Русские плюс...

Разумеется, в некоторых отношениях большевики нацистов «переплюнули». Но только не в национальном вопросе. Переселяли татар и чеченцев? Да, это было зверство, но это было зверство, вызванное войной: продолжение войны, а не геноцид как цель. Что, всех кавказцев подряд выселяли? Нет, только тех, на кого вермахт рассчитывал в войне.

Евреев притесняли? Да, притесняли. Это плохо, мерзко, несправедливо. Но между ограничениями в карьере и газовой камерой — есть разница? Или нету?

Стыдно и горько повторять это. Потому что не хотят слушать, не хотят знать. Сейчас еще есть люди, которые помнят, как было, могут напомнить. Но еще одно-два поколения, и вообще некому будет ни говорить это, ни слушать. Гитлеризм и сталинизм сольются в памяти. И чего они только воевали?

Так что Вл. Коваленко работает даже с опережением моды, когда для удобства композиции и эффекта провокации укладывает современную Россию в схему Луи де Ионга, выстроенную для гитлеровской Германии. Россия, мол, на такое способна, что и Гитлеру не снилось. Насчет того, что «снилось» и что «не снилось» Гитлеру, мне гадать не, хочется. Но если бы подобная композиционная параллель ему приснилась, он вряд ли захотел бы досматривать этот сон. Он-то знал, за что воюет. Он бы с украинцами из-за Крыма дискуссий не разводил.

Вернемся однако к узорам современной геополитики. Вл. Коваленко ведь не для сновидений полустолетеней давности все это живописует: он озабочен нынешней реальностью. А она такова: все перемешиваются, украинцы живут в России, русские в Украине; женятся напропалую, детей крестят кто во что горазд. И как им это запретишь, когда во всем мире идет такой хипеш: анклав в анклаве, матрешка в матрешке, и все, как на грех — разнонациональные и норовят еще и дальше перемешиваться.

Как тут определять «принадлежность», если мыслить по-старому? В масштабе государства, или области, или региона, в масштабе уезда, подъезда? В тех границах, какие сочтет для себя достаточными «титульная» нация? А если на «титул» претендует несколько? И почему, собственно, человек должен быть привязан к тем границам, которые провели здесь бог знает когда?

По старой логике — надо делать чистку. Одно государство — один народ — одна нация. «Кому это сильно не нравится — возвращаются на родину», — пишет Вл. Коваленко. Правда, я чувствую, что этот вариант его тоже не радует. Но что делать: не нравится украинцам в России, таджикам в Узбекистане, армянам в Грузии — пожалуйста, вот вам Бог, а вот порог.

Должен сказать, что меня этот вариант не устраивает. Потому что при таком порядке очищения атмосферы от инородцев покинет Москву и сам Вл. Коваленко. Я с этим согласиться не могу. Пусть лучше Владимир Евгеньевич живет в Москве, терпит «сплошной рев» московских СМИ и печатается в «ДН». Как всякий патриот, я не хочу, чтобы талантливые люди бежали отсюда на «историческую родину». Они там не пропадут, конечно, но обидно.

Поищем все-таки другой вариант национального сосуществования, кроме разборок и чисток. Попробуем мыслить не по силовой схеме, выработанной в человечестве веками кровавой истории. Все-таки реальность подсказывает. Два поколения назад это еще имело смысл: ставить санитарные кордоны, железные занавесы, замковые границы. В нынешнем «пятнистом» и проницаемом мире никого ни от чего не отгородишь. А если отгородишь, результаты будут непредсказуемые. Опыт этнических чисток в Боснии показывает, как это получается на практике.

Значит, надо искать такой новый тип отношений, такой новый способ духовной ориентации в «мозаичном» пространстве, при котором национальный анклав не превращается в пятую колонну, а пятый пункт не превращает человека в придаток анклава.

Речь не о материальном обеспечении индивида — речь о духовном обеспечении личности, заброшенной в этот безгранично-«пятнистый» мир.

Материальную сторону дела примем как данность. То есть признаем де-факто и систему государственных языков и, соответственно, систему государственного просвещения. Все это уже существует. Однако при нынешнем национальном чресполосье вокруг любого бастиона системы стоит кольцо дополнительных просителей.

Вл. Коваленко рисует такую картинку: стоят русские в Курган-Тюбе и требуют:

— Откройте нам оперу!

Я бы и ответил:

— Пойте.

Или:

— Выкладывайте деньги и приглашайте артистов. Хотите культуры платите. Хотите учить язык — нанимайте учителя. Хотите читать книги, смотреть ТВ, иметь газеты и библиотеки — пожалуйста. Это стоит ровно столько, сколько стоит. Никаких запретов! Все можно!

Можно, конечно, ждать субсидий. Можно сосчитать число украинских школ в России и русских школ на Украине и начать очередную тяжбу: чтобы все было «по справедливости». Это и есть старый, державный, силовой подход. Он хорош тем, что деньги на культуру падают как бы с неба, но плох тем, что до неба не дотянешься. Система жесткая, негибкая: если завтра миграция усилится хоть из Москвы в Киев, хоть из Киева в Москву — надо опять перетягивать канат, а это опять претензии, счеты, качание прав.

Но ситуация-то новая! Огромная информационная свобода, немыслимая в эпоху «железных занавесов», допускает более гибкую систему индивидуального обеспечения «запросов души», но и создает мощный конкурентный фон для всякой культуры. Иначе говоря: любой человек волен исповедовать и культивировать ту «веру», которую он сам избирает (по зову предков или непонятно по какому зову — это его личное дело). Для этого уже не обязательно ехать на «историческую родину» (там тоже тянут на себя титульное одеяло несколько перемешавшихся претендентов). Так живи себе в Нью-Йорке и считай себя приверженцем… хеттской культуры.

Американцы за двести лет опробовали этот вариант на практике. Никто не заставляет тебя учить английский. Можешь не учить — посмотрим, как ты выживешь. Учат английский добровольно, и никто не жалуется, что это «англофикация». Внутри своего анклава (Little Italy, Chinatown, брайтонская «Одесса» и т. д.) можешь быть кем угодно: итальянцем, китайцем, русским, литовцем, немцем, украинцем… Свободная конкуренция. «Нулевой вариант».

Да, но тогда культура сильная получает загодя преимущество перед культурой слабой!

Да, получает. Я бы сказал, что сильная культура в известном смысле самоцель. Я — человек русской культуры не только потому, что кости моих предков лежат в русской земле… впрочем, что это я… теперь это на украинской, под Любечем, а если всех поминать, то лежат они от Шипки до Даугавпилса — вот такая у моих покойников интересная Россия. Но более всего — это Пушкин и Толстой. Это — сильная культура, и это — мой выбор.

Поэтому я не боюсь, что русские, оставшиеся в Украине или в Эстонии, перепишутся в украинцев или в эстонцев. Пусть перепишутся. Решат жить без Пушкина — пусть живут. Без Пушкина можно и в России прожить, имея безукоризненный паспорт. А можно, живя в России, дышать воздухом мировой культуры от Вергилия до Котляревского. Был бы, как говорится, «парубок моторный».

САПОГ И БАШМАК

Мой оппонент украинский публицист Александр Боргардт как-то выдвинул довод, на который я не нашелся, как отреагировать; он заметил: имперские люди, лишенные корней и обреченные шататься по перепутьям, наследуют имя оказавшихся не у дел римских солдат; русские калики перехожие — это, так сказать, жалкая память о солдатах-калигах, которые некогда наводили страх на жителей «империи», а с развалом оной превратились в посмешище.

Нырнув в старые словари, я убедился, что мой собеседник семантически недалек от истины и допустил разве что маленький сдвиг: caliga по латыни не «солдат», а всего лишь «солдатский сапог». Что, конечно, никак не колеблет строя мыслей и чувств, это сравнение породивших.