Русские трагики конца XIX — начала XX вв.

«Казнь» была опубликована в 1901 году. Добродетельный миллионер Викентий Львович Глушарин из тиши деревенской жизни попадает в кафешантанный омут. Он, тяжело болен, и его жизнь висит на волоске. Его дядя Борис Николаевич Глушарин, старый распутник и циник, хочет женить Викентия на некоей Инне. Пока же он знакомит Глушарина с ресторанной певицей Кэт, своей бывшей возлюбленной. Кэт верила, что Борис Николаевич ее любит. Поняв же, что имеет дело с обыкновенным подлецом и сводником, она решает заставить Викентия влюбиться в себя. И добивается своего. Викентий готов на ней жениться. Но в Кэт также влюблен испано-французский певец и танцор Годда. Все идет к тому, что Кэт и Викентий станут мужем и женой. Но появляется Борис Николаевич с Инной, и Кэт готова дать свободу своему жениху и соединиться со своим товарищем по профессии Годдой. Не выдержав подобных испытаний, Викентий умирает от разрыва сердца.

Роль Годды нельзя назвать центральной, но такой она становилась в исполнении Роберта Львовича. Верный своим принципам, он и ее готовил очень тщательно, специально ездил в Милан, чтобы взять у профессора Броджи несколько уроков вокала (по ходу действия Годда пел). В этой роли Адельгейм очаровывал публику. «Тип честного, прямого, пылкого богемы-испанца представал перед зрителями ярко и красиво, точно им показали этюд Фортуни или Медано, этих поэтов испанского жанра в живописи. Кроме того, мастерски владея приятным и прекрасно разработанным голосом и образцовой фразировкой, артист вызывал исполнением в этой роли французской шансон и русских романсов бури «браво» и «биса» у публики» [81] .

81

«Северный край» (Ярославль), 1903, 8 марта.

Признавая, что «Казнь» — пьеса нелепая, что Годда — роль ходульная, А. В. Амфитеатров тем не менее констатировал, что ее постановка при участии Роберта Адельгейма делала полные сборы. И не в том только заключалась приманка, что артист хорошо пел французские, итальянские, цыганские песни. «Любопытен живой тип, который удалось ему создать силою своей наблюдательности, цепкого таланта… С искренностью говорю: я никогда еще не видел более совершенного артистического перевоплощения в собирательный тип… И рыцарь, и буржуа, и альфонс, и богема, и расчетливый плясун, и любящий друг, и сын, и наивно убежденный дуэлист-убийца, и великодушный враг — вся эта амальгама, скипевшаяся причудливыми узорами в одном и том же лице, нашла в Роберте Адельгейме идеального истолкователя и изобразителя. Это его пьеса, а не г. Ге» [82] .

82

Амфитеатров А. В. Маски Мельпомены, с. 184–185.

Артист показывал удивительные переходы от веселости к отчаянию, от негодования к восторгу. К тому же и пел Роберт Львович хорошо, но дело заключалось не только в вокальном мастерстве, а прежде всего в умении посредством песен раскрыть душевное состояние героя, его переживания и страдания.

Увидев артиста в роли Годды после Октябрьской революции, когда он был достаточно пожилым человеком, критик написал: «Роберт Адельгейм артист старой, но высокой школы времен русского классического театра. Его игра, при всей обдуманности, благородна, проста и естественна, жест пластичен, дикция образцовая. Его Годда — красивая, обаятельная фигура» [83] .

83

Треплев А. «Казнь». — «Коммуна» (Самара), 1923, 7 августа.

В роли Викентия Львовича Глушарина выступал Рафаил Львович. Он подчеркивал бесхарактерность, мягкость, лиризм этого человека. В некоторых местах роли сквозь эффектные слова, мелодраматические поступки «просвечивала тихая покорная душа тронутого осенью, увядающего бессильного человека» [84] .

Сюжет другой пьесы Ге — «Трильби» — заимствован из романа Де Морье того же названия. Как сказано в первой ремарке, действие пьесы происходит в Париже среди художников и натурщиков. «Тафа в гимнастическом трико упражняется гирями, Зузу качается на трапеции».

84

«Обозрение театров», 1910, № 1009, с. 10.

В пьесе натурщица Трильби влюблена в художника Билли Бэгота, и он отвечает ей взаимностью. Молодые люди мечтают о том, чтобы вступить в законный брак, но этому противится мать Билли и его дядя — музыкант Свенгали. Дело в том, что у Трильби исключительный голос, но она полностью лишена слуха. Свенгали же обладает даром гипноза и решает, используя свои чары, сделать из нее певицу. В результате Трильби превращается в певческий автомат. Но в редкие минуты, когда к ней возвращается сознание, она до физической боли ощущает непреходящую любовь к Билли. Однажды, во время турне, молодые люди встретились. Билли оскорбил Свенгали, а тот его жестоко избил. Переволновавшись, Свенгали не смог сосредоточиться, его гипнотическая сила перестала действовать, и Трильби поет плохо. Свенгали понимает: чтобы снова вернуть качества гипнотизера, он должен добиться любви Трильби, но она решительно ему в ней отказывает. Но без помощи гипноза, оказываясь на эстраде, Трильби не в состоянии взять ни одной верной ноты. К тому же она по-прежнему любит Билли. В результате всех этих переживаний Трильби умирает. Вместе с нею умирает и Свенгали.

Роберт Львович играл Свенгали. Разумеется, быть в такой роли искренним не представлялось возможным. «Все время видишь на сцене опытного, изучившего до мелочей механизм жестов и интонаций актера» [85] . Но именно эта опытность позволила ему создать характерный и одновременно мелодраматический образ, увлекающий зрителей.

У Роберта Адельгейма в роли Свенгали была всклокоченная грива черных волос, едва прикрытых красным беретом, черная борода и усы, сверкающие глаза. Это был подлинный злодей, и все он делал по-злодейски, во всем ощущалась его злодейская натура. Но именно таким и должен быть актер, играющий в мелодраме человека, захваченного страстью. Страсть его передавалась всем, кто с ним соприкасался, а значит, и зрителям.

85

«Театр и искусство», 1908, № 202, с. 18.

В репертуаре братьев Адельгейм была и мелодрама «Граф Чароле», состоящая из двух частей. В первой кредиторы накладывали арест на тело своего должника, бывшего спасителя отечества, графа Чароле. Труп заточали в башню. Его сын умолял снять арест, с тем чтобы предать тело отца земле. Но кредиторы неумолимы. Во время суда председательствующий сам выплачивал деньги кредиторам. Сыновняя любовь торжествовала. К тому же судья выдавал замуж за молодого графа свою красавицу дочь.

Во второй части молодой граф обожает жену, она же поддается соблазнам коварного воспитанника отца. Узнав об этом, граф убивает соблазнителя, а его возлюбленная кончает жизнь самоубийством.

Роберт Львович играл роль соблазнителя, и его исполнение «приковывало напряженное внимание публики», особенно в сцене объяснения в любви. Рафаил Львович играл графа Чароле с истерическим надрывом, а иногда с излишним пафосом.

В пьесе В. В. Протопопова «Две страсти» действуют братья. Одному из них во время болезни вспрыснули морфий, и он пристрастился к наркотику. В конце концов это свело его в могилу. Другой же охвачен сентиментальной любовью. Морфиниста играл Рафаил Львович и имел шумный успех. «Клинического в его исполпенни хоть отбавляй. Впрочем, иначе эту пьесу, пожалуй, играть нельзя» [86] . Роберт Львович выступал в роли сентиментального влюбленного.

86

«Театр и искусство», 1903, № 4, с. 86-87.

В трагикомедии А. Гольца и О. Гершке «Фантазер» Рафаил Львович играл роль директора гимназии Нимайера, человека не от мира сего — идеалиста, желающего воспитывать учеников только гуманными приемами. В результате и учащиеся и учителя над ним смеются, издеваются. Артист показывал Нимайера человеком добрым, но плаксивым. Вообще к сентиментальности Рафаил Львович прибегал нередко.

Большой успех имели оба брата в драме Баррета «Новый мир». Римский префект Марк Великолепный должен принять участие в судьбе христианки Марции, увлекшей его своей красотой. Он встал на ее защиту. Возникает конфликт между Марком и советником императора Тичелином. Марцию арестовывают, ей предлагают отказаться от христианства, но она стойко защищает свою веру… И тогда Марк вместе со своей возлюбленной идет на арену цирка, где их должны разорвать звери.

Пьеса обращалась к тому времени, когда язычество переживало агонию. Язычники в ней изображены грубыми и развращенными, христиане самоотверженными мучениками.

Роберт Львович, игравший Марка Великолепного, показывался как постепенно этот самовлюбленный римлянин приходил, к сомнению в своих богах, как под влиянием любви к христианке он перерождался. Впрочем, это перерождение у актера происходило недостаточно убедительно. Рафаил Львович в роли императора Нерона был очень хорош. Жестокость и вероломство этого человека раскрывались актером в полной мере.