Русский лабиринт (сборник)

– Не надо грязи. – Олег поднял руку с бутылкой. – Мы за пару глотков купили стратегическую информацию – рыба сейчас спит. И вообще вы что, нам не рады?

– Рады, рады, – заверили девушки, – тем более мангал затухает.

– Так за ним следить надо, – вразумил я дилетанток, подняв с земли какой-то металлический прут, служивший здесь кочергой.

Огонь весело вспыхнул, мы весело выпили, и я решил заменить рыбалку купанием. Быстро раздевшись догола, я с разбегу влетел в Волгу. Ох, это было бодряще, скажу я вам. Хмель ушел куда-то внутрь, его место заняла энергия лучшей реки в мире. И почему я родился на брегах Невы, а не Волги? Впрочем, где родился, там и сгодился, но не зря в народе Волгу называют «нашей красавицей», а Неву никак не называют. Она, конечно, тоже красавица, но надменная, со свинцовым взглядом в синих зрачках, а Волга… Волга… красивая гостеприимная хозяйка с теплыми светлыми глазами. Обретя состояние полного равновесия, я, ако Апполлон, вышел из пучины. Девчонки тут же налили мне с холода стаканчик и начали вытирать невесть откуда взявшимся полотенцем. Поскольку я закрывался одной рукой, а второй держал стакан, то, естественно, когда кто-то из барышень перестарался и толкнул меня на мангал, среагировал поздно – в десяти сантиметрах от «нижнего друга» зашипело мясо, уже мое, и пошел дым с запахом паленой кожи.

– Вы что, девки, еба…сь совсем? – заорал я неблагим матом.

Одна бутылка водки ушла на наружную медицину, вторая – на примирение. Прожаренный и рассыпчатый шашлык окончательно вернул хорошее настроение, и мы стали строить планы на вечер.

– Предлагаю «СУ-27» сегодня не пить, – массируя виски, сказала Татьяна.

– Предлагаю вообще не пить, – пустила было крамолу Светка, но, глядя на наши с Олегом покрасневшие от возмущения физиономии, сразу уточнила: – В смысле, я винцо больше, не водку.

Слово свое она, кстати, сдержала, но частично – пила в ресторане не водку, а коньяк. Танька же менять галс не стала, и «Родимая» удержалась на верхней позиции нашего рейтинга. В середине застолья я вышел покурить – ресторан был объявлен некурящей зоной – и, как это часто у нас водится, сразу познакомился с курящими на крыльце мужиками из недавно заехавшей тургруппы.

– Дима.

– Володя.

– Алексей.

– Иван Иванович, – назвался почему-то с отчеством самый молодой из курящих, самый худощавый, с жестким взглядом из-под легких очков мужчина.

Скоро мы сидели уже за одним столом и рядились за Родину.

– Я, если будет гражданская война, первым автомат возьму. Рука не дрогнет петли таким, как ты, намыливать, – комиссарил Иван Иванович, целясь глазами Олегу прямо в зрачки. – Вы, интеллигенция, всю страну просрали.

– Ты же инженер-технолог, – возразил Олег, – значит, тоже интеллигенция. Технологическая… техническая, то есть.

– Я народ! – ударил себя в грудь Иван Иванович.

– Отец орет, что он народ, мол, кто не ест, тот и не пьет, и выпил, кстати… все сразу повскакали с мест, но тут малец с поправкой влез – кто не работает, не ест, ты спутал, батя. Как про тебя написано, – влез я с поправкой, то есть цитатой.

– Высоцкого любишь… уважаю… – Иван Иванович налил всем по рюмке, наши девочки отказались, его друзья – частично. – Почему я тебе верю, а ему… – он кивнул на Олега, – нет?

– Потому что у меня, если что, тоже рука не дрогнет, но тебе петлю мылить не буду. Ты стоишь расстрела.

Иван Иваныч посмотрел на меня внимательно и о чем-то задумался.

– Пойдем выйдем, – наконец-то услышал я «классическое» приглашение на драку.

– Пошли.

Мы вышли на крыльцо и для начала закурили.

– Прочитай что-нибудь, – сказал Иван Иванович.

– Легко. – Я не стал ломаться и прочитал ему подходящее к минуте стихотворение с лирическим названием «Берия».

Пока я читал, на крыльцо вышел весь наш общий стол: девчонки – разнимать, мужики – разминаться.

– Не, все-таки я ему не верю, – вспомнил про Олега Иван Иванович.

Олег хотел что-то сказать, но все сделала Татьяна.

– Рано тебе еще понимать, Иван, блин, Иванович. Какой-то ты еще… маленький, – с презрительным спокойствием сказала Танюха и выпустила дымок в оппонента.

Не найдя, что ответить, Иваныч отошел в темноту. Скоро до нас донеслись характерные звуки, несостоявшийся комиссар от души блевал. Мы разошлись по своим столам и Ивана Ивановича больше в тот вечер да и вообще больше не видели. Да, есть еще женщины в русских селеньях… Я вообще с удовольствием замечаю, что женщины, добывающие себе сами кусок хлеба и не передком, а умом, стали разбираться в жизни лучше многих мужиков (к сожалению), даже не лучше, а правильнее. Пользоваться уважением таких женщин приятно, ничего не скажешь, но сейчас не об этом.

На следующий день, достигнув необходимой для встречи с неведомым высоты духа (или глубину) после пары рюмашек уже ставшей родимой «Родимой» с классической глазуньей и блинчиками, мы всей компанией погрузились в заказанное такси и поехали в Мышкин.

Паром подходил к нашему берегу неспешно и тяжело, как старый конь-водовоз к заслуженному овсу. Люди и автомобили быстро вытекли с палубы, и мы зашли на паром первыми. В Мышкин ехало немного народа, и через пару сигарет между нашим бортом, где мы стояли веселой кучкой, и берегом пролегла водная полоса недолгого расставания. Волга в этом месте не самая широкая (в Самаре или Волгограде куда шире), но и этого хватило, чтобы задышать Родиной. Сколько же народа за русскую историю пило глазами эту спокойную ширь! Сколько же событий видели эти берега! Ну а сколько здесь потопло, и говорить не приходится.

– Ребята, пикчерните меня на фоне реки! – сказала Татьяна.

Мы с Олегом, как по команде, уставились на нашу спутницу и молча посмотрели ей за зрачки.

– Вы чего, ребят? – немного растерялась Таня, чуя недоброе.

– Как ты сказала? – придав голосу глухости, вопросил я.

– Я имела в виду… ну… сфотографируйте, чтобы Волга была… на фоне… а что, на пароме нельзя фотографироваться? – вконец растерялась Татьяна.

– Что ты имела в виду, понятно, но как ты сказала? Пикчерните? – тоном энкавэдистского следователя переспросил Олег.

– Ну да… а что?

Мы с Олегом давние и ревностные ревнители русского языка и русских традиций и от своих друзей (а от подруг тем более) ждем того же.

– Тань! Вот ты в сердце Родины, на Волге-матушке… не Волга-мазере и не Волга-муттере (что, слава Богу, не вышло), а МАТУШКЕ! И в присутствии двух русских поэтов плюешься иноземными словами прямо в такую красоту! Ты не православная, что ли? – Чтобы придать замечанию большую весомость, я даже отшагнул от подвергнутой обструкции. – Это все равно, как если я скажу: ай лав ю, Мышкин!

– Ой, ну простите. С иностранцами работаю, прилипло уже, – облегчающе улыбнулась Танюха, видно, ожидала чего-то более серьезного.

– Лучше бы ты материлась. – Я не стал раздувать и щелкнул Танюху с друзьями, так, чтобы Волги в кадре было побольше.

Паром тем временем стал разворачивать корму для швартовки на другом берегу.

– Словно к Родине подтягивают, – заметил Олег.

Я показал большой палец. Ведь действительно, точнее не скажешь, я чувствовал то же самое. Еще пара минут, и мы вышли в Мышкине. В нескольких метрах от пристани стояла стройная красивая девушка и выискивала кого-то глазами.