Русский мир. Часть 1

Неудивительно, что русский человек всегда ощущал безграничность и размах своей страны. Понятие «простор» относится к числу тех русских слов, которые трудно перевести на иностранный язык в силу отсутствия эквивалентов как в языке, так и в жизни других народов. В советское время победно пели: «Широка страна моя родная, / Много в ней лесов полей и рек…» И далее: «От Москвы до самых до окраин, / С южных гор до северных морей, / Человек проходит как хозяин / Необъятной Родины своей». Песня не только воспитывала, но и отражала присущее русскому человеку ощущение необъятности своей страны.

Подобное восприятие своей земли как бескрайней и просторной сложилось еще в древности, когда размер ее хотя и отличался существенным образом от современного, но все равно был значительным. Автор знаменитого «Слова о погибели земли Русской» (предположительно XIII в.), от которого дошел до нас только начальный фрагмент, подчеркивает размах и географическое разнообразие Руси: «О светло светлая и красно украшенная земля Русская! Многими красотами дивишь ты: озерами многими, дивишь ты реками и источниками местночтимыми, горами крутыми, холмами высокими, дубравами частыми, полями дивными, зверьми различными, птицами бесчисленными, городами великими, селами дивными, боярами честными, вельможами многими, – всего ты исполнена, земля Русская, о правоверная вера христианская!»⁵²

Хотелось бы отметить еще один важный момент в вышеприведенном отрывке – ощущение единства всей русской земли. XIII в. – время раздробленности, междоусобиц, распадения Древней Руси на отдельные княжества. А автор «Слова» как будто специально указывает границы «красно украшенной земли Русской», подчеркивает ее масштаб и мощь: «Отсюда до венгров, и до поляков, и до чехов, от чехов до ятвягов, от ятвягов до литовцев и до немцев, от немцев до корелы, от корелы до Устюга, где живут тоймичи поганые, и за Дышащим морем, от моря до болгар, от болгар до буртасов, от буртасов до черемисов, от черемисов до мордвы – то все покорил Бог народу христианскому поганые страны: великому князю Всеволоду, отцу его Юрию, князю Киевскому, и деду его Владимиру Мономаху, которым половцы детей своих пугали в колыбели. А литва из болота на свет не показывалась. А венгры каменные города укрепляли железными воротами, чтобы на них великий Владимир не ходил войной. А немцы радовались, что они далеко за синим морем. Буртасы, черемисы, веда и мордва бортничали на князя великого Владимира. И сам господин Мануил Цареградский, страх имея, затем и великие дары посылал к нему, чтобы великий князь Владимир Царьграда его не взял»⁵³.

Размах русского государства не остался незамечен иностранцами. Среди наиболее устойчивых представлений о далекой стране встречаем постоянный набор из холода, варварства, тирании и бескрайних размеров, не имеющих четких границ. Итальянец Павел Йовий (1525): «Страна их весьма обширна, простирается от жертвенников Александра Великого, что находятся у истоков Танаиса, до самого края земель у Полуночного океана почти на самом севере»⁵⁴ (т. е. Северного Ледовитого). Англичанин Джильс Флетчер (1591): «Вся страна занимает большое пространство в длину и ширину… Если бы все владения русского царя были обитаемы и заселены так, как заселены некоторые места, то едва ли бы мог он удержать их под своей властью, или же пересилил бы всех соседственных государей»⁵⁵. Француз Астольф де Кюстин (1839): «В России – сплошь далекие расстояния: на этих голых равнинах, простирающихся покуда хватает глаз, нет ничего, кроме расстояний… Эти необъятные просторы – пустыни, лишенные живописных красот; почтовый тракт разрушает поэзию степей; остаются только бескрайние дали да унылая бесплодная земля»⁵⁶.

Наконец, век XX, англичанин Колин Теброн (1983) едет на своем автомобиле в Москву. По дороге он останавливается и ложится на траву на обочине: «Я ощущал ошеломляющее чувство одиночества и опустошения, которым наполнены эти равнины. Я думаю, это меньше связано с их реальной бедностью – песчаные почвы, плохая дренажная система – сколько с неизъяснимой громадой, частью которой они являются. В отсутствии городов или холмов небо становится страшной пассивной силой. Стань, где хочешь, и три четверти всего пространства поглощаются им, что добавляет безжалостной беспредельности здешней земле»⁵⁷.

Все возраставший век от века размер страны и удаленность ее различных частей друг от друга не уничтожали ощущение государственного единства России. Русский писатель И. А. Гончаров путешествовал по Сибири в середине XIX в. К этому моменту Российская империя уже широко раскинулась от моря до моря. Но ощущения отчужденности, недоступности разных сторон все равно не было. Гончаров сетовал: «“Свет мал, а Россия велика”, – говорит один из моих спутников, пришедший также кругом света в Сибирь. Правда. Между тем приезжайте из России в Берлин, вас сейчас произведут в путешественники: а здесь изъездите пространство втрое больше Европы, и вы все-таки будете только проезжий. В России нет путешественников, всё проезжие…»⁵⁸ Представляется, однако, что дело не в неуважении к российским просторам, а в том, что понятие «путешествие» в данном случае определяется не географическим фактором, а культурным. Можно отъехать не так уж далеко от Москвы, пересечь границу и оказаться в другом мире, среди других народов, живущих по законам своей культуры. А в России можно проехать тысячи километров и все равно остаться в рамках своего, привычного мира.

При всем географическом и природном многообразии в России существовало и существует исключительное культурное единство. Вы можете взять билет на самолет в Петербурге и пролететь 9 часов. Или сесть в Москве на поезд и проехать 7 дней по знаменитому Транссибу – Транссибирской магистрали. Или отважиться на многодневное автомобильное путешествие по российскому бездорожью. И везде вас будет встречать мир, удивительно похожий на тот, который вы уже видели, – русский мир. Меняться будет фон: горы, море, гигантские кедры, тонкие березки, но жизнь людей будет удивительно единообразна: те же дома, тот же уровень жизни, те же особенности быта и традиции, а главное – сами люди.

Попробуйте, сравните небольшой городок где-нибудь под Москвой и в далекой Сибири, разделенные тысячами километров. Отличить их будет невозможно: магазин на центральной площади продает совершенно одинаковый набор товаров, в церкви напротив идет схожая служба, пожилые женщины на лавочке грызут семечки и с одинаковым выражением лиц разглядывают прохожих.

В самых разных уголках России люди садятся за праздничный стол и едят одни и те же блюда, пьют одинаковые напитки. Расслабившись, поют общие песни. Во всей России празднуют одни и те же праздники, причем соблюдая единые традиции. Все читают те же книги, получают в школах одинаковые знания. Но это все только внешние признаки. Сходство же наблюдается и во внутреннем мире, манере поведения, мировосприятии, взглядах, характере. Все это было бы неудивительно в рамках одной страны, если бы не огромные и разнообразные масштабы России.

Культурное многообразие России создают некоторые так называемые малые народы («малые» в плане численности, конечно), сохранившие свои этнические особенности: чукчи, эвенки, хакасы и другие. Но и их быт подвергся общерусскому влиянию, а традиции сохранились, прежде всего в вопросах веры и в виде красивых обрядов.

Россия страна многонациональная: согласно переписи 2002 г., в России проживает более 100 различных народов. Из них 4/5 составляют русские⁵⁹. Более того, эта ситуация не нова, так было в самые разные исторические периоды. Еще летописец писал об объединении различных племен под эгидой общего правителя в едином государстве Русь. С тех пор число разных этнических общностей, входящих в состав России, только увеличивалось и разнообразилось.

Этническая принадлежность – вещь сложная вообще, а для России в особенности. Известный историк и мыслитель Л. Н. Гумилев отмечал при самоопределении важность времени, места и собеседника: карел из Калининской области в своей деревне карел, а в Ленинграде – русский. Татарин в Западной Европе – русский (ср. в Америке всех эмигрантов из бывшего СССР называют русскими), а в Новой Гвинее вообще будет просто европейцем⁶⁰.

Единая связующая основа существует при сохранении культурной самобытности разных народов, проживающих в едином российском государстве. Великий французский писатель А. Дюма путешествовал по России в 1858 г. Во время пребывания в Астрахани он в первую очередь интересовался различными нерусскими народами, которые во множестве населяли этот южный город. Своеобразие их быта, образ жизни, традиции произвели на него большое впечатление. Увиденное он подытожил замечательной фразой: «Итак, фон русский, узор – армянский, персидский, татарский и калмыцкий»⁶¹.

Конечно, единство не означает единообразия. Оно отнюдь не исключает особенностей развития разных составляющих страны (на сегодняшний день Россия разделена на 89 регионов). У каждого региона свои природные и климатические условия, свой набор полезных ископаемых, свои соседи, с которыми надо поддерживать отношения, свои приоритеты. Нет здесь и политической идиллии – многие части не отказались бы от независимости, если бы такая возможность представилась.

Даже внутри русского этноса сложились своеобразные субэтносы. Сибиряки считают себя особым народом, чье своеобразие сформировалось под влиянием суровых климатических условий и борьбы за выживание. Также и поморы, чей образ жизни, в отличие от других жителей России, во многом определяет тесная связь с морем. Историко-политические условия отразились на своеобразии культуры и быта казачества.