какой-либо подарок: шкурку песца или несколько золотых монет.
Затем невеста подходила к отцу. Он снимал с полки самую ценную икону, поднимал ее над головой, целовал дочь и произносил: «Благословляю тебя Казанской (Смоленской) Божьей матерью! Бог с тобой!» (Записано со слов А. И. Шкулевой, 70 лет, 1972 г.)
Спустя три-четыре дня происходило обручение, где жених и невеста официально встречались при людях и менялись кольцами. Венчание приурочивалось к приезду священника. Поэтому часто случалось так, что супруги, прожившие совместно полгода, шли наконец венчаться в церковь.
Свадьба начиналась с девишника. В доме у невесты ее подруги пели песни. Полагалось исполнить 12 песен. Первая песня:
Не стук стучит, братцы, во тереме,
Не гром гремит во высоком,
Благословляется дочь у батюшки,
Благословляется дочь у родной матушки:
— Благословите меня во злат венец,
— Благословите меня с суженым.
После этой песни невесту закрывали от присутствующих, расплетали ей косу и пели:
Тут расплакалась душа красна девица
По своей по русой косе,
По своей девьей красоте:
— Час тапериче русу косу не чесывать,
В золотой куст не переплетывать.
Когда
жених с друзьями и тысяцким приезжали за невестой, чтобы везти в церковь, их встречали песней:На дворе, дворе, Ивановом дворе,
Вырастало кипарис-дерево.
Слеталися девять соколов,
Со десятой бел крыльчат сокол,
Съезжались девять боярей,
Со десятой князь молодой.
Выходила его суженая,
Золотым кольцом обрученная.
Она мылась и белилася,
В чисто зеркале смотрелася,
Резным гребешком чесалася.
По обычаю тысяцкий должен выкупить невесту, а брат невесты — продать ее. Жених стоит у порога, брат невесты сидит за столом. Тысяцкий кладет на блюдце копейку и придвигает ее к брату. Тот говорит: «Я не за это поил-кормил» — и отодвигает блюдце. Тысяцкий снова подает на блюдце монету и подвигает к брату. Так повторяется до трех раз. Наконец брат берет невесту и подводит к жениху. В это время поют:
Не вылетай, утка, из острову,
Не выпорхай, птица, из гнездышка,
Не выходи, наша душечка, из терему.
Невесту везут на собаках в церковь. После венчания едут в дом жениха. У дома молодых встречают с хлебом-солью мать и отец жениха; присутствующие в это время поют:
Не белы ветры навеяли.
Нежданны гости наехали,
Сокол летит, земля ютит
[Зензинов, 1914а, с. 63].
Свадьбу вел тысяцкий, выбираемый из наиболее уважаемых людей.
Во время свадебного пира девушки-подружки невесты — пели хвалебные песни («опевали») в честь молодых, тысяцкого и присутствующих гостей. Тот, к кому относилось «опевание», должнен был бросать на блюдце деньги.
На свадебный стол обязательно подавался запеченный лебедь, а также вареная кость от лебяжьего крыла. Обязательным был ритуал ломания лебяжьей кости: сначала ее брал тысяцкий и делал вид, что пытается сломать, затем передавал жениху. Жених должен был сломать ее руками без применения каких-либо посторонних предметов, что символизировало его удаль и силу.
В конце свадьбы пели обычные песни и плясали.
Признавался законным и повторный брак, однако устанавливался срок траура по умершему супругу — не менее года. О нарушавших этот срок осуждающе говорили: «У мужа (жены) еще ноги не замерзли, а она (он) уже новую судьбу ищет».
Начало беременности узнавали по отсутствию «красок» — менструаций. (Период менструаций называли словом «мылась», «моется». Женщина в этот период не должна была спать в одной постели с мужем, чтобы не «запоганить» его. Когда менструации заканчивались, она должна была вымыться и всю свою постель протрясти над огнем, а сама несколько раз должна была перешагнуть через костер — «окуриться».) Беременных называли: «непростая», «нездоровая», «в интересном положении», «грузная». При наступлении срока родов — «на тех порах» — заручались «бабушкой» (повитухой). К ней проявлялось особое уважение. Девушки и нерожавшие женщины повитухами быть не могли.