Русский лабиринт (сборник)

– А я сердцем слушал.

– Да? – опять улыбнулась Любаня. – Спасибо.

– Это тебе спасибо, – улыбнулся в ответ Станислав и осторожно обнял девушку правой рукой за плечи.

Любаня придвинулась поближе, теплее стало обоим. За столом поредело – некоторые гости, в основном, женщины, ушли, остальные собирали со стола. Лида тоже ушла, забрав детей, но почему-то оставив Андрейку. Наташа вынесла самовар – горячий чай был сейчас очень кстати. Семен подошел к каждому, попрощался за руку и тоже ушел домой вместе с женой. Не то чтобы опустело, просто компания стала теснее. Юра рассказывал тестю про какие-то свои деловые проблемы.

– Я ему говорю, мол, договоримся, мы же власть уважаем, то да се…

– А он что? – степенно спрашивал Александр Викторович.

– А что он? Он – мент, а они одним мирром мазаны – урвать что-нибудь и ни х…я не сделать.

– Это точно. Меня раз оштрафовали на рыбалке – нельзя было в этом месте ловить. Пять метров правее – уже можно, а здесь, видите ли, нельзя. Я ему говорю – прикормлено здесь у меня, понимаешь? С позавчерашнего дня еще. Ну я и так, и этак, договоримся, мол, по-православному, а этот лейтенант желторотый мне – протокол под нос. Говорит, здесь начальник наш рыбалит, а простому народу, значит, не положено. Вот и пойми – мент денег не взял, вроде честный, а начальник его – получается вор.

– Да где вы честных ментов-то видали? – вмешался Станислав. – Я раз по одному делу немеряно денег отдал, так они второе открыли, по другим эпизодам. Снова раздевать начали. Я – к прокурору, тот тоже без гонорара работать не хочет. И вроде формально все правильно – то дело закрыли, о котором договаривались, а кто мог про второе-то предусмотреть?

– Не скажи, – вмешался в разговор немного позабытый Андрейка, – есть еще честные менты.

– Ты же бизнесом не занимаешься, какие у тебя с ментами дела могут быть? – засомневался Юра.

– У меня-то с ними никаких дел нет, а вот один приятель мне рассказал – ему его знакомый мент рассказывал такой случай.

У Андрейки залучились глаза, Станислав попросил было пощады:

– Может, не надо, Андрюш?

– Чего не надо-то? Реальная история. Тут молодежь одна осталась, – сказал Андрейка, имея в виду девушек, – можно рассказать, там с девками случай был, честное слово.

– Давай, давай, расскажи, – загорелись Любаня с Наташей, не обращая внимания на протестующие жесты мужчин, подперли руками щеки и приготовилсь слушать.

– Как было дело-то. Пришла информация, ну стукнул кто-то, что в одном месте, причем таком солидном особняке под Москвой, специальный притон открыли. Такой, где баб плетками охаживают и все такое и все это на видео снимают, потом на Запад за большие деньги продают на кассетах.

– Садо-мазо, – подсказал Станислав.

– Ну типа того. Ну вот, сидят они в засаде, все в бронежилетах, в касках – ОМОН, в общем. А главный у них начальник – как раз друг моего приятеля. Ну он ему и говорит – сидим, значит, час, второй, сопрели уже, а приказа все нет. То ли не все еще записали, то ли главный по этому притону не приехал, ну, в конце концов поступила команда. Они врываются – с автоматами, в касках, в масках, жуть, в общем наводят. Там съемка полным ходом – кого-то плетью стегают, какую-то девку мухобойкой по соскам лупят, та визжит от удовольствия, остальные по-простому еб…ся…

Девушки смеялись громче обессиленных предыдущими историями мужчин.

– Нет, представляешь – мухобойкой по соскам, – толкала Наташа локтем Любаню.

Любаня закрыла руками лицо и смеялась в ладони.

– Ну омоновцы всех мужиков – на пол, прикладами по затылку, ботинками – под ребра, чтоб и не думали рыпаться, одного лицом о перила, ну, в общем, порядок навели. Девок всех лицом к стене поставили, командир говорит – показывайте, какие следы у кого от насилия. Девки, а их там штук пятнадцать было – все модельные, как на подбор, – трусики сразу сняли и попки с красными полосами выставили, так у омоновцев просто дыхание сперло – стоят и глазеют, даже маски поснимали. А одна – та, которую мухобойкой охаживали, – самая красивая была, да еще и с косичками. Так командир ее в подсобку отвел – раздевать уже не надо было, они и так все голые остались – и говорит: «Я взял ее было за косички, чтобы уже на колени опустить, она и не против была, задышала уже, опустить и… – Андрейка вытянул руки, показывая, как держат за косички, и сделал характерное движение на себя. – И… отпустил». Профессионализм, говорит, не позволил девку поиметь.

Юра поперхнулся чаем, тесть смущенно хихикал, смотря в стол, Станислав вообще отвернулся, чтобы не смотреть на торжествующего Андрейку.

– Отпустил… за косички… и отпустил, – звонко заливались смехом девушки.

– Вот так и отпустил? – повернулся Станислав с мокрыми от слез глазами.

– Ей-Богу. – Андрейка перекрестился. – Я бы, правда, не смог.

Смеялись еще долго, утирая глаза и все время представляя себе картину с бравым командиром ОМОНА, страшным усилием воли разжимавшего мускулистые руки и отпускавшего девичьи косички.

Между тем совсем стемнело, Андрейка, спохватившись, выпил еще рюмочку на посошок и оставил измученную компанию. Скоро попрощались и родители, компания осталась вчетвером. Любаня было тоже начала прощаться, но Станислав напомнил об отложенной процедуре «брудершафта». Любаня внимательно посмотрела ему в глаза и подарила долгий поцелуй – такой, после которого не прощаются. Молодежь засела на кухне, Юра включил магнитолу, и стали допивать остатки бормотухи – водка уже давно кончилась. Потом танцевали медляк, потом снова вспоминали Андрейкины рассказы, называя его уже не иначе, как Шумахером, потом молодожены наконец закрылись в своей комнате.

Любаня вопросительно посмотрела на Станислава.

– Нам ли быть в печали? – медянисто сказал Станислав, подхватил девушку на руки и понес на свою постель.

Утром, несмотря на бормотуху, похмелья ни у кого не было, но за завтраком у Наташиных родителей бутылочку все-таки уговорили, не пил только Юра – ему было везти компанию обратно в Москву. Любаня со Станиславом прощались долго, но не надолго – было сговорено о встрече в Москве на ближайшие выходные. Так и вышло – Любаня приехала в эту же пятницу – в косичках.

...

2007

Гитлер

Ничего более занимательного в жизни не бывает, чем встреча с интересными людьми. Особенно в поезде, где необязательность будущих встреч развязывает души, а хороший коньячок или беленькая – языки. При нынешнем сервисе все это разносят по вагонам и не нужно, как в добрые советские времена, договариваться с буфетчицей вагона-ресторана или запасаться спиртным впрок и с загадочным видом фокусника вынимать потом заветную бутылочку из пухлого портфеля командировочного. В этот раз в купе поезда Москва – Волгоград собрались одни мужчины, правда, разного возраста, но почти сутки пути и отсутствие женского общества обещали наибыстрейшее взаимопонимание. При женщинах мужчины не то чтобы глупеют, но начинают говорить совсем не на те темы, которые интересуют остальных мужиков, причем так делает каждый, то есть о присутствующих дамах. Вот дамы умнее – они всегда говорят о себе.

Разговор и вправду занялся быстро. В купе ехали доктор каких-то гуманитарных наук, обычный доктор – хирург, студент и пожилой мужчина-пенсионер. Все профессии выяснились сразу, при знакомстве, только про пенсионера не было точно известно, что он пенсионер, так решили по умолчанию, потому что пожилой мужчина сразу забрался на верхнюю полку и участия в разговоре не принимал. Ну, чем люди моложе, тем коммуникабельнее, старикам труднее понимать свое предыдущее поколение, чем людям зрелым, но не старым – свое. Незадолго до этого наша сборная по футболу каким-то чудом попала в финальную часть чемпионата Европы – более благодарную тему для скрашивания пути разговором и придумать сложно. В футболе, как и в политике, разбираются у нас все, но никто, правда, не может ответить на один вопрос – почему наши так плохо играют и почему нами так плохо управляют. Прояснением этих вечных российских тайн и занимались наши пассажиры несколько часов с небольшими перерывами на перекур. Студент оказался подкованным не меньше, чем хирург и гуманитарий, и даже уместно цитировал что-то умное. Это, конечно, когда разговор шел про политику – про наш футбол цитировать можно разве что Мао Цзэдуна. Но человек интересен тем, что знает именно он, а не все, и постепенно беседа стала черпаться из профессий попутчиков.