Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова

— Ах, вот где собака-то зарыта! — облегченно рассмеялся Суворин. — Ну, слава богу! А то все: самозванец! самозванец! Какой же он, братики, самозванец? Вот откуда ноги-то растут! Случайного ничего не бывает. Работал человек политинформатором при солиднейшей команде страны, видел всю кухню и постепенно выработал собственную тренерскую концепцию. Так, а после девяносто первого? Он что, путчистов поддержал и его выкинули?

— Нет, не поддержал, — возразил референт. — Просто с девяносто первого по девяносто третий должность его называлась не политинформатор, а деминформатор. Но после того как Россия окончательно выбрала новый путь развития, в декабре девяносто третьего его все-таки вычистили из команды. И, представьте, Андрей Григорьевич, целых пять лет наш самоучка проторчал в Москве на положении безработного.

— Чем же он пробавлялся? — спросил губернатор, до сих пор не определившись, симпатизировать ему новоявленной городской знаменитости или сделать все, чтобы перекрыть тренеру «Урагана» кислород.

— Кто его знает… — пожимал плечами референт. — Какие-то случайные заработки. Кроме того, сидел на шее у жены. Но она не долго терпела и развелась с ним, вышла замуж за другого и, в конце концов, летом прошлого года выгнала его из дому. И ему ничего не оставалось делать, как возвратиться в отчий дом. Здесь он очень быстро обстряпал женитьбу с гражданкой Лисик Натальей Николаевной и даже перепрописался из Москвы в Светлоярск.

— Почему вы говорите «обстряпал женитьбу»? — насторожился Суворин.

— Потому что вряд ли здравомыслящий человек просто так возьмет и женится на бабе с тремя детьми, мал мала меньше, у которой муж был уголовником и погиб в зоне, — резонно пояснил референт. — Согласитесь, тут все как-то неспроста.

— М-м-м… возможно, — задумался Суворин.

— Затем, — продолжал референт, — наш герой устроился на работу в детский дом имени Гагарина физвоспитателем. И сразу закрутилось-завертелось. В детдоме начали происходить очень странные вещи. Все мальчики и большое число девочек как будто свихнулись на футболе. Они стали усиленно тренироваться и к весне, в условиях закрытого зала, принялись обыгрывать все светлоярские школьные команды по футболу. Они щелкали их, как орешки. Одновременно с этим Дмитрий Выкрутасов проводил с воспитанниками детдома особые политико-исторические занятия, имеющие, Андрей Григорьевич, четко выраженную патриотически-националистическую окраску.

— Ага! — воскликнул Суворин. — Стало быть, он стоит на патриотических позициях! Во-о-о-т оно что! Вот почему его так заведомо вознелюбил Циферблатт!

Андрей Григорьевич Суворин в давнем прошлом был коммунистом, в недавнем прошлом — демократом, а теперь перешел на умеренно-патриотические рельсы и в мае 1999 года вступил в движение «Отечество», хотя и не обожал мэра Москвы, считая «Отечество» временным формированием на пути патриотизации высших эшелонов власти в России. Мэр Светлоярска считался соперником Суворина. Он тоже постоянно талдычил о своей любви к России, о том, как он «мечтает про ее грядущее возрождение». Но поддерживал Циферблатт Гайдара, Чубайса, Кириенко, Немцова, Хакамаду — союз далеко не русских сил, которые даже не по иронии судьбы, а по какому-то зловещему дьявольскому надругательству именовали себя «правыми». Только что без сталинского лозунга «Наше дело правое — мы победим!» Суворин твердо считал их открытыми врагами Родины.

— Далее, — продолжал референт, — престарелый директор детского дома в начале текущего года ушел на пенсию, уступив свое место Выкрутасову. Видите, сколь стремительно пошел по карьерной лестнице наш возвращенец!

— Главное, что не извращенец! — пошутил Суворин, все более проникаясь симпатией к наставнику детдомовских футбольных дарований. — Как он в быту-то? Что слышно про его былую влюбчивость?

— Тут мы пока только копаем, — развел руками референт, — и ничего не накопали. В быту он очень скромен, не заносчив. Любит везде, где только можно, повторять, что всеми успехами он обязан двум людям — своей жене Наташе и покойному вратарю Льву Яшину, который в свое время открыл ему какие-то особые футбольные тайны.

— Значит, любовниц у него нет?

— Если и есть, то тщательно скрываемые, ненаружные.

— Хоть бы их вовсе не было! А то так и горит наш брат на этой калинке-малинке! Вон, Скуратов-то!.. А всяким циферблаттам только того и надо. Поставил видеокамерку и снимай голые задницы нашего брата, олуха-русачка! Обидно будет, если наш «урагановец» на этом просияется. Но, может, он и впрямь остепенился?

— Будем надеяться, — вздохнул референт, почуяв в своем начальнике потепление в сторону Выкрутасова. — У него тут сын родился, как раз в день первого матча с «Астрой».

— А к пасынкам он как относится?

— Говорят, обожает! Про них он говорит: «Это моя памперс-лига». Старшего он воспитывает как будущего вратаря, среднего — как полузащитника, а младшего — как центрфорварда. Про новорожденного говорит: «Будущий великий либеро родился».

— Либеро — это что? — Суворин с подозрением принюхался к иностранному слову. Оно тошнотворно попахивало «жириновщиной».

— Нет, это не то, что можно бы подумать, — поспешил оправдать иностранное заимствование референт. — Либеро — так теперь в русском языке называют свободного полузащитника, или что-то в этом роде.

— А, ну тогда ладно.

— И мало того, — улыбнулся референт, — Дмитрий Выкрутасов уверяет общественность, что намерен иметь от своей любимой жены Натальи полный комплект будущей футбольной команды. То есть к уже имеющимся четырем мальчикам дородить семерых, а то и для скамейки запасных.

— Гигант мужик! — воскликнул Суворин, восхищаясь своим уже окончательно фаворитом. — Жаль, что у нас запрещено многоженство. Тяжеловато будет Наташе стольких нафутболить!

— Она, по имеющимся сведениям, женщина вполне здоровая. И по складу физического строения, а также по нравственным убеждениям склонная к воспроизводству детей, — витиевато оформил сие сведение референт. — Короче говоря, любит баба это дело — рожать. Так сказать, увлекается детьми.

— Есть, значит, на нашей земле светлоярской такие! — радовался от души областной губернатор.

— У нас все есть, — согласился референт и, выждав, когда Андрей Григорьевич нарадуется, произнес: — И вот еще что. Не знаю, как вы к этому отнесетесь, но о тренере «Урагана» ходят совсем уж странные слухи.

— Какого же рода? — насторожился и посерьезнел Суворин.

— Говорят, у него есть особенная бумага, не то патент, не то лицензия, по которой он может в любой миг, когда только захочет, явиться к телеведущему одной из информационно-аналитических программ и сотворить с ним все что угодно, вплоть до убийства, и никто, никакие органы власти и правосудия не имеют права его схватить и предать суду. Хотя, конечно, трудно представить себе, что такое возможно.

— Сейчас все возможно, — сказал Суворин. — А на кого именно у него имеется такая лицензия?

— На вашего особого нелюбимца, Андрей Григорьевич.

— Неужели на Свиньидзе?

— Именно на него.

— Так ведь это же прекрасно! Я все больше и больше склоняюсь к тому, чтобы приблизить к себе этою Выкрутасова. Циферблатт, без сомнения, сделает все, чтобы отравить жизнь нашему футбольному гению. Надо бы его как-то оградить, обеспечить безопасность.

— Я приму меры.

— Да, и давайте-ка устройте мне встречу с ним. Надо же — Выкрутасов! Еще и фамилия такая звучная, чисто русская!

Встреча была организована очень быстро. В области проводились Дни культуры и искусств земли Светлоярской. Приехала большая делегация писателей, артистов и общественных деятелей из Москвы. На приеме в здании областной администрации Суворин всем показывал Дмитрия Выкрутасова как ярко вспыхнувшую футбольную знаменитость города. Циферблатта на этом приеме не было.

Андрея Григорьевича поразило, что в общении прославленный тренер «Урагана» и впрямь оказался очень скромным, хотя и не застенчивым, человеком. Он держался с большим достоинством, но вместе с тем и не выпячивал грудь.