Русские солдаты в Северной Африке (1940–1945 гг.). Эль-Аламейн: неизвестные страницы войны
Шрифт:
Бросок на танке
Воспоминания А.В. Карасова небогаты подробностями: сколько лет с тех пор прошло! Но один эпизод он помнил крепко.
«По предложению Монтгомери в составе 8-й британской армии был сформирован бронетанковый корпус, для чего в Египет прибыла бронетанковая дивизия. Ваддингтон однажды пригласил меня поехать с ним на осмотр этой дивизии. Там я неожиданно познакомился с Монтгомери. Когда мы приехали, в дивизии шли полевые занятия и один из танковых батальонов занимался форсированием каньона, примерно трехметровой ширины и такой же глубины. Мы у себя дома на нашем старом танке Т-26, не говоря уже о танке Т-34, такой каньон на большой скорости перескакивали без затруднений. А англичане на своем “Центурионе” сначала его срывали, условно под огнем противника, а затем осторожно спускались в него и на форсированном моторе пытались выскочить из него по крутому скату в 45 градусов, но чаще всего это не удавалось и приходилось
Я знал тактико-технические данные танка “Центурион” и предложил попробовать форсировать каньон на большой скорости прыжком, но ни один танковый экипаж не согласился испробовать этот способ. Я предложил Ваддингтону продемонстрировать этот способ, но он заколебался и начал отговаривать меня рисковать. Вдруг за спиной раздался голос: “Вадди, надо попробовать!” Сразу все расступились, и в круг вошел генерал-лейтенант в военно-полевой форме, на вид около 50 лет. Поздоровавшись с Ваддингтоном, он протянул мне руку и сказал: “Я командующий 8-й армией Монтгомери. Мне уже говорили о вас, и я знаю, что вы танкист, что вы сами хорошо водите танк и хорошо стреляете из танка. Ваше предложение мне понравилось. Давайте попробуем. Садитесь в танк командира батальона, поводите его по ровной местности на разных скоростях, а когда освоитесь, я сам сяду с вами в танк”. Обращаясь к командиру батальона, приказал: “Ведите нас к вашему танку!”
Я сделал несколько кругов по полю танкодрома, на большой скорости перескочил через учебный окоп и, подъехав к генералу Монтгомери, доложил, что готов форсировать каньон. Монтгомери попытался влезть в танк, но его отговорили, убедив, что эффективней понаблюдать за формированием со стороны. В танке занял свои места английский экипаж во главе с командиром батальона, а вместо водителя сел я.
Выведя танк на исходный рубеж, я проинструктировал экипаж, как фиксировать свое положение в танке при прыжке и особенно при ударе в момент приземления, затем на предельной скорости вывел танк на высокий край каньона, на поднятом месте я приподнял передок машины примерно на 10 градусов, нас подбросило вверх и танк перелетел каньон. Форсирование заняло около 15 минут, никто из экипажа не пострадал. На исходном рубеже нас встретили аплодисментами. Монтгомери крепко пожал мне руку, сказал: “Теперь я убедился, что вы настоящий танкист и храбрый офицер”. Он попросил меня объяснить водителям танков технику форсирования, что я и сделал на нескольких занятиях. После этого случая я стал пользоваться среди английских танкистов авторитетом, а Монтгомери приглашал меня вместе с представителями всех союзных армий на занятия и учения при подготовке к наступательной операции.
Эль-Аламейн. Операция «Лайтфут»
Наступление 8-й британской армии началось 23 октября 1942 г. Перед этой армией была поставлена задача еще до начала прибытия англо-американских военных сил начать наступление, чтобы сковать действия противника. Кодовое название этой военной операции было “Лайтфут”. Перед началом выступления, выполняя инструкции моего командования, мне с группой оперативных офицеров штаба английских войск удалось выехать на фронт боевых действий. Тяжелые бои с армией Роммеля длились до 5 ноября, британцы, наконец, сломили сопротивление итало-немецких войск под Эль-Аламейном и начали преследование отступающего противника. А 8 ноября 1942 г. в Марокко и Алжире началась высадка англо-американских войск. Кроме того, из французской Африки, из форта Лами, французский генерал Леклерк вел через Сахару на соединение с британцами в Ливии французский африканский корпус. Отступая, Роммель пытался сохранить за собой Тунис, как ключ к Средиземному морю. Основная часть 8-й армии осталась в районе Триполи, куда 3 февраля прибыли премьер-министр У. Черчилль и фельдмаршал Брук. В их честь был устроен парад войск 8-й армии, а вечером 4 февраля во дворце бывшего итальянского генерал-губернатора в Ливии, оставленном итальянцами не разграбленным, был устроен прием, на который был пригашен и я.
На этот прием я шел в особо приподнятом настроении: мне только что сообщили из Москвы, что 18 января 1943 г. соединившиеся Ленинградский и Волховский фронты деблокировали Ленинград, что 2 февраля Донской фронт разгромил 6-ю армию Паулюса под Сталинградом, о разгроме немцев на Северном Кавказе и наступлении Красной армии на запад. На приеме англичане говорили только о своей победе под Эль-Аламейном. О победах Красной армии вообще не упоминалось. Черчилль оценил английскую победу под Эль-Аламейном как поворот судьбы в войне, благодарил офицеров за ратный подвиг, который войдет в историю. Затем выступил Монтгомери, который тоже говорил о вкладе этой победы. В заключение он заявил: “Если бы не было Эль-Аламейна, то русские не имели бы такого успеха под Сталинградом и на Северном Кавказе”.
Конечно, трудные условия пустыни на этом театре военных действий нельзя сбрасывать со счетов. Мне второй раз в жизни пришлось воевать в пустыне – в первый раз довелось воевать с басмачеством в Каракумах. Здесь,
после захвата Мерса-Матруха, я находился в 10-м бронетанковом корпусе, в авангарде британских войск, преследовавших противника. Офицеры, имевшие автомашины, были вынуждены бросить их и пересесть на танки или бронемашины. Двигаться вперед было неимоверно трудно: все мосты были взорваны, а дороги заминированы. Питьевой воды не хватало, стояла жуткая жара. А потом внезапно два дня был ливень, и танки застряли в песках, не могли двинуться с места. Понятно, что победа англичан под Эль-Аламейом и последующее наступление в Ливии значительно изменило обстановку для союзников в Северной Африке и на Средиземном море. Флот и авиация союзников могли теперь базироваться на порты и аэродромы в Ливии, что обеспечивало их способность эффективно поддерживать боевые действия по окончательному разгрому итало-немецких войск в Тунисе. Однако эта победа в Северной Африке не шла ни в какое сравнение с военными действиями на советско-германском фронте.Мы на приеме стояли вместе с французским полковником Жуэном, и на слова Монтгомери о русских я засмеялся. Заметив это, к нам подошел генерал де-Гинган и спросил, над чем мы смеемся. Я привел ему сведения, полученные мною из Москвы, о потерях фашистских войск на советско-германском фронте. Только под Сталинградом потери фашистских войск превысили 800 тысяч человек. И полковник Жуэн заявил, что каждому здравомыслящему человеку ясно, что судьба войны решается не в Северной Африке, и тем более не разгромом тех сил, которыми здесь располагал Роммель. “Мы ведь знаем, – сказал Жуэн, – что у него под Эль-Аламейном было всего около 80-ти тысяч солдат и офицеров”. А генерал де-Гинган сказал: “Не обращайте внимания на Монти, его последнее время часто заносит”».
5 февраля 1943 года Карасов получил распоряжение вылететь в штаб союзных войск на Средиземном театре военных действий генерала Эйзенхауэра. Он простился с 8-й армией и на американском самолете С-47 вылетел в Алжир.
Глава третья
Война – и в Африке война
В январском номере журнала «Азия и Африка сегодня» за 2003 год была опубликована статья А. Бовкало «Русские православные приходы в Африке». В нее были включены выдержки из дневника, который вел в 1940–1942 годах настоятель русской церкви св. Александра Невского в Александрии Алексий Дехтерёв. Судя по выдержкам, населению «северной столицы» Египта в эти годы, когда, что называется, под боком шли военные действия, жилось несладко. Город регулярно бомбила фашистская авиация, было много жертв и разрушений.
Дневник священника
Алексия Дехтерёва я уже упоминал. Педагог, журналист, церковный деятель, этот человек обладал многими талантами. Родился он в Вильно, как следует помотался по свету и в конце концов вернулся в родной город, где и скончался. По образованию штурман дальнего плавания, Дехтерёв, в миру – Александр Петрович, после Гражданской войны оказался, как и многие другие русские беженцы, в Константинополе. Работал воспитателем в гимназии в Галлиполи, а в 1923 году переехал в Болгарию, где больше десяти лет заведовал русским детским домом в Шумене. Написал несколько небольших книг по педагогике, сотрудничал с эмигрантскими периодическими изданиями.
В 1935 году Дехтерёв круто изменил свою жизнь: постригся в монахи в обители преп. Иова в Словакии. Сначала заведовал там монастырской школой, потом был настоятелем Храма-памятника русским воинам в Ужгороде, а в 1940 году направлен Русской православной церковью за границей в Александрию.
В июне 1945 года Египет посетил патриарх Московский и всея Руси Алексий. Дехтерёв обратился к нему с просьбой принять александрийский храм в Московскую патриархию. Большинство прихожан из числа русских эмигрантов поддержали его. Патриарх согласился. Год спустя Дехтерёв получил советский паспорт. И тогда противники перехода церкви в Московскую патриархию обвинили его в коммунистической пропаганде. 29 августа 1948 года священник был арестован египетскими властями и почти девять месяцев провел в александрийской тюрьме Ком эль-Дикка. После настоятельных протестов советской дипломатической миссии в Египте Дехтерёва выпустили на волю, и в мае 1949 года, спустя почти 30 лет после того, как он покинул Россию, священник вернулся на родину.
Полгода Дехтерёв приходил в себя в Троице-Сергиевой лавре под Москвой, а в феврале 1950 года был направлен в хорошо знакомую ему Словакию и назначен епископом Пряшевским. Этот город, известный ныне как Прешов, был и остается крупным центром православия. В 1955 году Дехтерёв вернулся в родной Вильнюс в качестве архиепископа Виленского и Литовского, где и закончил свой многотрудный земной путь.
Словом, судьба Алексия Дехтерёва была мне известна, особенно история с его арестом в Александрии, о которой я подробно читал в документах советской дипломатической миссии в Египте, хранящихся в Архиве внешней политики Российской Федерации. Но о дневнике священника времен войны из статьи А. Бовкало я узнал впервые. Автор ссылался при этом на книгу М.Т. Зароченцева «Под огненным небом в Египте», изданную в Лос-Анджелесе в 1947 году.