Русские в СССР. Потерпевшие или победители?
Шрифт:
Кстати, очень любопытно, что второе место на выборах в Питере и Москве заняли не эсеры, а кадеты (в целом по стране набравшие всего 2,4 % голосов). Это показатель того, что оппозиционные большевикам мобильные группы городского населения предпочитали ориентироваться на либеральные силы. И в будущем, в Гражданскую войну, основное противостояние развернется как раз между большевиками и Белым движением, которое в идейно-политическом плане было близко к кадетам. Опять-таки получается, что именно результаты голосования в ЦПР выражают реальную расстановку сил в стране.
Далее – на открытие УС в январе 1918 года прибыло всего 410 депутатов из 700 избранных. Получается, что участники собрания представляли даже не половину, а всего лишь 30 % избирателей. Из них большевики и их союзники составляли весьма внушительную фракцию – 155 депутатов. Тем не менее большинство УС отказалось даже рассматривать проект «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа», предложенной ленинцами. По сути, оно просто проигнорировало
Критики большевиков утверждают, что Ленин и его соратники хотели от УС всего лишь одного, чтобы оно приняло «Декларацию» и самораспустилось. Однако из текста «Декларации» это никак не следует: «Будучи выбрано на основе партийных списков, составленных до Октябрьской революции, когда народ еще не мог всей массой восстать против эксплуататоров, не знал всей силы их сопротивления при отстаивании ими своих классовых привилегий, не взялся еще практически за создание социалистического общества, Учредительное собрание считало бы в корне неправильным, даже с формальной точки зрения, противопоставить себя советской власти. По существу Учредительное собрание полагает, что теперь, в момент решительной борьбы народа с его эксплуататорами, эксплуататорам не может быть места ни в одном из органов власти. Власть должна принадлежать целиком и исключительно трудящимся массам и их полномочному представительству Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Поддерживая советскую власть и декреты Совета Народных Комиссаров, Учредительное собрание признает, что его задачи исчерпываются общей разработкой коренных оснований социалистического переустройства общества».
Как очевидно, УС предлагается поддержать советскую власть и разрабатывать «коренные основания социалистического переустройства». А эсеровское большинство упустило уникальную возможность интегрировать УС в систему Советов, где оно могло бы стать чем-то вроде верхней палаты. Наряду с местными советами, которые избирались от трудовых и армейских коллективов, существовало бы еще и всероссийское народное собрание, избираемое от общегражданских территориальных округов. Это была бы уникальная и самобытная система, учитывающая в то же время и западный опыт. Но эсеры и близкие к ним меньшевики прочно держались за чуждый России западный парламентаризм, что и обусловило их поражение.
Утверждают, что при роспуске УС большевики прибегли исключительно к силовым методам (вплоть до расстрела массовых манифестаций). Действительно, насилия здесь хватало, хотя опять-таки нельзя забывать о том, что военная комиссия ЦК ПСР серьезно подумывала о госперевороте. А среди манифестантов были вооруженные боевики «социалистов-демократов». Но нельзя игнорировать и тот факт, что в данном случае ленинцы прибегли к достаточно ловкому политическому маневру. Сторонники УС созвали съезд Советов крестьянских депутатов, в работе которого приняли участие 300 делегатов. Большевики же организовали свой крестьянский съезд, гораздо более массовый – в составе 500 делегатов. И на нем было принято решения воссоединиться с Советами рабочих и солдатских депутатов. После этого состоялся третий (уже объединенный) съезд Советов, в деятельности которого приняли участие и меньшевики, и правые эсеры. Большевики действовали столь масштабно, что их поддержали меньшевистские лидеры – Ю. Мартов и Г.Д. Линдов. «Так закончился это этап внутренней политической борьбы, – отмечает А.А. Косаковский. – Хотя в ходе его раздавались залпы, падали десятки убитых и раненых, сила в основном применялась демонстративно и в виде угрозы. Преимущественным орудием борьбы были еще и политические средства: форумы сторонников, протесты, резолюции и постановления. Продемонстрировав глубокий раскол послефевральской политической элиты и непримиримую борьбу между ее главными двумя частями, стороны разошлись, чтобы готовиться к новым схваткам» («Драма российской истории: большевизм и революция»).
Если понимать под демократизмом только лишь соблюдение правовых норм, то все выглядит донельзя антидемократичным. А если учитывать фактор влияния на массы в условиях революции, то эсеровское большинство УС предстает в совсем ином свете. В высшей степени показательно, что разгон УС не вызвал каких-либо серьезных волнений. И эсерам, хранившим верность «учредилке», удалось заполучить властные рычаги лишь в результате восстания «белочехов» в мае 1918 года. Тогда советская власть была свергнута на огромных просторах Сибири и Поволжья, где утвердились несколько эсеровских и проэсеровских правительств. (Комитет членов Учредительного собрания в Самаре, Уральское областное правительство в Екатеринбурге, Временное сибирское правительство в Томске и т. д. Всего было создано три десятка правительств.) Поддержка в народе у них была минимальная – несмотря на то, что сами антибольшевистские настроения были распространены достаточно сильно. В этом весьма откровенно признался эсер П.Д. Климушкин на съезде членов Учредительного собрания в Самаре (июнь 1918 года): «Мы начали усиленную агитацию. Мы убедились, однако, что среди рабочих таких сил создать нельзя. Рабочие дошли до значительной степени разложения, распались на несколько лагерей и вели борьбу внутри себя.
Мы обратили внимание на солдатскую, главным образом, офицерскую массу. Но сил было мало, ибо никто не верил в возможность свержения большевистской власти… И вот, в этот момент мы узнаем о выступлении чехов… В первые дни мы встретились с величайшими трудностями. Несмотря на всеобщее ликование, реальная поддержка была ничтожна. К нам приходили не сотни, а только десятки граждан. Рабочие нас совершенно не поддержали. И когда мы ехали в Городскую думу для открытия комитета под охраной, к сожалению, не своих штыков, а штыков чехословаков, граждане считали нас чуть ли не безумцами».Ехали под «иностранными штыками». Да уж, апофеоз демократии – ничего не скажешь…
Под руководством Комуча была создана т. н. Народная армия, которая, вместе с отрядами чехословаков, летом 1918 года организовала успешное поначалу наступление на красных. Однако это наступление вскоре захлебнулось, а деятельность антибольшевистских правительств вступила в полосу политического кризиса. Дело в том, что социалисты попытались воспроизвести те «порядки», точнее их отсутствие, которые царили в февралистской России. Комуч практически ничего не делал в плане организации Народной армии, чьи части были вынуждены самостоятельно налаживали взаимодействие между собой. Не существовало никакого централизованного снабжения и единого плана боевых действий. В армии стали отменять «реакционные» знаки различия, отдание чести, дисциплинарные взыскания. Была даже предпринята попытка ввести коллегиальное управление войсками. Различные «правительства» постоянно ссорились между собой и лишь в сентябре 1918 года начали переговоры об объединении. И это великолепно показывает – как руководило бы Россией разогнанное Учредительное собрание.
В сентябре 1918 года «демократические правительства» сумели создать единый орган власти – уфимскую кадетско-эсеровскую Директорию, позже переехавшую в Омск. Но ее правление было недолговечно. В октябре 1918 года в Омске произошел государственный переворот, в результате которого к власти пришел адмирал А.В. Колчак, установивший военную диктатуру. Причем в декабре несколько депутатов УС, входивших в Директорию, были расстреляны колчаковцами. Большевики себе такого не позволяли.
Тем не менее на местах широкие социалистические коалиции были созданы и сыграли важную роль в политической жизни страны. На Дону был сформирован Военно-революционный комитет в составе большевиков, меньшевиков и эсеров. В Астрахани возник Комитет народной власти, которым руководили социалисты всех толков. В Томской губернии образовалась правящая коалиция, формируемая на паритетных началах – как представителями Советов, так и несоветскими элементами. На Дальнем Востоке Советы выступили вместе с Приморским областным земским собранием, в результате чего власть перешла к единому краевому комитету.
К слову, о Дальнем Востоке. Здесь уже на излете Гражданской войны возникло достаточно уникальное образование, которое также было основано на коалиции большевиков и других левых. Речь идет о «Дальневосточной республике», существовавшей в начале 20-х. В советской историографии о ней писалось и говорилось очень мало – слишком уж она не соответствовала историческим шаблонам. Ее существование рассматривалось через призму борьбы «хороших» красных с «плохими» белыми и не менее «плохими» интервентами. Между тем надо сразу сказать, что были разные красные и разные белые. То же самое – и с интервентами. Начнем с последних. В 1920 году за контроль над Дальним Востоком довольно-таки жестко боролись две державы – США и Япония. Причем белогвардейцы всех мастей ориентировались именно на Японию. Существовал даже секретный договор между Японией и Францией, согласно которому французы должны были поспособствовать переброске на Дальний Восток корпуса во главе с ген. П.Н. Врангелем. Особенно рьяным пособником японцев был атаман Г. Семенов, прославившийся своей невероятной жесткостью. Он считал необходимым создание в Сибири отдельного «русского государства», полностью зависимого от Японии. Для этого атаман даже состряпал некую «идеологическую» базу. Оказывается, русские – это «азиаты», которым «нечего делать» в европейском Зауралье. Показательно, что Семенов находился в жутких «контрах» с «верховным правителем» Колчаком, позиционировавшим себя как сторонник «единой и неделимой России». Противостояние между двумя белыми вожаками доходило и до вооруженных столкновений.
Но в 1920 году никакой «Колчакии» уже не было, в Иркутске же заседал т. н. Политцентр, состоявший из большевиков, эсеров и меньшевиков. А белые надеялись только на японскую оккупацию.
В то же самое время американцы решили сделать ставку на… большевиков. Предприимчивые капиталисты понимали, что красные имеют все шансы победить в тогдашней «буче» – в отличие от своих противников. И выводы из этого они сделали соответствующие. Вот что писал все тот же атаман Семенов: «За исключением некоторых отдельных лиц… большинство американцев во главе с генерал-майором Гревсом, открыто поддерживали большевиков, включительно до посылки одиночных людей и группами с информацией и разного рода поручениями к красным… Почти все вооружение и обмундирование, шедшее из Америки, не без ведома генерала Гревса, ярого противника Омского правительства, передавалось из Иркутска красным партизанам» («О себе»).