Русские символисты: этюды и разыскания
Шрифт:
Казалось бы, «Золотое Руно» наконец вняло постоянным советам «Весов» самоопределиться по отношению к другим символистским объединениям. Однако, согласно намеченной программе, такое самоопределение оказалось подчеркнуто «антивесовским», включая все конкретные моменты: «Весы» объединяли большей частью корифеев символизма — «Золотое Руно» решило делать ставку на молодые силы, «Весы» защищали «классический», «автономный» символизм — «Золотое Руно» объявило о своем тяготении к «новому реализму» и к «синтетическим» тенденциям вообще; наконец, внимание к «национальному элементу» в искусстве было в значительной мере контраргументом на европеизм, космополитизм «Весов», которым даже угрожала репутация журнала «франко-рюсс» [1694] . Но главный «антивесовский» пункт новой программы «Золотого Руна» заключался, конечно, в солидаризации с идеями обновления символизма на «мистико-анархической» основе. В насмешливой полемической реплике на объявление о новой программе журнала — «Засоборились. Новый coup d’'etat в „Золотом Руне“» — З. Гиппиус («Товарищ Герман») подметила за этой установкой еще одно красноречивое свидетельство доступности «Золотого Руна» «для всяческого невежества». «…Не могу, однако, не порадоваться, — заключает Гиппиус, — что упреки „Золотого Руна“ справедливы, что советы „Эмпирика“ тщетны и что „Весы“ держатся по-прежнему своего спокойного общекультурного направления: уклона к соборности у них не замечается» [1695] .
1694
См. письмо Брюсова к М. А. Волошину от 4/17 марта 1904 г. (Литературное наследство. Т. 98: Валерий Брюсов и его корреспонденты. М., 1994. Кн. 2. С. 320).
1695
Весы. 1907. № 7. С. 84. Множество документальных материалов, характеризующих обстоятельства полемического противостояния «Весов» и «Золотого Руна», приведено в разделе «Блок в неизданной переписке и дневниках современников» в кн.: Литературное наследство. Т. 92: Александр Блок. Новые материалы и исследования. М., 1982. Кн. 3. См. также: Азадовский К. М., Максимов Д. Е. Брюсов и «Весы» (К истории издания) // Литературное наследство. Т. 85: Валерий Брюсов. С. 284–288; Лавров А. В., Максимов Д. Е. «Весы» // Русская литература и журналистика начала XX века. 1905–1917. Буржуазно-либеральные и модернистские издания. М., 1984. С. 109–129.
Программно заявленное в редакционном оповещении «главное внимание вопросам критики» означало стремление создать из
1696
Письмо к Конст. Эрбергу от 14 мая 1907 г. // ИРЛИ. Ф. 474. Ед. хр. 259.
1697
См.: Максимов Д. Поэзия и проза Ал. Блока. Л., 1981. С. 263–264; Минц З. Г. Блок и русский символизм // Литературное наследство. Т. 92: Александр Блок. Новые материалы и исследования. М., 1980. Кн. 1. С. 132–138.
Таким образом, к середине 1907 г. «Весы» и «Золотое Руно» оказались выразителями противоположных тенденций внутри символизма; идейно-эстетическая дифференциация некогда единого литературного направления обозначилась оппозицией двух ведущих журналов. Оставалось найти только повод для окончательного размежевания. Им оказался инцидент с Андреем Белым [1698] .
В третьем номере «Весов» за 1907 г. была опубликована статья Андрея Белого (за подписью «Борис Бугаев») «Против музыки», на которую возразил Э. К. Метнер (Вольфинг) статьей «Борис Бугаев против музыки», напечатанной в «Золотом Руне» (1907. № 5); Белый, в свою очередь, подготовил «Письмо в редакцию» «Золотого Руна», в котором полемизировал с Метнером, разъяснял и уточнял свои воззрения на музыку. Однако Рябушинский отказался поместить «письмо» Белого, поскольку, по словам Тастевена, «там, кроме возражения Метнеру, есть тенденция, враждебная „Золотому Руну“ и идеалам, ему близким <…>» [1699] . Это объяснение было сугубо формальным, поскольку Рябушинский якобы соглашался на публикацию «письма» при условии возвращения Белого в состав сотрудников «Золотого Руна» [1700] . Оскорбленный Белый направил письмо в редакцию газеты «Столичное Утро», в котором разоблачал «явное нарушение правил литературной этики» руководством «Золотого Руна» и призывал сотрудников журнала правильно отреагировать на происшедший инцидент [1701] . Та же газета поместила и ответ Рябушинского, в котором предложенное «Золотому Руну» «письмо» Белого квалифицировалось как полемическая статья, исполненная неуважения к «мечтам о близком осуществлении соборности» и осуждения взглядов редакции журнала [1702] . После этого Белый направил второе «письмо в редакцию» «Столичного Утра», в котором высмеивал неуклюжие приемы Рябушинского-полемиста: будь Белый сотрудником «Золотого Руна», то, по логике Рябушинского, его статья превратилась бы из «выходки» в материал, годный для опубликования, и т. д. [1703] .
1698
Брюсов еще до этого инцидента задумывал коллективный выход писателей из «Золотого Руна» и даже согласовывал с З. Н. Гиппиус формулировку соответствующего заявления и имена участников. См. его письмо к ней от 18 июня (н. ст.) 1907 г. (Литературное наследство. Т. 85: Валерий Брюсов. С. 700). В июне Брюсов вел предварительные переговоры на этот счет и с другими писателями.
1699
Письмо Г. Э. Тастевена к Андрею Белому от 3 августа 1907 г. // РГБ. Ф. 25. Карт. 28. Ед. хр. 6. «Письмо в редакцию» было опубликовано в журнале «Перевал» (1907. № 10, август. С. 58–59) с примечанием Белого, разъясняющим суть конфликта с «Золотым Руном»: «Между прочим мне было указано на то, что в моем письме есть „выходки“ против некоторых писателей. Предоставляю на суд публики, представляет ли мое письмо „выходку“ или нет». Документальные материалы, имеющие отношение к этому инциденту, суммированы в работе Н. А. Богомолова «К истории „Золотого Руна“» (Богомолов Н. А. От Пушкина до Кибирова. С. 64–83).
1700
Тастевен, характеризуя несколько иначе конфликт в письме к Э. К. Метнеру от 31 августа 1907 г., отмечает: «…перед этим А. Белый заявлял намерение вернуться в „Руно“ и даже обещал статью „Об искусстве Будущего“. Когда он резко переменил свое настроение под впечатлением „Весов“, он стал заявлять, что не хочет иметь ничего общего с журналом отказывается вступить в число сотрудников и тем не менее требует помещения статьи Естественно, что мы ему и ответили, что раз Вы открыто заявляете сочувствие „Весам“ и враждебность „Руну“, то мы статью не можем напечатать» (РГБ. Ф. 167. Карт. 9. Ед хр. 1). В другом письме к Метнеру Тастевен подчеркивал, что «Андрей Белый в данном случае являлся только пассивным орудием» лиц, недовольных «новым направлением» «Золотого Руна» (Там же. Ед. хр. 6). «Весовскую» версию происшедшего излагает Ликиардопуло недатированном августовском письме к Ф. Сологубу: «Тастевен от имени Рябушинского согласился напечатать письмо и воспользовался случаем предложить Белому вернуться число сотрудников „Руна“. Тогда Белый по соглашению с группой „Весов“ ответил, что он, а с ним и остальные (фактически с весны не принимавшие участия в „Руне“) согласны возобновить сотрудничество при условии, что будет избрана редакц<ионная> комиссия с широкими полномочиями (дабы Ряб<ушинскому> не давать возможности самодурничать) будут прекращены выходки против „Весов“. Тастевен принципиально было согласился, и на следующий день Белый получил от него письмо, в резких выражениях извещающее его, что его „письмо в редакцию“ может быть напечатано лишь под условием, что он, Белый, заявит в газетах о своем возвращении в „Руно“» (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. Ед. хр. 410).
1701
Столичное Утро. 1907. № 58, 5 августа.
1702
Там же. № 60, 9 августа.
1703
Там же. № 62, 11 августа.
Вследствие этих публичных разбирательств появился официальный отказ ведущих «весовцев» от сотрудничества в журнале Рябушинского: 21 августа 1907 г. «Столичное Утро» опубликовало заявление Д. Мережковского, З. Гиппиус и В. Брюсова о выходе из «Золотого Руна», на следующий день там же появилось аналогичное заявление за подписями Ю. Балтрушайтиса, М. Кузмина и М. Ликиардопуло. Эти документы были затем перепечатаны в «Весах» [1704] . Демонстративный поступок «весовцев» произвел свой эффект и повлиял на подрыв и без того непрочной репутации журнала Рябушинского [1705] .
1704
Весы. 1907. № 8. С. 78–79.
1705
Так, например, в газетной хронике сообщалось: «Н. Рябушинский, обладатель <…> журнала, покинутого почти поголовно всеми видными сотрудниками, тщетно разыскивает заведующего литературным отделом. В числе прочих „Руно“ обращалось к Л. Андрееву, В. Иванову и Б. Зайцеву. Ответ писателей неизменно один: Н. Рябушинский должен вверить ведение журнала редакционному комитету, сам же фактического участия в идейной стороне журнала не принимать» (Час. 1907. № 24, 11 сентября). Ср. в этой связи письмо Б. К. Зайцева к Г. И. Чулкову от 10 сентября 1907 г.: «Образуется ли какой-нибудь редакционный комитет, который возьмет в свои руки ведение дела? <…> Моя позиция такова: если будет устроена форменная конституция <…> — и если меня пригласит эта коллегия — в таком случае я согласен. (Кажется, в этом роде смотрит и Бунин.). С самим же Рябуш<инским> я никаких переговоров вести не желаю и от него приглашения не приму» (Зайцев Борис. Собр. соч. Т. 10: Письма 1901–1922 г. М., 2001. С. 40).
В ходе размежевания «Весы» и «Золотое Руно» предприняли шаги к тому, чтобы привлечь на свою сторону писателей, не вовлеченных ранее в разыгравшийся конфликт. Явным следствием нажима «Весов» был выход из «Золотого Руна» М. Кузмина [1706] , Брюсов пытался привлечь на сторону «Весов» и С. Городецкого, но потерпел неудачу [1707] . Аттестовывая поведение редакции «Золотого Руна» как «непозволительную муть», Соколов в письме к Ф. Сологубу от 31 августа 1907 г. ясно намекал: «Здесь очень ждут, как поступят петербуржцы» [1708] . В тот же день Брюсов написал Сологубу обстоятельное письмо с изложением конфликта и с намеком еще более настойчивым: «…я убежден, что каждый уважающий себя писатель принужден будет поступить так же, как и мы, если только судьба столкнет его несколько ближе с Рябушинским. Участвовать в его журнале можно только живя в другом городе и не имея ни времени, ни случая вникнуть в истинную сущность, казалось бы, „изысканного“ и „аристократического“ „Руна“. Этим я хочу объяснить продолжающееся в нем сотрудничество — Ваше, Вяч. Иванова и А. Блока» [1709] . Однако еще 20 августа Сологубу написал Тастевен; выражая надежду на продолжение его активного сотрудничества, он подчеркивал, что в скандале с Андреем Белым «редакция может представить объективные доказательства, не оставляющие сомнения в корректности ее образа действий», и просил расценивать выход «весовцев» «лишь как особый прием борьбы» [1710] .
1706
Еще 15 июня 1907 г. Кузмин сообщал В. Ф. Нувелю: «…„Скорпионы“, ожидая ругательной статьи против них, предлагают и мне участвовать в их демонстративном выходе из „Руна“. Думаю отмолчаться» (Богомолов Н. А. Михаил Кузмин: статьи и материалы. М., 1995. С. 260). В письме от 7 августа 1907 г. Ликиардопуло, излагая Кузмину «грязную историю» с Белым, подчеркивал, что «после этой нахальной выходки „Руна“ оставаться
в нем нет возможности», и настоятельно предлагал «присоединиться к нашей демонстрации» (Там же. С. 198). Впоследствии Кузмин восстановил свое сотрудничество в «Золотом Руне». Подробнее см.: Богомолов Н. А. От Пушкина до Кибирова. С. 57–61.1707
См. письмо Городецкого к Брюсову от 25 июня 1907 г. (Литературное наследство. Т. 92: Александр Блок. Новые материалы и исследования. Кн. 3. С. 288).
1708
ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. Ед. хр. 636.
1709
Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1973 год. С. 111.
1710
ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. Ед. хр. 672.
В результате всего Сологуб воздержался от принятия каких-либо решений, оставшись сотрудником обоих журналов, а Вяч. Иванов и Блок, открыто не разрывая с «Весами», сосредоточили основную свою деятельность в «Золотом Руне». Постоянными участниками «Золотого Руна» стали Чулков и Городецкий, возложив на себя неблагодарную миссию поддержания в журнале Рябушинского «антивесовского» полемического духа. Так произошла поляризация внутрисимволистских литературных сил. В результате августовского конфликта «Золотое Руно» соединилось с петербургскими символистами, прямо или косвенно связанными с «мистико-анархическими» умонастроениями, а также с писателями, прямого отношения к символистской школе не имевшими [1711] . По замечанию Белого, «петербургская группа теперь получала свой орган в Москве» [1712] .
1711
После описанного разрыва Л. Андреев, И. Бунин, Б. Зайцев и Г. Чулков, прекратившие сотрудничество в «Золотом Руне» в пору руководства Брюсова и Курсинского, заявили в коллективном письме о своем возвращении в журнал Рябушинского «ввиду реорганизации редакции» и изменения теоретических установок (1907. № 7/9. С. 160). Л. Андреев сочувственно относился к «мистико-анархическим» исканиям Чулкова, Зайцев считался «мистическим реалистом», вступление же Бунина в «Золотое Руно» определялось прежде всего его нетерпимостью к «Весам». Л. Андреев, однако, после этого ничего в журнале не опубликовал, а участие Бунина и Зайцева было эпизодическим.
1712
Андрей Белый. О Блоке: Воспоминания. Статьи. Дневники. Речи. М., 1997. С. 282. Возникали даже слухи о переезде редакции «Золотого Руна» в Петербург. Отвечая на вопрос Сологуба в связи с этим, Тастевен сообщал в недатированном письме: «…несмотря на наше идейное „стремление к северу“, мы полагаем, что практически это трудно осуществимо» (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. Ед. хр. 672).
Эти слова Белого подтверждаются позднейшим признанием Чулкова: «Благодаря Г. Э. Тастевену, можно было на столбцах „Золотого Руна“ в последние два года существования этого журнала печатать такие статьи, которые были уже неприемлемы для „Весов“. По крайней мере ни я, ни Вяч. Иванов ни разу не встретили каких-либо помех, печатая в журнале все, что нам хотелось» [1713] . Сразу после разрыва с «Весами» были приложены все усилия, чтобы привлечь Иванова к непосредственному руководству «Золотым Руном». Тастевен придавал этому большое значение, ибо только Иванов (организовавший тогда в Петербурге издательство «Оры») мог соперничать с Брюсовым по влиянию и авторитету в кругу символистов; к тому же преимущественно на религиозно-философские и эстетические воззрения Иванова была ориентирована программа преобразования «Золотого Руна». 5 сентября 1907 г. Блок, деятельно способствовавший реорганизации журнала Рябушинского, писал Иванову: «…я обещал „Золотому Руну“ просить Вас очень быть редактором его, т. е. взять весь журнал внутренне в свои руки. Внутренне потому, что официального отказа от редактирования Рябушинский ни за что не даст» [1714] . 8 сентября о том же извещал Сологуба Тастевен: «Н<иколай> Павлович думает поручить В. Иванову самостоятельный философско-критический отдел» [1715] .
1713
Чулков Георгий. Годы странствий. Из книги воспоминаний. М., 1930. С. 183–184.
1714
Блоковский сборник. II. Тарту, 1972. С. 373 / Публ. Е. Л. Белькинд.
1715
ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. Ед. хр. 672. В недатированном письме к Ремизову Тастевен писал с еще большей определенностью: «…все эти дни шли переговоры с Вяч<еславом> Ивановичем и Г. Чулковым <…> Теперь, кажется, принципиально уже решено, что Вяч<еслав> Иванович берет на себя ведение философским отделом» (РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 214). Сведения о предполагаемом редакторстве Иванова появлялись и в печати (см.: Свободные Мысли. 1907. № 16, 3 сентября; № 17, 10 сентября). Это вызвало особое примечание Иванова к статье «Ты еси», в котором подчеркивалось, что его отношение к «Золотому Руну» «остается по-прежнему отношением простого авторского сотрудничества» (1907. № 7/9. С. 102). Тем не менее Иванов не отказывался окончательно от мысли принять на себя руководство журналом. 23 ноября 1907 г. датирован составленный им проект «редакционного сотрудничества» в «Золотом Руне» с № 1 на 1908 г. на определенных условиях: «Мне предоставляется единоличное ведение отдела статей не беллетристических, за исключением технических статей, посвященных другим искусствам, кроме искусства слова, и за исключением критического обзора литературы, составляемого, в форме связных текущих статей, Александром Блоком»; «Статьи, посвященные театру, подлежат всецело моему ведению и принятию или отвержению»; «Мне и Ал. Блоку предоставляется налагать коллективно (т. е. в случае нашего единогласного решения) запрещение на отдельные беллетристические вклады в журнал». В проекте оговаривались и другие требуемые полномочия, в частности, право veto по отношению к материалам полемическим, а также размер гонорара за участие в редакционной работе (ИРЛИ. Ф. 94. Ед. хр. 70).
Иванов, однако, в результате всех переговоров проявил осторожность и от непосредственного руководства редакционными делами «Золотого Руна» уклонился, явно не желая осложнять свои натянувшиеся отношения с «Весами» и нести личную ответственность за новые литературные перепалки. Иванов призывал к смягчению полемики и корректному разрешению конфликтов, как идейного, так и личного характера, — Чулков же, более других «петербуржцев» уязвленный «Весами», напротив, стремился продолжать борьбу, и именно он, в союзе с Тастевеном, стал фактическим куратором и вдохновителем всей литературно-критической деятельности «Золотого Руна». Любопытно, что после встреч с Тастевеном Евгения Герцык писала Иванову: «…относительно Чулкова, я думаю, Вы правы, пот<ому> что в „Руне“ чувствуется какая-то его подпольная энергия…» [1716] . Письма Тастевена к Чулкову подтверждают, что полномочный секретарь «Золотого Руна» обсуждал с создателем «мистического анархизма» и общие вопросы идейного самоопределения журнала, и конкретные обстоятельства его ведения, вплоть до частностей полемической конфронтации с «Весами», предлагал даже Чулкову взять на себя отдел литературных хроник [1717] . В азарте межгрупповых раздоров понемногу на задний план отходили породившие их причины, и фракционное противостояние начинало приобретать самоценное значение. Возвещенное «Золотым Руном» «преодоление индивидуализма» мало что меняло в общем литературном процессе, оставаясь достаточно абстрактным лозунгом, смысл которого был локализован в пределах символистской системы ценностей, а нюансы трактовки волновали самое ограниченное число писателей и читателей. На опасность и бессмысленность раздувания разногласий, в сущности, частного характера указывал Д. В. Философов в статье «Дела домашние» [1718] , в самом заглавии которой содержится характеристика масштаба внутрисимволистских распрей. Да и сам Брюсов, игравший в полемике решающую роль, с иронией признавался: «…„Скорпионы“, „золоторунцы“, „перевальщики“ и „оры“ — в ссоре друг с другом и в своих органах язвительно поносят один другого. Слишком много нас расплодилось, и приходится поедать друг друга, иначе не проживешь» [1719] .
1716
Письмо от 31 марта 1909 г. //Сестры Герцык. Письма / Сост. и коммент. T. Н. Жуковской. СПб., 2002. С. 574.
1717
См.: РГБ. Ф. 371. Карг. 4. Ед. хр. 69, 70. Многочисленные фрагменты из писем Г. Э. Тастевена к Г. И. Чулкову 1907–1909 гг. опубликованы в кн.: Литературное наследство. Т. 92: Александр Блок. Новые материалы и исследования. Кн. 3. С. 287–302, 317–319, 326–328,333,334, 347, 348, 366, 367.
1718
Товарищ. 1907. № 379, 23 сентября.
1719
Письмо к Я. К. Брюсову от 21 июня — 24 июля 1907 г., приведено И. Г. Ямпольским в статье «Валерий Брюсов и первая русская революция» (Литературное наследство. М., 1934. Т. 15. С. 214; Ямпольский И. Поэты и прозаики. Статьи о русских писателях XIX — начала XX в. Л., 1986. С. 339–340).
К 1908 г. состав участников и весь облик «Золотого Руна» заметно переменился. В журнале осталась часть старых сотрудников — из них с прежней активностью продолжали печататься Бальмонт, из номера в номер помещавший циклы стихотворений и критические этюды, и Сологуб. Особенно возросла роль Блока и Вяч. Иванова. Оба они регулярно публиковали в журнале свои стихи, но наиболее заметным был их вклад в критический отдел журнала. Литературные обзоры Блока и его же проблемные статьи лирико-публицистического склада («Три вопроса» — 1908. № 2: «Вопросы, вопросы и вопросы» — 1908. № 11/12; «Россия и интеллигенция» — 1909. № 1), а также философско-эстетические опыты Иванова («Ты еси» — 1907. № 7/9; «Две стихии в современном символизме» — 1908. № 3/4, 5; «О русской идее» — 1909. № 1, 2/3; «Древний ужас» — 1909. № 4) теперь в значительной мере поддерживали определенный идейный и культурный уровень в «Золотом Руне». Свободные, в большинстве своем, от полемической заданности, эти работы явились крупным вкладом в литературно-эстетическую мысль своего времени, хотя они, при всей их тематической близости, в разных плоскостях затрагивали насущные жизненные и творческие проблемы. Пафос выступлений Иванова заключался в том, чтобы дать спасительный ответ современности, указать пути к грядущему «всенародному искусству» и очертить контуры художественного метода, соответствующего высоким преобразовательным предначертаниям, — метода «реалистического символизма», который предписывал стремление к возможно более полному и глубокому постижению эмпирического мира как непременное условие проникновения в сферу сверхреальных ценностей. Предаваясь во многом сходным с ивановскими раздумьям о судьбах символизма, о России и «русской идее», Блок, напротив, как это видно уже из самих заглавий его статей, был всего более одержим вопросами, тревогой о роковой, трагической разобщенности народа и интеллигенции, раздумьями о катастрофическом противостоянии «стихии» и «культуры», что вносило диссонирующие ноты в стройную, но всецело утопическую систему «реалистического символизма» [1720] .
1720
Ср.: Ермилова Е. В. Поэзия «теургов» и принцип «верности вещам» // Литературно-эстетические концепции в России конца XIX — начала XX в. М., 1975. С. 200–201; Из переписки Александра Блока с Вяч. Ивановым / Публ. Н. В. Котрелева // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1982. T. LX. № 2. С. 164–166.
Повторенное в объявлении о подписке обещание «с особенной чуткостью и вниманием» отнестись к молодым дарованиям (1908. № 1. С. 99) выразилось в том, что на страницах «Золотого Руна» прочное положение заняли сравнительно недавно завоевавшие литературную известность С. Городецкий, С. Ауслендер, П. Потемкин, а также М. Волошин, Конст. Эрберг, А. Кондратьев — все в той или иной степени принадлежавшие к «петербургской» фракции, или, как москвич Б. Зайцев, отвечавшие представлениям редакции о желаемых путях эволюции искусства (его творчеству была посвящена статья А. Топоркова «О новом реализме» — 1907. № 10). Охотно печатало «Золотое Руно» произведения Ремизова, в соответствии со своим стремлением к выражению «национального духа». Из номера в номер с художественными произведениями и критическими опытами выступал Чулков (драма «Семена бури» — 1908. № 2; рассказ «Сестра» — 1908. № 3/4; «Петербургские стихи» — 1908. № 6; рассказ «Сентябрь» — 1908. № 11/12 и т. д.).
Наиболее разительные перемены произошли в критическом разделе «Золотого Руна». Сосредоточенный в руках трех лиц — Чулкова, Городецкого и Тастевена, — он целиком оказался обращенным на борьбу с «весовским» традиционализмом и «академизмом». Почти в каждом номере «Золотого Руна» методично появлялись выпады по адресу «Весов», журнал Брюсова и Белого не оставался в долгу, и полемические пикировки по самым разнообразным поводам уже не воспринимались в «Золотом Руне» как нечто экстраординарное, а стали своеобразной нормой существования, чуть ли не особым отделом в журнале, рядом с «Вестями отовсюду» и рекламными объявлениями.