Русский сыщик И. Д. Путилин т. 2

Мы вышли кладбищенской калиткой.

— Экипаж наш я оставил в расстоянии полуверсты отсюда. Придется шлепать по грязи.

Было около четырех часов утра, когда мы расстались, условившись, что сегодня к ночи Путилин заедет опять за мной.

То, что страшнее всего

Путилин, по обыкновению, спал очень мало.

В одиннадцать часов утра он уже вошел в свой служебный кабинет.

— Вот, ваше превосходительство, карточка. Этот господин дожидается вас.

Путилин взглянул на карточку и поморщился.

«Сергей Иванович Разудайлов

(Укус)

Хроникер газеты «Петербургские сплетни».

— Что ему надо? — недовольно вырвалось у Путилина.

— По всей вероятности, жаждет каких-нибудь сведений для газеты... — усмехнулся дежурный агент.

— Укус... И псевдоним-то поистине богомерзкий. Ох уж эти репортеры! Никуда от них не спрячешься: кусают они, точно песьи мухи, сколопендры. Впустите его.

Через минуту в кабинет вбежал рысцой какой-то юркий господин в черном сюртуке с вылезшим из-под воротника галстуком.

Путилин нарочно принял чрезвычайно суровый вид.

— Господин Кусайлов? — отрывисто спросил он.

— Не Кусайлов, а Разудайлов, ваше превосходительство. А Укус — мой псевдоним.

— Виноват. Что вам угодно?

— Видите ли, ваше превосходительство... Наша газета ставит своим девизом не только описывать события, но стараться их предугадывать, так сказать, предвосхищать.

— То есть как это: предвосхищать? — с удивлением поглядел на бойкого репортера Путилин.

— А очень просто. Тут все дело в нюхе. Допустим, пожара еще нет или убийства. Номер газеты может выйти бледным, скучным. Как сделать, чтобы угодить публике, редактору, издателю и заработать одну-другую трешку? Очевидно, выход только один — надо предугадать пожар или убийство.

— Позвольте, сколько мне известно, пожары и покойников «предугадывают» только... собаки своим воем... — еле удерживаясь от смеха, серьезно проговорил Путилин.

— Хе-хе-хе! Ха-ха-ха! — почтительно рассмеялся репортер, стараясь замаскировать кислое выражение лица. — Честное слово, ваше превосходительство, это — очень остроумно.

— Однако я вас попрошу перейти к делу. Еще раз, чем могу служить?

— Виноват, продолжаю... Так вот, вчера, вернее, сегодняшней ночью я мог не только предвосхитить необычайное происшествие, но дать вполне правдивое описание того, что я видел, узнал.

«Что он, рехнулся, что ли? Что он за чепуху мне несет?» — с досадой подумал Путилин.

— Слушайте, господин Кусайлов... виноват! Разудайлов: во-первых, если вы могли что-либо описать правдивое, то почему вы этого не сделали, а во-вторых, какое до всего этого мне дело?

— Вам-то?

— Да, мне-то! — уже раздраженно вырвалось у Путилина.

Репортер хитро прищурился:

— А что вы думаете, ваше превосходительство, если бы сегодня в газете появилась трескучая статья под таким канальским заголовком: «Путилин — на Охтинском кладбище! Страшная ночь! Таинственные видения: Путилин среди выходцев из могил отыскивает страшного преступника!» Да, что вы думаете относительно этого?

Путилин был поражен донельзя.

Он даже привстал, с суеверным ужасом глядя на хроникера.

— Вы... вы откуда же это узнали?

Лицо репортера сияло торжеством.

— Что, правда это? Видите, ваше превосходительство, я доказал вам, что иногда можно предвосхищать события.

— Бросьте болтать ерунду! — резко проговорил Путилин. — Скажите лучше, как вы преследовали меня?

— Очень просто: я слежу за вами так ревностно, как ни один агент не следит за преступником. Что поделаешь: жена, дети, пять человек детей... Надо пятками зарабатывать кусок насущного хлеба.

— Нет, честное слово, вы — молодец. Я был бы доволен, если бы у меня все агенты походили на вас! Что же, вы были на кладбище?

— Был. Мы приехали туда втроем.

— Как втроем? Кто же еще двое?

— Я, вы и доктор, ваш приятель.

— Где же, черт возьми, вы находились?!

— Позади... на рессорах... хотя, откровенно говоря, путешествие было не из приятных, так я весь был облеплен грязью, но зато выгодное: оно не стоило мне ни пятиалтынного!

— И что же вы видели на кладбище?

— Откровенно говоря, со страха — я ужасно боюсь кладбища ночью — я мало что видел. Что-то дьявольски завывало, мелькал какой-то огонь. Ей-Богу, я боялся, как бы вы с вашим доктором не угодили в преисподнюю.

Путилин хохотал до слез.

— Ну-с, вернувшись, я бросился в редакцию писать сенсационную статью, но тут меня взяло раздумье, а что, дескать, если этим я разрушу какой-нибудь гениальный план, ход Путилина? И я скрепя сердце бросил в корзину начатую статью.

— Ну, за это — большое вам спасибо. Вы — молодец. Вы правы; если бы вы поместили статью, вы оказали бы мне и правосудию отвратительную услугу. Что же в награду вы хотите получить?

— Сведения, самые подробные.

— Хорошо, когда это будет возможно, я вам их дам. Вам — первому.

— Вы позволите, ваше превосходительство, навещать вас?.. Что вам стоит дать иногда какой-нибудь материалец...

— Что с вами делать — приходите! — улыбнулся Путилин. — От вас ведь никуда не скроешься.

Когда сияющий Укус вышел из кабинета, Путилин схватился за голову:

— Честное слово, вот то, что страшнее всего!

Объяснение «ужасов» и «тайн»

Действительно, в начале одиннадцатого часа вечера ко мне вошел Путилин.

— Признайся, доктор, тебе не особенно улыбается мысль вторично испытать ужас перед мрачными тайнами Охтинского кладбища? — здороваясь со мной, шутливо спросил он. И рассказал о визите репортера.

— Откровенно говоря, да. Но с другой стороны — мое любопытство сильно подстегнуто. Имей, однако, в виду, что я еду с тем условием, чтобы сегодня находиться бок о бок с тобой. Я предпочитаю всякой опасности, всякому ужасу глядеть в глаза, а не находиться от них на почтительном расстоянии.

— Ладно, ладно, мой храбрый доктор... — улыбнулся Путилин. — Я помню свое обещание, и сегодня ты будешь вместе со мной очень близко наблюдать таинственный свет и страшный призрак.

Чем ближе подъезжали мы к кладбищу, тем неприятно тоскливое чувство овладевало мною все с большей и большей силой.

То, что я видел и слышал вчера, вставало передо мною с поразительной наглядностью.

Вот и оно, это унылое, мрачное кладбище.

Как и вчера, нас встретил у ворот старик сторож.