Русский транзит

– Если я на него отвечу, ты ответишь на мои?

– Отвечу.

– Мужчина? Слово?

– Слово.

– Спрашивай.

– В том «рафике»… в сегодняшнем… много «препаратов»? То есть я хочу знать, есть там… Короче, целиком. Человек. Или только… части?..

– Есть. Живой. Пока живой. Почему спрашиваешь? Откуда знаешь? Тоже Чантурия сказал?! – и Бес послал «секретарю» столь специфический взгляд, что мне вдруг мгновенно стало ясно: закончилась разборка Чантурии с Бесом, доболтался Резо, довыступался, никогда никому Реваз Нодарович ничего не скажет, и на могилку ему цветочков никто не положит, ибо неизвестно, где она, собственно.

Радикально у Беса вопросы решаются. Есть человек – есть проблема. Нет человека – нет проблемы. Да, но я еще есть. И у них со мной проблемы. Ближайший исход предугадать несложно. Урки. Это мой шанс, что они урки…

– Я тебе вопрос задал, Сандро, дорогой!

– Бес! Это мой друг! И если вы его кончите, то…

– То что?

Я промолчал.

– У тебя, Сандро, дорогой, много друзей, как я вижу. Одних ты пытаешься спасти. Другие тебя спасают. Вот, между прочим, вопрос: кто были твои друзья? Те, что разгромили квартиру, обидели моих людей, тебя увезли. Ну те, в масках?

– Бесо, дорогой! Сам не знаю! Сам голову ломаю! Они же в масках были! – я откровенно вызывал вспышку ярости.

– Это я тебе голову сломаю! – наконец подал голос «секретарь». Пискля, оказывается, евнух хренов! Лучше бы молчал!

– Сандро! Ты так не шути, дорогой. Ты парень сильный, ты мне с первого раза понравился. И дружбу умеешь ценить. Я бы сам за друга жену зарезал. А если бы ты стал нашим другом, у тебя все было бы – валюта, уважение, дача. Знаешь, какие дела я проворачиваю?!

– Знаю. Хорошо знаю. И теперь не я один. Ты мне с первого раза НЕ понравился, Бесо. И я предупредил друзей. Если со мной что-нибудь случится, они знают, куда идти и что говорить.

– Это что за друзья? Те, что со стволами под законом ходят? Не смеши, Сандро!

– У меня всюду друзья, Бесо. Даже в Комитете… – забросил я удочку. Он не клюнул. Даже шрам не задергался. То ли прикрышка у Бесо сильная, то ли я неубедительно сказал.

– Давай вернемся к нашим вопросам, Сандро, дорогой. Не отвлекайся. Я ведь тебя не о том спросил…

– А мне трижды начхать на твой спрос! – перебил я. – Урка помойная!

Джемал ощерился, выхватил нож-бабочку и закрутил перед собой с характерными щелчками.

«Секретарь» хлопнул себя по колену и с недоумением уставился на хозяина: мол, до каких пор!..

Бес задрожал изуродованной щекой.

Повисла ватная тишина. И в этой тишине выстрелило полено в камине. Бес вздрогнул. Он вздрогнул! И пригнул голову. Но тут же пришел в себя и впился глазами:

– Ты же обещал! Мужчина? Слово дал!

– Смысла нет, – небрежно сказал я, будто и не о себе речь. – Вы же меня все равно зароете в лесочке. Как Чантурию. Хороший доктор был, Бесо, очень хороший.

– Да, Сандро, хороший. Из-за тебя, с-сыволочь, пришлось убрать. Из-за тебя, с-сыволочь, я ленинградский филиал потерял. Ты, с-сыволочь, нам все испортил. Ты и твои друзья, с-сыволочь. Я тебя в землю закопаю. Но если будешь молчать, то сначала Джемалу отдам!

– Резать буду… – предвкушающе пообещал плюгавенький, шарнирный Джемал, крутя нож-бабочку. – Без наркоза. Не как всех, а без наркоза. Сначала пальцы. Потом глаза. Потом одно яйцо, потом…

– Хрен вам всем, урки помойные! – рявкнул я – Не будете вы меня резать. И стрелять в меня не будете. А я захочу и уйду. Когда захочу. Вот уже захотел! Ну? Стреляй! – и я прошелся дорожкой влево-вправо. Но не к двери сзади и не к ним троим вперед. Позади кунаки – могут сдуру пальнуть. Да и эти трое могут сдуру пальнуть, подступись я к ним. Именно сдуру.

Первым сообразил Бес. Да, урки. Немножечко зарвались. Это у себя на Пятницкой можно устраивать охоту на человека за закрытыми дверями. Это без свидетелей в близлежащем лесочке «секретарь» может засадить перо в бок доктору Чантурия, получив по рации «добро» от хозяина. Это в качестве важной шишки из совместного предприятия Бесо- хозяин даже в гостевом генеральском домике. Но!!! Урки помойные. Красные генералы готовы на любые сомнительные сделки, но под благопристойной личиной. А когда и если личина сбрасывается – и на территории военного аэродрома махают кинжалами и палят из краденого оружия КАКИЕ-ТО ЧЕРНЫЕ, то все.

А мы были на территории военной части. Вот он, шанс. Зарвался Бесо маленько, ощутил себя ПОЛНЫМ хозяином ВЕЗДЕ. А вот хрен вам всем!

Выдался шанс – надо использовать. Потому что внезапность внезапностью, оторопь оторопью, но это ненадолго. Да, стрелять не станут, но кликнут подмогу, навалятся все разом, подпустят того, который куб, – без лишнего шума спеленают, пихнут в ту же «Волгу» – а там и до лесочка недалеко, сразу выехав с территории аэродрома.

– Ну? Давай-давай! Стреляй, падла! Я тебе не Тихон! В меня еще попасть надо! – дожимал я напористо, курсируя по мною же обозначенной дорожке, влево-вправо, влево- вправо. И…

И подобравшись, оттолкнулся, головой вперед нырнул в окно, кувыркнулся, приземлился на обе ноги. Осколки стекла еще не успели достичь земли, а я уже бежал.

– Не стреляй! – расслышал, успел, команду Беса своим подручным. – Нет!

Да, это была воинская часть, это был военный аэродром. Тот самый, который я засек в прошлый раз. Весь как на ладони. Мне на открытое пространство вылезать не стоит. И я, не снижая скорости, мчал по подлеску, вычислив, что чем он гуще, тем вероятней граница, забор, огораживающий аэродром от посторонних глаз.

Так и есть. Сквозь буйную летнюю зелень выступила стенка из белого кирпича. Я пробежал вдоль нее, выбирая точку. Высота- метра два с половиной. И то хорошо, что поверху никакой колючей проволоки. Я уже выбирал точку и мысленно уже подпрыгнул, и в этот же момент сверху на меня с размаху кинулась чья-то туша…

Да сколько же вас, черт побери! Откуда вы только беретесь! Права была Лийка: «Ну если ему так хочется, пусть бы жил!.. Грохать столько сил…».

Туша была аморфной и бесчувственной. Я все-таки достал напавшего, уже будучи сбит с ног, – провел прямой по корпусу. И корпус стал аморфным и бесчувственным.

Солдатик. Угораздило тебя, солдатик. Из самоволки возвращался. Бутылка бормотени отлетела на несколько метров, лопнула, ядовито завоняла. Солдатик. Форма новенькая, необношенная, «карантинщик». Первая, можно сказать, самоволка – а тут… Бояров. Нет бы тебе, солдатик, спрыгнуть с забора в родную часть сотней метров дальше, или минутой раньше. А теперь валяйся в глубоком нокауте, пока отцы-командиры не хватятся: «Рядовой Какашкин! Где рядовой Какашкин?!».

Здесь рядовой Какашкин. Я рядовой Какашкин.