Русский Треугольник
Шрифт:
– Между прочим, я замужем и моему супругу вряд ли понравится видеть такую стражу у двери подъезда, если он посмотрит в окно и заметит нас вместе.
– Но как я еще мог увидеть вас? – спросил я, опустив голову, как провинившийся школьник.
– И чего же вы хотите от меня услышать? Я ведь вам уже всё сказала.
– Я хочу видеть вас – хотя бы иногда.
– И всё?
В ее вопросе мне послышалась, нет, не насмешка, а будто ироничный вызов. Что я мог ответить ей? Я боялся сказать что-нибудь не так, боялся обидеть ее, разочаровать. Больше всего мне не хотелось, чтобы она прогнала меня, запретив преследовать ее. Я молча смотрел и ждал, непонятно чего. И вдруг она спросила меня:
– Вы, наверное, приехали из другого города?
– Да, я приехал сюда…
И
– Не знаю, – ответил я. – Просто мне хочется идти за вами. Мне хорошо, когда вы рядом.
– Скажите мне: вы были там?
Вопрос был настолько неожиданным, что я вдруг остановился. Я мгновенно понял, что она имеет в виду, но ответил не сразу:
– Да, был… Вышел из госпиталя и теперь пытаюсь жить здесь. Пока не очень получается…
– Я понимаю. Если вам нужна моя помощь…
– Нет, нет, – поспешил сказать я. – Мне ничего не нужно.
– Зря вы так…
– Нет… Не подумайте, я уже всё решил: если не получится, поеду к родителям в Новгород.
Мне почему-то было легко с ней, как будто я давно знаю ее и могу рассказать о себе всё, что захочу. Может, это происходило оттого, что она была старше меня или в ней самой было что-то такое особенное: открытость, простота, искренность или женская мягкость, выраженная в ее голосе, что вызывало на откровенность. Я не знал, но слушал этот ласкающий голос. А она продолжала говорить:
– Просто я сдаю квартиру, которая осталась от мамы. Сейчас там никто не живет, пока был ремонт. Правда, еще не убрано до конца, но для вас ведь это не так важно, мне кажется…
Я засмеялся. Она удивленно посмотрела на меня:
– Что-то не так?
– Да нет, я вспомнил как говорила моя бабушка: «Дяденька, дяденька, дайте мне покушать, а то переночевать негде».
Она улыбнулась:
– Понимаю, у вас много проблем. В большом городе человеку всегда одиноко.
– Как говорил один философ: человеческая душа вообще одинока здесь на Земле и от этого страдает…
– Ну, у нас с вами, к сожалению или к счастью, нет другой планеты, кроме этой, поэтому нужно постараться жить и по возможности не страдать… Я поэтому и предложила вам помощь. Может быть, вы еще не нашли работу?
– Почему же? У меня есть работа, временная пока, но я не думаю, что могу сейчас позволить себе снимать квартиру. Я живу у друга, вернее, у его родителей, в общем – вместе с ними. Всё нормально.
Дальше разговор как-то остановился, повис в воздухе, как воздушный шар. И мне, и ей стало будто неловко. Каждый думал, что он может быть неправильно понят другим. Потом она сказала, что ей уже пора домой, но добавила, что, если я надумаю что-то, ее предложение остается в силе. И потом сказала каким-то упавшим голосом:
– Знаете, у моей знакомой, в общем, я работаю с ней, – так вот, у этой женщины сын погиб там, откуда вы приехали. Я сразу это поняла, когда вас увидела.
– А что – это так заметно? – удивился я.
– Мне заметно. Не знаю, как другим…
Мы попрощались и пошли каждый в свою сторону.
Целую неделю я жил, как ежик в тумане, из которого не мог выбраться и брел куда-то, не зная, что меня там ожидает. Я подавлял в себе порыв бежать к ней. Меня останавливала только одна мысль, возникшая после разговора с Анной: она сочувствует мне. Да, я теперь знал ее имя, мог произносить его шепотом и громко во весь голос. Но сам себе говорил: «Дурак ты, Антоша, она просто пожалела тебя, как приблудного песика или котенка. Добрая женщина… А ты вообразил себе, что можешь вызвать в ней какой-то интерес, кроме сострадания…» Я злился на свою тупость и самоуверенность, ведь если на меня западали девчонки, это совсем на значит, что
я неотразим для такой женщины, как Анна.Я еще сам не понимал, что именно заставило меня пойти за ней в тот вечер. Незнакомка. Тайна. Судьба. Карма. Но это точно не было похоже на то, что ощущал я при встрече с симпатичной девушкой, в которой привлекало меня что-то конкретное: то попка, то грудь, то ножки, когда я шел сзади, а если видел сразу лицо, то – глаза. Какие глаза бывают у женщин: глубокие и таинственные, как будто бездонные: упасть и утонуть… Но обычно я просто, по природе самца, оглядывал их поверхностно и, присвистнув вослед, шел дальше, но бывало, что и приставал: знакомился, выпрашивал телефончик, иногда и не звонил даже, потому что встречалась другая. Не могу сказать, что я прямо утопал в любовных утехах. Казанова, блин. Нет, у меня не было на это времени. Всё оставалось чаще на уровне желаний… Но по какой-то дурной привычке, инстинкту, хрен знает чего (вот он точно знает), по инерции, скорее всего, я продолжал рассматривать проходящих мимо девчонок.
К Анне я не мог относиться так же, меня охватывала какая-то несвойственная мне робость, и я впадал в молчаливый ступор при виде ее. А после того, как решил больше не видеться с ней, понимая, что реальность немного отличается от моих фантазий, меня стала одолевать непреодолимая тоска о том, что мир устроен именно так, а не иначе. И что эта женщина – не для меня. И все-таки: то ли возникшая злость на свою несостоятельность и убогость, то ли что-то другое заставило меня поднять свой зад с дивана, к которому я прилип на несколько дней, присосавшись к бутылке (у меня ведь случилось горе, а как же…). Но в какой-то момент я вдруг явственно представил себе другую картину и вспомнил, что горе – это когда с тобой рядом падает парень, с которым десять минут назад ты курил вон за тем развалившимся домом, и мы даже смеялись с ним, не помню над чем. И вот теперь его нет. То есть нет совсем – нигде и никогда больше. Эта мысль протрезвила мое сознание, уплывшее и заплывшее жалостью к самому себе. Меня встряхнуло так, что собрало все мои силы, мою энергию, сконцентрировало всего, как на передовой. И по странной случайности через два дня я нашел работу в одном учреждении, где нужен был компьютерщик, а я же был еще тот хакер, если без скромности… Не зря же хотел поступать в Политех. Эта мысль иногда еще приходила ко мне, но, постояв немного, уходила или я задвигал ее в дальний угол. Главное – теперь я мог наконец свалить из квартиры Костика, чтобы его родители вздохнули свободно и больше не мучились чувством вины по отношению к другу их сына, сослуживцу к тому же… Они хорошие люди, и хватит уже этим пользоваться. Теперь у меня должно было всё наладиться.
Конечно, я хотел найти повод увидеть Анну, переболев своими терзаниями и сомнениями… И несмотря на все мои логические раскладки по поводу бесполезности усилий в этом направлении и прочих комплексов, я все равно надеялся, что мне повезет. Может быть, потому, что теперь уже не чувствовал себя таким никчемным. А может быть, я просто наглый тип и только прикрываюсь девичьей стыдливостью? Как бы там ни было, желание видеть ее пересилило прежние философские наработки, приводящие встречу с ней к нулю. А мне не нравится эта цифра – эта дырка от бублика, я предпочитаю цифру 8, потому что если ее положить на бок, то получается знак бесконечности, именно так она изображается в умных книжках. Честно говоря, я давно не читал умных книг, как-то не до того было в последние годы моей еще юной жизни. Поэтому мои мысли находились в несколько размытом состоянии, будто по стеклу прошелся дождь: всё виделось таким образом – через него, сквозь него…
Но я давно уже вышел из того мира, в котором был провинциальный мальчик, окончивший школу и заваливший вступительные экзамены в институт. После чего отец еще больше стал наседать на меня, чтобы я поступал в медицинский. Он сам был хирургом, и дед мой был хирургом, поэтому мне предстоял династический брак с этой профессией, но я всячески изворачивался, чтобы в него не вступать.
– Тогда ты отправишься в армию, – сказал мне отец. – А вот если поступишь в медицинский, то там есть военная кафедра.