Русские писатели о цензуре и цензорах. От Радищева до наших дней. 1790–1990

Из «Старой записной книжки»

На приятельских и военных попойках Денис Давыдов, встречаясь с графом Шуваловым, предлагал ему всегда тост в память Ломоносова и с бокалом в руке говорил:

Напрасно о вещах те думают, Шувалов,Которые стекло чтут ниже минералов.

Он же рассказывал, что у него был приятель и сослуживец, большой охотник до чтения, но книг особенного рода. Бывало, зайдет он к нему и просит, нет ли чего почитать. Давыдов даст ему первую книжку, которая попадется под руку. – «А что, это запрещенная книга?» – спросит он. – «Нет, я купил ее здесь, в книжной лавке». – «Ну, так лучше я обожду, когда получишь запрещенную». Однажды приходит он с взволнованным и торжественным лицом. – «Что за книгу я прочел теперь, – говорит он, – просто чудо!» – «А какое название?» – «Мудреное, не упомню». – «Имя автора?» – «Также забыл». – «Да о чем она толкует?» – «Обо всем, так наповал всё и всех ругает. Превосходная книга!» Из-за этого потребителя бесцензурного товара так и выглядывает толпа читателей. Кто не встречал их? Хороша ли, дурна контрабанда, им до того дела нет. Главное обольщение их контрабанда сама по себе.

Вяземский П. А. Полн. собр. соч. Т. 8. СПб., 1883. См. также: Вяземский П. А. Старая записная книжка / Ред. и примеч. Л. Я. Гинзбург. Л., 1929.

Все уже было под Солнцем… В недавние, так называемые «застойные» годы, подобные персонажи встречались на каждом шагу: их интересовал только «сам-» или «тамиздат» – независимо от качества. Тогда же был популярен анекдот о бабушке, переписывавшей «Войну и мир» для внучки-школьницы, поскольку та никаких книг, напечатанных советскими издательствами, не признает, читая один «самиздат».

Об эволюции взглядов Вяземского на цензуру см. в примечаниях к стихотворению В. С. Курочкина «Явление гласности».

Из письма Н. П. Гилярову-Платонову

<…> Образ понятий ваших о цензуре и чувства и правила, коими хотите руководствоваться, служат лучшим ручательством и залогом в правильном исполнении ваших обязанностей. Впрочем, непредвидимых случаев предвидеть нельзя. Тут, как и везде и во всем, надобно на Бога надеяться и самому не плошать. Если бы дело от меня зависело, то весь цензурный устав и все инструкции цензорам заключались бы в трех словах: благоразумие, добросовестность, сметливость. Все цензурные уставы хороши и плохи. Всего не придумаешь, от всего не убережешься. Самый подробный устав все-таки имеет лазейки, через которые неблагонамеренность может прокрасться. Все зависит от людей, как от цензоров, так и тех, которые имеют право с них взыскивать. Цензоры не судьи, а присяжные, с той только разницей, что они вместе с тем люди ответственные.

Бог вам в помощь! Надеюсь, что все пойдет хорошо. Но будьте осторожны. Литературный народ в Москве очень добросовестен и в глубине своей души благонамерен. Я этому верен вполне. Но он вовсе не практический, пишет часто без оглядки и без догадки. В Москве цензор должен быть сметлив за себя и за писателя. <…>

1856

Из бумаг Н. П. Гилярова-Платонова // Русский архив. 1889. № 10. С. 264.

Из предисловия к публикации: «Н. П. Гиляров-Платонов, после назначения его цензором, чему много способствовал тогдашний товарищ министра народного просвещения кн. Вяземский, написал ему благодарственное письмо, в котором откровенно изложил свои взгляды на цензурный устав. Вяземский ответил ему».

П. А. Вяземский в 1855 г. назначен товарищем (то есть заместителем) министра народного просвещения, в ведение которого входило руководство цензурой. О Н. П. Гилярове-Платонове см. Перечень цензоров.

А. А. Дельвиг Петербургским цензорам

Перед вами нуль Тимковский!В вашей славе он погас;Вы по совести поповской,Цензируя, жмете нас. Славьтесь, Бируков, Красовский! [31] Вам дивится даже князь! [32] Член тюремный [33] и БиблейскийЦензор, мистик и срамец,Он с душонкою еврейской,Наш гонитель, князя льстец. Славься, славься, дух лакейский, Славься, доблестный подлец!Вас и дух святый робеет;Он, как мы, у вас в когтях;Появиться он не смеетДаже в Глинкиных стихах [34] . Вот как семя злое зреет! Вот как все у нас в тисках!Ни угрозою, ни лаской,Видно, вас не уломать;Олин [35] и Григорий Спасский [36] Подозренья в вас родят. Славьтесь цензорской указкой! Таски вам не миновать.Между 1821 и 1824

31

Тимковский, Бируков, Красовский – см. Перечень цензоров.

32

Под «князем» подразумевается кн. А. Н. Голицын (см. там же), которому как министру духовных дел и народного просвещения во времена Александра I подчинялся цензурный комитет, где служил Красовский.

33

Член тюремный – А. И. Красовский был в то же время в числе директоров Общества попечительства о тюрьмах.

34

В Глинкиных стихах – скорее всего, речь идет о стихах поэта-декабриста Федора Николаевича Глинки (1786–1880).

35

Олин Валентин Николаевич (1790–1841) – поэт. О его столкновении с Красовским см. вступит. заметку к разделу.

36

Спасский Григорий

Иванович (ум. 1864) – историк, археолог, издатель журналов «Северный вестник» (1818–1825) и «Азиатский вестник» (1825–1827). Известен своими крупными историческими трудами «Сибирская летопись» (1821), «Сибирские надписи» и мн. др.

Дельвиг А. А. Полн. собр. стихотворений. Л., 1959. С. 161–162. Впервые: Русский архив. 1871. № 7–8. С. 101.

Явное подражание «полонезу» Г. Р. Державина 1791 г., исполнявшемуся на музыку Козловского:

Гром победы раздавайся!Веселися, храбрый росс!Звучной силой украшайся:Магомета ты потрес!Славься сим, Екатерина,Славься, нежная к нам мать!

По-видимому, в кругу друзей Дельвига исполнялось на тот же мотив.

А. Ф. Воейков Из сатиры «Дом сумасшедших»

<…> Полн неистовой отвагиДоморощенный Омар [37] Книги драл, бросал бумагиВ печку на пылавший жар <…>Ба! Зачем здесь князь Патнирский [38] ,Крокодил, а с виду тих!Это что? «Устав АлжирскийО печатании книг»!Вкруг него кнуты, батогиИ Трусовский [39] ноздри рвать!Я, скорей – давай Бог ноги!Здесь не место рассуждать! <…>

37

Омар – Омар ибн Хаттаб (VII в.), второй мусульманский халиф, взявший штурмом Александрию (642) и, по преданию, сжегший ее ценнейшую библиотеку.

38

Патнирский – под ним подразумевается П. А. Ширинский-Шахматов, один из соавторов упоминавшегося уже «чугунного» устава 1826 г. и других жестоких цензурных узаконений, что и вызвало сравнение их с «уставами алжирскими».

39

Трусовский – речь идет о Красовском. О нем и Ширинском-Шахматове см. Перечень цензоров.

Поэты 1790–1810 годов / Вступ. ст. и сост. Ю. М. Лотмана. Л., 1971. См. также: Эпиграмма и сатира. Из истории литературной борьбы XIX века / Сост. В. Орлов. М.; Л.: Academia, 1931. С. 512–514. Впервые: Сборник, изданный студентами С.-Петербургского университета. Вып. 1. СПб., 1857. Затем сатира издана за рубежом (Лейпциг, 1858).

Александр Федорович Воейков (1778–1839) – поэт, журналист, издатель, автор сатирической поэмы (точнее, галереи язвительных злободневных эпиграмм) «Дом сумасшедших», создававшейся им в течение более 20 лет (с 1815 по 1838 г.). В «Дом сумасшедших» «посажены» Воейковым чуть ли не все известные писатели, а также реакционные чиновники, особенно те, кто был причастен к преследованию литературы. Сатира дополнялась Воейковым и распространялась в рукописи на протяжении десятилетий. Полная реконструкция текста (с дополнениями и вариантами) произведена Ю. М. Лотманом в упомянутой выше книге. В одном из вариантов вместо строки «Крокодил, а с виду тих!» фигурировала более резкая – «Как палач умов здесь тих!».

А. Е. Измайлов

***

«О, цензор! О, злодей!Не пропустил элегии моей».– «Как? Почему» – «Да говорит, что в нейНаходит смысл двоякий.Но ты читал ее; ты, братец, сам поэт;Скажи: двусмысленна ль?» – «Вот вздор, да скажет всякий,Что в ней и просто смысла нет».1821

Русская эпиграмма. С. 237. Впервые: Благонамеренный. 1822. № 1. С. 40.

Александр Ефимович Измайлов (1779–1831) – поэт-сатирик, баснописец, журналист. С 1818 по 1826 г. издавал и редактировал журнал «Благонамеренный», в котором печатались А. А. Дельвиг, Е. А. Баратынский, В. К. Кюхельбекер и другие поэты, но чаще всего сам издатель.

Ценсор и сочинитель

Сочинитель

На рассмотренье принес я сочиненье.

Ценсор

Садитесь, сделайте-с, прошу вас одолженье.

А как-с заглавие, позвольте вас спросить?

Сочинитель

О Разуме.

Ценсор

Никак не можно пропустить.

О Разуме! Нельзя-с: оно умно, прекрасно,

Но разум пропускать ей-Богу! нам опасно.

Сочинитель

Извольте наперед с вниманием прочесть.

Ценсор

Пожалуйте-с (берет рукопись), вот здесь,

И карандашик есть,

Чтоб замечать места – с нас взыскивают строго.

(Читает)

Позвольте-с мне у вас здесь вымарать немного.

Невежда судия? За что-с судей бранить?

Нельзя ли-с право как-нибудь переменить?

Подумайте-с.

Сочинитель Тут нет противного Уставу.

Ценсор

Конечно-с, только мне невежда не по нраву.

Сочинитель

Позвольте лучше вы надменный судия.

Ценсор

Что ж выйдет из того? Сумбур, галиматья!