Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

При первоначальном допросе игуменья Митрофания показала, что ни одного векселя от имени Медынцевой или с ее бланком в руках своих не имела, векселей не выманивала и не понуждала Медынцеву выдавать векселя другим лицам. Медынцеву держала она при себе и всюду возила с собой, чтобы отклонить ее от всего дурного и водворить мир в ее семье. У Трахтенберга в мае 1871 года подписывать векселя не заставляла, а слышала от Медынцевой и послушницы Магдалины (Харламовой), что Толбузин и Трахтенберг взяли с Медынцевой векселей на 50 тысяч рублей будто бы для Ковалькова. Затем, отказываясь от первоначального заявления, игуменья Митрофания созналась, что, выкупив у Трахтенберга векселей Медынцевой на 36 тысяч рублей в феврале 1872 г., она отдала, за неимением денег, два векселя на 16 тысяч рублей Лохину и из них один снова выкупила. Деньги Ковалькову, 9 тысяч рублей, по требованию Трахтенберга на дело Медынцевой посылала, но с Медынцевой векселей не требовала, а посылала из своих, дисконтировавши свои векселя. Далее игуменья снова, в противоречие с предыдущим показанием, признает, что векселя Медынцевой находились у Трахтенберга в обеспечение ее, игуменьи, долга. Игуменья признает, что бланки Махалина и Богданова поставлены по ее, игуменьи, просьбе, и что текст на векселях Петропавловской, Грязнова и Харламовой в 10 тысяч рублей писав ею; но все векселя, кроме одного, ею выкуплены и отданы лично Макарову для передачи Медынцевой, которую в это время к ней, игуменье, не пускали. Это было в июне 1872 г. От этого последнего заявления, данного в Петербурге, игуменья Митрофания отказалась, объяснив, что векселя были возвращены Макарову через какую-то монахиню. Показание Красных о том, что текст векселей от имени Медынцевой написан у нее, признала игуменья правильным и объяснила это желанием своим и Макарова выдать векселей на 10 тысяч рублей сыну Медынцевой. Все свои действия по дисконту подложных векселей Медынцевой игуменья Митрофания объясняет тем, что Медынцева состоит ей должной 33 тысячи рублей. Желая доказать, что не она, а Макаров и Трахтенберг выманили подписи Медынцевой, игуменья ссылалась на то, что векселя Медынцевой Трахтенбергу даны были ею без всякой подписи по делам ее родственниц Смирновых, а Трахтенберг заставил подписать их Медынцеву, как говорила ей Магдалина; вексель же на имя Петропавловской она отдала по тем же делам Макарову и более его не видела. Бланков ей с Медынцевой брать было не для чего, ибо Медынцева все подписывала, что было нужно, прочитав предварительно, что она подписывала.

Затем, отказываясь от сделки с Сушкиным и говоря, что векселя проданы ему Макаровым, игуменья Митрофания отвергает все возводимые на нее обвинения.

Харламова при допросе не подтвердила заявление игуменьи, но побывав в квартире этой последней, подала заявление следователю, но не о том, что Медынцева что-то подписывала, а о том, что ее, Харламову, Толбузин и Трахтенберг заставили подписывать какой-то вексель или два, Медынцева же только говорила: «Бог с ними, с деньгами, все заплачу, все отдам, только снимите опеку».

Не менее неудачна была ссылка игуменьи на монахиню, через которую были возвращены будто бы векселя Медынцевой и Макарову. Хотя эта манатейная монахиня Досифея после возвращения игуменьи Митрофании в Москву и показала, что векселя Макарову были возвращены через нее, но при этом добавила, что когда, при каких обстоятельствах она получила две расписки Макарова в получении им этих векселей, в одно ли или в разное время она их получила, был ли кто при этом, ничего не помнит.

Живущая в общине жена губернского секретаря София Коврайская, о которой игуменья Страстного монастыря Валерия в одном из своих писем к игуменье Митрофании, говоря о преданности к последней Коврайской, утверждает, что ручается за нее головой, подтвердила, что вексель на имя Петропавловской находился будто бы у Макарова еще не подписанным и им игуменье возвращен не был.

Ковальков утверждает, что все сношения по делу Медынцевой он имел прямо и непосредственно с игуменьей, чему могут служить доказательством письма Ковалькова к игуменье, представленные к делу ею самой.

Таким образом, на основании всего вышеизложенного, игуменья Митрофания уличается в том: 1) что выманивала у Медынцевой, путем обмана и пользуясь положением Медынцевой, бланковые надписи и векселя и обратила их в свою пользу; 2) что, выманив бланки, дала им, против желания Медынцевой, назначение, обратив их в векселя и написав векселя эти задними числами; 3) что при содействии Трахтенберга и опекуна Макарова путем обмана получила суммы свыше 300 рублей из опекунского управления Медынцевой и 4) что присвоила себе отданные ей на хранение вещи Медынцевой. В тех же преступлениях уличается и купец Макаров; а зубной врач Трахтенберг, серпуховской купец Махалин и временно сапожковский купец Красных — в содействии первым двум при совершении ими вышеуказанных преступных деяний.

По делу Лебедева. 25 января 1873 года, около 6 часов вечера, в Петербурге в конторе купца Чебарова петербургский купец 2-й гильдии Круглов и могилевский мещанин Бейлин обратились к приказчику Чебарова Осипову с предложением принять к учету 4 векселя, из коих 3 на сумму 14 тысяч рублей были выданы петербургским 1-й гильдии купцом Лебедевым на имя почетного гражданина Даниельсона и купца Макарова с бланковыми надписями последних и один вексель от имени Даниельсона на имя архангельского 1-й гильдии купца Попова с его бланковой надписью на сумму 8 тысяч руб. серебром. Все 4 векселя писаны в Москве в июне и октябре 1872 года.

Осипов, как видно из его показания, не согласился принять вексель к учету без своего хозяина, которого не было в конторе. Тогда Круглов и Бейлин пошли в трактир дожидаться Чебарова, куда отправился и Чебаров по приезде в контору. На следующий день утром Лебедев, которому предъявлены были к платежу векселя, объявил, что векселя подложные.

Спрошенная в качестве обвиняемой игуменья Митрофания не признала себя виновной в подлоге векселей Лебедева и объяснила, что, задумав устройство Московской Покровской общины сестер милосердия, она старалась привлекать жертвователей преимущественно из среды богатого купечества посредством исходатайствования наград. При этом, желая обеспечить поступление обещанных жертвователями денег, она брала с них векселя на имя разных преданных ей лиц, по большей части служащих в общине, как, например, Макарова, Даниельсона, купца Махалина и других. Ввиду недостаточности поступавших таким образом сумм она стала брать у своих «благодетелей» вексельные бланки, т. е. чистые листы вексельной бумаги, на которых находились только подпись или бланковая надпись. Когда наступала нужда в деньгах, бланки обращались в векселя. Векселя Лебедева принадлежат к подобным же безденежным векселям. Лебедев выдал ей в разное время тысяч на 50 вексельных бланков, а может быть, и более, которыми она пользовалась по мере надобности и выкупала при наступлении сроков, а по некоторым платил сам Лебедев. В данном случае Лебедев дал ей 4 бланка, на которых можно было написать векселей всего на 18 тысяч 888 рублей. Лебедев вручил ей эти бланки при монахинях Зинаиде и Досифее в марте или апреле 1871 года в Петербурге в квартире доктора Трахтенберга, у которого она жила. В января 1873 года, имея нужду в деньгах, она собственноручно вписала тексты в бланки и составила таким образом один вексель на имя Макарова, два векселя на имя Даниельсона и один на имя Коврайской. Из них последний уже оплачен, а остальные были ею переданы для учета Фриденсону вместе с удостоверением. Что Лебедев выдавал ей бланки, может подтвердить купец Махалин. Лебедев выдает векселя не одним только лесоторговцам. Доказательством тому может служить вексель, учтенный Либерманом, а также вексель, выданный Сангурским Лебедеву с бланковой надписью последнего.

Между тем из дела видно, что вексель, учтенный Либерманом по просьбе Трахтенберга, был писан не от Лебедева на имя Дубровина, а наоборот. Вексель этот находится при деле.

Далее игуменья Митрофания показала, что Макаров поставил свой бланк в помещении общины, в комнате ее, игуменьи, и в присутствии Махалина, а Даниельсон в той же общине или в Страстном монастыре, где она часто бывала. Когда ставились эти бланки, она не помнит: может быть, одновременно с написанием текстов, может быть, позже или ранее того. Макаров никогда не отказывался ставить свой бланк и даже после Лебедевских векселей поставил его на разных векселях, но на каких именно,— она не помнит.

В официальной книге, выданной из консистории, записаны последние векселя Лебедева; но здесь рукою игуменьи Митрофании переправлены цифры и сделаны пояснительные приписки, которые, по-видимому, появились уже впоследствии, так как приписаны другими чернилами.

Вследствие этого Святейший Правительствующий Синод предписал консистории возбудить против игуменьи Митрофании дело по обвинению ее в подчистках и подлогах в книгах общины и монастыря.

Лебедев признал безусловно подложным бланк свой на чистом листе вексельной бумаги, как и все другие без исключения.

Векселя Лебедева, о которых производится настоящее дело, 4 раза были подвергнуты через экспертов сличению с образцами несомненного почерка Лебедева и Макарова.

Эксперты нашли, что подписи Лебедева на векселях не имеют никакого сходства с его несомненными подписями, и что бланковая подпись Макарова на векселе Лебедева также не имеет сходства с его несомненным почерком. Только один эксперт, г. Верре, нашел, что нет никакого различия между несомненным почерком Макарова и заподозренным.

Таким образом, вышеизложенными обстоятельствами дела игуменья Митрофания уличается в подлоге векселей от имени купца Лебедева и бланковой надписи от имени купца Макарова.

По делу Солодовникова. 13 августа 1873 года потомственный почетный гражданин Василий Герасимович Солодовников в жалобе на имя прокурора Московского окружного суда заявил, что в управу благочиния и коммерческий суд за последнее время стали поступать к взысканию векселя покойного брата его, мануфактур-советника Михаила Солодовникова, выданные на имя серпуховского 2-й гильдии купца Алексея Платоновича Махалина, тогда как покойный никогда никаких дел с последним не имел, и поэтому просил о производстве следствия о подлоге означенных векселей со стороны Махалина.

Затем, в ноябре того же года, из Московской судебной палаты к прокурору суда поступило для производства следствия гражданское дело по иску, предъявленному к наследникам того же Солодовникова от имени начальницы Покровской общины сестер милосердия игуменьи Митрофании по расписке в 480 тысяч рублей с неустойкою в 100 тысяч рублей вследствие заявления ответчиками прямого обвинения игуменьи Митрофании в подлоге означенного документа.

По истребовании из управы благочиния, коммерческого суда и от частных лиц векселей Солодовникова на имя Махалина таковых собрано к делу 62 векселя, писанные от 18 и 22 октября 1870 г. в Москве, всего на сумму 303 тысячи рублей, причем при некоторых из этих векселей были представлены и удостоверения, выданные игуменьей Митрофанией на бланке и за печатью общины в том, что эти векселя действительно подписаны собственноручно покойным Солодовниковым и что игуменья в случае отказа со стороны наследников платить по этим векселям обязуется оные взять назад. Независимо от этих удостоверений 27 августа московским мещанином Башиловым представлено собственноручное удостоверение покойного Солодовникова к векселям, выданным на имя Махалина на 130 тысяч рублей.